Убежище 3/9 - читать онлайн книгу. Автор: Анна Старобинец cтр.№ 17

– Врачи говорят… – снова начала Маша, когда рев прекратился.

– А я говорю: чушь! – перебила Галина Сергеевна. – Я тебе вредного не предложу. От моего кофе ничего, кроме пользы, никогда не было…

– Ладно, – сдалась Маша.

– Я тебе сварю такой… со специями… – Галина Сергеевна, высунув от усердия кончик языка, сыпала в турку какие-то ароматные порошочки из разноцветных хрустящих пакетиков. – Будешь потом еще просить…

– Хорошо, хорошо, уговорили.

– Вот. – Галина Сергеевна решительно поставила на стол перед Машей чашку с черным дымящимся кофе. – Пей.

– А сливки у вас есть?

– Сливки? Какие еще сливки? Не-етушки. Этот напиток, милая моя, пьют без всяких там сливок.

Маша обычно пила кофе со сливками, но спорить было лень.

– Ну, хорошо, но сахар-то хотя бы можно добавить?

– Сахар там уже есть, – раздраженно ответила Галина Сергеевна. – Вообще все, что надо, там уже есть. Пей давай. А то остынет.

Маша подула на кофе и стала пить. Было действительно очень вкусно. Чувствовалась корица и еще какие-то пряности.

– Спасибо, Галина Сергеевна, – сказала Маша, отставляя чашку с осевшей на дне гущей.

– Не за что, Машенька. На здоровье.

Галина Сергеевна взяла чашку, повертела ее в руках.

– А хочешь, я тебе погадаю на кофейной гуще? – спросила она вдруг.

– Вы разве умеете? – удивилась Маша.

– Ну конечно, умею. Раз предлагаю. Так что – погадать?

– Ну давайте, – вяло согласилась Маша. – Я, правда, в это все не очень-то верю…

– А это неважно, веришь ты или нет, – мрачно и как-то обреченно отозвалась Галина Сергеевна. – Сейчас, подожди-ка секундочку…

Она взяла блюдечко и опрокинула на него Машину чашку. Несколько секунд подержала так, плотно закрыв глаза и что-то беззвучно бормоча. Потом снова перевернула чашку вниз дном и уставилась внутрь, на замысловатые кофейные разводы.

– Ну что там? – спросила Маша тем же тоном, каким спрашивала у акушера-гинеколога о результатах очередного УЗИ матки.

Галина Сергеевна молчала, испуганно и как-то даже слегка восхищенно глядя в чашку.

– Что там? – занервничала Маша.

– Да вот… что-то не вижу почти ничего, – нехотя отозвалась хозяйка, и Маше сразу стало ясно, что та, наоборот, видит, и видит, скорее всего, плохое.

– Что-то не так? Скажите мне, пожалуйста. А то ведь я все время теперь буду думать, переживать…

– Да ты ведь сказала, что не веришь в такие вещи?

– Не верю… Но сейчас как-то мне… не по себе. Так что?

– Ну, хорошо. Ой, жарко здесь что-то… – Галина Сергеевна засунула свою старую дрожащую руку в молодые, блестящие в солнечных лучах волосы, зажала несколько темных прядей между пальцами и вдруг легким привычным движением сдернула все это сияющее великолепие с головы.

– Так это не ваши волосы, – растерянно прошептала Маша.

На гладком, молочно-белом, влажном от пота черепе Галины Сергеевны тут и там виднелись оазисы седого наэлектризованного пуха.

– Ну да – парик. Из натуральных волос, – не без гордости пояснила хозяйка. – Ты слушать-то будешь?

– Буду, – кивнула Маша, все еще разглядывая неожиданно открывшуюся хозяйкину лысину.

– Так вот. Родится у тебя мальчик, Мария…

– Это я и так знаю. На УЗИ говорили.

– Если ты будешь перебивать, я больше ни слова не скажу, – обиделась Галина Сергеевна.

– Ой, простите, простите. Не буду.

– Родится у тебя мальчик. Красивый мальчик. И будет ему имя – Иван.

– Ну уж нет, – снова встряла Маша. – Я назову его Яша – в честь моего папы.

– Не перебивай меня. Иван будет его имя, как бы ты ни назвала его, глупая. И будет он тебе хорошим сыном – да только вот ты будешь ему плохой матерью. И будет он умным, веселым и здоровым, пока не исполнится ему семь лет. А дальше…

– А что дальше?

– А дальше я совсем ничего не вижу, – снова соврала Галина Сергеевна, но Маша не стала ее уговаривать: ей не очень-то хотелось слушать продолжение.

– Что, на дне этой дурацкой чашки написано, что я буду плохой матерью? – ехидно спросила она.

– Да, – ответила хозяйка. – Так написано. Так тому и быть.

Галина Сергеевна мало походила на оракула, и псевдопровидческий тон, который она взяла, Машу очень раздражал.

– Ну, это мы посмотрим, – сказала она зло, взяла из рук Галины Сергеевны чашку и сунула под струю воды.

– Ну и правильно. Не обращай на всю эту ерунду внимания. Ты бы погулять, что ли, сходила, Машенька, – сказала хозяйка уже совершенно нормальным тоном, – свежим воздухом подышать. Малышу-то полезно.

Галина Сергеевна промокнула взопревшую макушку салфеткой и водрузила парик на место.

– Ну да, схожу, – Маша медленно поплыла к выходу.

– Постой. А ты, может, знаешь что… отдай его мне, а? Я деток люблю.

– Что?! – изумилась Маша. – Кого отдать?

– Ну ребеночка твоего… я, конечно, имею в виду – на лето… – стушевалась Галина Сергеевна, – я бы с ним нянчилась… я деточек… люблю…

Маша вышла из кухни, не дослушав. И подумала, что если хозяйка еще хоть раз вернется к этой теме… «отдай его мне»… нет, ну ничего себе!.. если еще хоть раз она услышит что-то подобное, ноги ее больше не будет в этом доме.

Но больше Галина Сергеевна ни о чем подобном не говорила. Да и вообще стала к Маше как-то заметно холодней и говорила с ней редко.

А вот сумасшедший дядя Леша приставал с разговорами по-прежнему. Дядя Леша был шизофреником, алкоголиком, убежденным христианином, патриотом, антисемитом и философом. Опасное сочетание. Когда с ним случалась белая горячка…

Кудэр открыл глаза, резко вскочил со скамейки.

– Не сейчас, – сказал сам себе вслух.

Воспоминания, спутавшиеся в скользкий живой клубок, крепко цеплялись друг за друга – попробуешь вытащить одно, а за ним уже тянется, извиваясь, второе, третье… И вот уже кажется, что этот клубок – просто один невероятно длинный червь чьей-то судьбы, чьей-то жизни – завязанный узлами, свернувшийся кольцами. Развязывать и разматывать его сейчас? Нет. Времени нет.

В семь уходил поезд Кельн – Москва. Нужно было идти на вокзал, снова искать подходящее лицо.

* * *

В семь уходил поезд Кельн – Москва…

На четвертый день Кудэр почти потерял надежду. От холодных сэндвичей, кока-колы и лошадиных порций аспирина сводило желудок. На вокзале было жарко. На вокзале было холодно. На вокзале было трудно дышать, трудно двигаться. Тупо, угрожающе ныла под намокшими бинтами рука. Он не разворачивал эти бинты уже второй день, чтобы не видеть того, что под ними – зеленоватых нарывов, на которые совершенно не действовал крем от ожогов.