Аромат грязного белья - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Армалинский cтр.№ 93

После шестидневной войны Сартр встал на сторону арабов, а Бовуар – на сторону Израиля. Она видела, что цель арабов не мирное сосуществование с Израилем, а его уничтожение. Клод, который так впечатлился эссе Сартра об антисемитизме, теперь называл Сартра антисемитом. Сартр в ответ называл Клода империалистом.

В августе 1968 года советские танки вошли в Чехословакию. Сартр переименовал его недавно любимых советских руководителей в «военных преступников». В конце ноября он с Бовуар поехал в Прагу для демонстрации солидарности с чехами. Сартр написал Зониной, что больше не поедет в СССР и полностью порывает с советским правительством. Это означало, что они больше не увидятся, разве что она появится в Париже.

Но из огня да в полымя – Сартр увлёкся маоистами. Бовуар не разделяла его новой политической страсти.

Восемнадцатого мая 1971 года у Сартра случился удар – правая рука была частично парализована. С этого времени началось его скатывание в общепредназначенную пропасть. В марте 1973-го случился второй удар. Зонина приехала в Париж в конце года. Но ситуация была напряжённой, и во время первого ланча в ресторане вместе с Бовуар и Ле Бон, Сартр едва сказал пару слов. Он ослеп. Бовуар читала ему запрещённый в Союзе Архипелаг ГУЛАГ.

В июне 1975 года праздновалось семидесятилетие Сартра. Ванде было 58, Мишель 55, Арлет почти 40. У Сартра началась интрижка с Еленой Ласситиотакис – гречанкой, которой было чуть более двадцати. Она приехала в Париж изучать философию.

Я чувствую себя с ней будто мне тридцать пять, —

говорил Сартр. Но с Еленой случился психический приступ на улице, и Бовуар с Ле Бон поместили её в психиатрическую клинику. Они пошутили над Сартром, что он сводит с ума всех женщин.

В 1977 году Сартр прервал связь с Еленой. Но, как и с остальными женщинами, он поддерживал с ней дружеские отношения.

До конца своей жизни он имел сексуальные отношения (но не совокупления) с Мишель.

Однажды Сартра спросил его приятель, как он может поддерживать отношения со столькими женщинами одновременно, когда они так ревнивы.

– Я лгу им, – объяснил Сартр. – Это проще и более достойно.

– Вы лжёте им всем?

Сартр улыбнулся:

– Да, всем.

– Даже Бовуар?

– Особенно Бовуар.

На его семидесятичетырёхлетие в 1979 году Франсуаза Саган прислала ему любовное письмо с просьбой разрешить его публикацию. Она любила его как писателя и как мужчину, писала она. После этого Сартр и Саган встречались регулярно. Он брал её в рестораны, она разрезала ему мясо и держала его за руку. Она также проносила ему виски, пить которое ему было запрещено, и конечно же ненавидела Бовуар.

Сартра знакомили и с другими женщинами, он спрашивал, красивые ли они, и лапал их. Они тоже трогали Сартра за нужные места и рассказывали детали из их половой жизни, что весьма увлекало Сартра.

Сартр умер после очередного удара в больнице в 1980-м. С ним по очереди дежурили члены его клана-семьи.

После похорон Сартра Бовуар в безутешном горе заболела пневмонией и еле-еле выжила.

Бовуар настояла на удочерении Ле Бон, которая поначалу сопротивлялась. Но кто-то должен был распоряжаться и её литературным наследством.

Бовуар опубликовала письма Сартра к ней. После её смерти Ле Бон без всякой цензуры опубликовала письма Бовуар к Сартру, что вызвало скандал. Всем стало ясно, что никакой «прозрачности» в их отношениях не было – было наслаждение пересказом любовных похождений и куча недоговорок и лжи.

Бовуар умерла 14 апреля 1986 года.

Место в Париже на углу, где была квартира Сартра, назвали именем Сартра – Бовуар.

Выводок выводов

Даже из «аморальной» истории мне всегда хочется извлечь мораль. Как же после этого можно меня называть аморальным?

Одним из объяснений, почему меня тянет извлекать мораль из всех историй, о которых я пишу, может быть то, что во всём мне видятся басни, а этот жанр требует морали в конце.

Не вызывает никаких сомнений, что «свободно-честные» отношения, подобные тем, что были у Сартра и Бовуар, существовали до, во время и после них. Но в отношениях этих состояли либо люди неизвестные, либо скрывающие свои отношения от общественности. В случае же Сартра и Бовуар впервые знаменитые и уважаемые люди на личном примере громко пропагандировали половые отношения, которые перечёркивали мораль их и нашего времени. Оказалось, что любовная пара может вести внебрачную активную сексуальную жизнь, причём они не подонки и подлецы (как это любят представлять религиозные и политические ханжи, стоящие у власти), а люди благородные, добрые, талантливые и глубоко любящие друг друга и других.

Узаконивание Сартром и Бовуар повелений похоти сделало саму похоть пристойной и ей перепало даже от романтичности.

Следует, однако, иметь в виду, что Сартр и Бовуар не имели детей, а будь у них дети, то это заставило бы Сартра и Бовуар прибегать к ещё большей лжи, чем та, которой они пользовались для «воспитания» своих любовниц и любовников. Так что провозглашённая Сартром и Бовуар свобода и честность более-менее возможны только в бездетном состоянии. А так как большинство пар заводит детей, то «массовое производство» подобных отношений не грозит стабильности семейного «рынка».

Неизбежно возникает иной вопрос: насколько описания отношений Сартра и Бовуар (будь описания сделаны самими Сартром и Бовуар или их современниками, свидетелями этих отношений) соотносятся с истинной сутью их отношений? То есть насколько их слова соответствуют их делам?

Бовуар, например, всегда публично отрицала свои сексуальные отношения с женщинами, но в опубликованных её письмах Сартру всё предстало совершенно иначе – там она подробно описывала свои любовные ночи с юными ученицами.

(Кстати, в американском издании Tête-à-Tête имеются извлечения из дневников Сартра, но из французского издания они изъяты по настоянию приёмной дочери Сартра, единолично распоряжающейся его литературным наследством. Только когда дневники Сартра будут опубликованы полностью, можно будет серьёзнее говорить о правде в отношениях Сартра и Бовуар, так как ложь одного из них сможет в какой-то степени нейтрализовать ложь другого.)

То, что происходило с Сартром и Бовуар на самом деле, неизбежно претерпело изменения, будучи ими занесено на бумагу, потому как они прекрасно осознавали, что каждое их слово будет изучаться будущими поколениями, а потому даже при их искренности по отношению к самим себе, они манипулировали будущим общественным мнением, создавая свой посмертный образ, который непременно со временем превратится в миф.

Сартр утверждал ненужность секретов частной жизни. Проявлялось это в том, что он не желал скрывать свою частную переписку от потомков. Мол, чем прозрачнее, тем лучше. Он хотел, чтобы потомки знали о всей его жизни, и он не стыдился её в, так сказать, частных, личных проявлениях. Однако всё это было на словах, ибо всякий раз, когда он брался за перо, естественность и непринуждённость пропадали, а появлялась неизбежная поза.