Наше дело - табак - читать онлайн книгу. Автор: Илья Рясной cтр.№ 69

— Чтобы начать копать, надо хотя бы предполагать, где… Сценарий хочешь распишу? Они сейчас за информацией ткнутся в УБОП. А там пыль в два пальца толщиной в сейфах, а не информация. И через неделю-другую они прибегут к нам или в Управление по экономическим преступлениям. Помочь ничем не помогут, зато будут воровать наши раскрытия и ставить себе в зачет. Скажешь, я не прав?

— Может быть, — кивнул Ушаков. Он тоже предполагал именно такое развитие событий. Присев за стол, он кинул в чашку три ложки сахара.

План операции «Ураган» держался в строгом секрете даже от Ушакова. На совещании старший губоповской группы смотрел на розыскников и на начальника УВД мрачно, видимо, вспоминая знаменитый телерепортаж, где руководство Управления обвиняли во всех смертных грехах.

— Ничего, — прокомментировал Гринев, отхлебывая чай. — Посмотрим, как этот клоун вскоре запоет. Ждать пришлось недолго. Меньше недели…

Кореец прикатил на «Лендровере-Дискавери» белого цвета с рядом прожекторов поверх крыши — мощном, как мамонт, с широкими ребристыми протекторами. Он любил такие машины. Его сопровождал Ломоносов. За рулем сидел водитель — тоже из приближенных Корейца, из тех, кому можно доверять. Солнце уже село за лес, небо было красное, облака зеленые — наслаждение для поэта и художника.

— Ну, здорово. — Кореец обнял Пробитого и похлопал по спине.

— Привет, Кореец.

— Закопался, тебя не найдешь. — Кореец взмахом руки пригласил его в дом. — Как добрался?

— Добрался, — кинул Пробитый небрежно. От его сельского, менее комфортабельного, но лучше скрытого от посторонних убежища было недалеко. Маршрут он выбрал по окольным дорогам, где нет постов ГИБДД и никого не заинтересует, не тот ли лихой парень рулит машиной, портретами которого обклеены все стены в отделениях милиции?

— С комфортом хоть отдыхаешь? — поинтересовался Кореец.

— С относительным, — сказал Пробитый.

— Ну, пошли, — жестом Кореец пригласил гостя в «хавиру».

Это был немецкий кирпичный дом, напоминавший небольшую крепость. Впрочем, так оно и было. У немцев ни одно здание не возводилось без разрешения военного ведомства, и все строилось в расчете на боевые действия. Каждый дом должен был при необходимости сыграть роль крепости, огневой точки. Крыша дома была покрыта черепицей, частично ободранной. Деревянная лестница и доски на полу рассыхались, ночью казалось, что он наполнен потусторонними силами — все время что-то скрипело, шуршало. Его несколько лет назад приобрел Кореец на десятое имя, чтобы хранить неприкосновенный запас — часть арсенала, необходимого на случай всеобщей мобилизации, чтобы вооружить своих людей. Раньше тут всегда лежали в смазке пара автоматов, с десяток пистолетов «ТТ», ящика два гранат, гранатометы «муха» и тротиловые шашки — много чего было, чем богаты военные склады многочисленных, сегодня большей частью расформированных частей бывшего Прибалтийского военного округа и Балтийского флота.

От использования подвалов под склад бригада давно отказалась. О «хавире» иногда вспоминали, когда возникала срочная необходимость в скрытом от посторонних глаз месте. Пару раз здесь содержали заложников из числа злостных должников. Тюремщики быстро и умело доводили их до такой кондиции, когда считают за счастье отдать все долги и накинуть сверх того. Жертвы выходили отсюда сломленные, мечтающие об одном — остаться в живых и больше не ввязываться ни в какие криминальные истории. Хоронился здесь и Кореец во время позапрошлогодней войны. Но сейчас он нашел места получше и поближе — и где хранить оружие, и где отлеживаться.

В просторной комнате был огромный, покорябанный, изрезанный деревянный стол и несколько стульев, угол занимали лежаки с наброшенными на них матрасами и одеялами, оставшимися после прошлой «лежки». Сельские, озабоченные поиском денег на горячительные напитки воры сюда не заглядывали — убогая обстановка их не интересовала, так что вещи были уже несколько лет в целости и сохранности. Зато электричество «украли» три года назад. Тогда ворюги сподобились загнать литовцам алюминиевые провода, а восстановить их никто не удосужился, так как деревня практически умерла — жили теперь тут три полуглухие одичавшие бабки и чудом оставшийся в живых и не убитый самогоном, как все его сверстники, старик.

— Сейчас. — Ломоносов включил электрический фонарик, подошел к полке, на которой стояла керосиновая лампа, встряхнул ее. — Блин, керосина нет… Как черти — в темноте прячемся.

Он поставил фонарь на стол, кружок уперся в потолок, штукатурка на котором пока не осыпалась, но была вся во влажных разводах.

— Лучше свечку. — Кореец вытащил из кармана свечу, зажег ее. Фонарь погасил и отставил в сторону.

При неверном мягком свете свечи предметы становятся загадочными и приобретают совершенно иной смысл. Дневной свет высвечивает их несовершенства — кривую поверхность, шероховатости, царапины. Свеча будто извлекает из предметов их мистическую суть. Корейцу всегда нравился свет свечи.

— Ну что, побазарим о делах наших скорбных, — предложил он.

— Насколько я понял, у тебя война, — отметил Пробитый.

— Ты верно понял.

— И ты хочешь смотреть по телевизору похороны Шамиля, — утвердительно произнес Пробитый.

— Именно. И обеспечишь тело для похорон ты.

— Я уже это понял… Вопрос в цене. Кореец.

— Сколько?

— Семьдесят, бросил небрежно Пробитый.

— Семьдесят чего? — спросил Кореец.

— Семьдесят тысяч долларов США.

— Ты серьезно?

— Куда серьезнее.

— Слушай, Пробитый, я тебя раньше не трогал. — Кореец пристально смотрел на собеседника. — Ты у меня был на привилегированном положении. И неплохие деньги имел, ничего не делая.

— И от безделья уложил двоих гавриков?.. Кореец, я за твои интересы их убил. Чтобы все знали — с Корейцем лучше не связываться. Его ребята сразу валят… А сейчас за то, что я тебе верно служил, меня ищет милиция.

— Я тебе велел валить тех бедолаг? — Взгляд Корейца будто налился свинцом и пытался расплющить Пробитого.

— А, оставь, Кореец. Чего зря тереть? Мне нужно бежать из страны. Ты же знаешь.

— Семьдесят — это не разговор.

— А какой разговор?

Торговались они ожесточенно. Семьдесят тысяч долларов — это действительно было несерьезно. В конце концов цена сползла до тридцати.

— Это дело смазать надо. — Ломоносов достал из сумки, которую принес с собой, бутылку виски.

— Надо… Сейчас приду. — Пробитый встал, отряхнул брюки от прилипшей стружки — на стуле что-то пилили Недавно, значит, какая-то деятельность тут происходила.

— Куда? — спросил Кореец.