Святой и грешница - читать онлайн книгу. Автор: Ульрике Швайкерт cтр.№ 14

Он рассмеялся. У Элизабет на глазах выступили слезы. Чтобы отвлечься, она начала рассматривать мужчину, который как раз занимался тесемками, раздевая ее.

Дворянин не выглядел отталкивающе. Ему было лет тридцать, и дома, в замке, или где он жил, его, конечно же, ждали жена и дети. У него были серые глаза, кривой нос и тонкие потрескавшиеся губы. Подбородок и щеки были тщательно выбриты, каштановые волосы ровными прядями упали на плечи, после того как он развязал ленту.

И вот обнаженная она стояла перед ним. В его глазах сверкало нарастающее желание, вытерпеть которое и не отшатнуться Элизабет могла, только собрав все свои силы. Филипп быстро сорвал с себя одежду. Разумеется, он регулярно тренировался в ходе сражений на мечах, что уже не одно столетие являлось обычным делом для рыцарей, поэтому на его руках и ногах отчетливо проступали мускулы, а живот не заплыл жиром. Его грудь была слегка покрыта волосами, а выпрямившийся член выступал из куста коричневых кудрявых волос. Фон Танн прижался к ней своим горячим от страсти телом, целуя уши и шею, затем наклонился и сжал зубами сосок. У Элизабет все онемело от страха. Она боялась, что он хочет укусить ее, отомстив за причиненную травму. Но он только поиграл языком и зубами, его дыхание участилось.

— Я больше не выдержу, — прошептал он, — ты роскошная девушка. Я хочу тебя!

Филипп ухватил ее за бедра и, подтолкнув, упал рядом.

— Покажи мне свой девственный грот, прежде чем я им овладею, — тяжело дыша, попросил он.

Даже если бы она попыталась сжать бедра, против таких сильных мужских рук у нее не было никаких шансов. Он с легкостью раздвинул бедра Элизабет, вцепившейся руками в одеяло. От страха она зажмурилась и задержала дыхание. Его рука скользила по внутренней стороне ее бедра, приближаясь к промежности.

— Какие нежные белокурые волосы! — вздохнул он, взъерошив их. Большим и указательным пальцами он раздвинул ее половые губы.

— Вот оно, старательно оберегаемое сокровище девственниц.

Что-то шероховатое, влажное и горячее проскользнуло между ее половыми губами. Это был его язык? Элизабет не могла решиться открыть глаза. Она старалась дышать равномерно. В желудке у нее урчало и все переворачивалось. О Господи, ее не может сейчас стошнить. Он ей этого не простит, следовательно, не заплатит и пожалуется мадам. А та в свою очередь будет свирепствовать и накажет ее.

Элизабет не заметила, что он снова поднялся, пока его дыхание не опалило ей ухо. Губы Филиппа снова прижались к ее губам, затем он начал раскачиваться на ней, прогибая матрац. Коленями он раздвинул ее ноги немного шире и одним толчком вошел в нее. Мужчина застонал, а Элизабет вскрикнула и широко открыла глаза. Его лицо было плотно прижато к ее лицу, он покрывал его поцелуями, быстрыми движениями проникая в нее. У нее внутри все горело, словно раскаленные угли, казалось, что он в любую минуту может раздавить ее своим весом.

— Ах, я не могу больше, — простонал Филипп и приподнялся.

Она почувствовала, как его член судорожно вздрогнул в ней и все его тело обмякло. Мужчина упал на нее и удовлетворенно вздохнул.

Он лежал так некоторое время. Элизабет боялась задохнуться, так крепко он прижал ее своим телом к матрацу. Он спал? Это было нормально? Ей было больно дышать, но она не решалась его отодвинуть — даже если бы ей это удалось.

Внезапно в него снова вернулась жизнь и он скатился с нее. Расслабленно положив голову на руки, он посмотрел на Элизабет.

— Боюсь, я должен буду расстаться со своими монетами, — сказал он и ухмыльнулся.

Элизабет откашлялась.

— Значит… значит, вы остались мной довольны? — ее голос звучал слабее и выше, чем обычно.

— Ну да, для начала…

Элизабет потянулась за своей рубашкой, но он крепко взял ее за запястье.

— Нет, останься так. Ты прекрасно выглядишь.

Он встал, его хозяйство теперь было маленьким и висело сморщившись.

— Хочешь вина?

Филипп налил полный кубок и, сделав глоток, протянул его Элизабет. Ей было тяжело глотать. Ее влагалище все еще горело. Она осмотрелась. На матраце появилось два пятна: крови и какой-то вязкой белесой субстанции. У нее между ног струился красноватый ручеек.

Элизабет побледнела.

— О нет, она рассердится. Что же мне теперь делать?

— Не переживай, — махнул он рукой. — Мадам это не огорчит. Она бы забеспокоилась, если бы крови не было.

— Я могу теперь идти? — решилась спросить Элизабет.

— Идти? Ну уж нет. Давай выпьем немного вина. Я чувствую новую волну возбуждения. Я снова тебя хочу. В этот раз я возьму тебя сзади! Да, стол отлично для этого подойдет.

Она беззвучно открыла рот и снова его закрыла. Не сопротивляясь, Элизабет последовала за ним на кухню. Его рука прижала ее грудью к столешнице. Затем она почувствовала боль, и у нее появилось ощущение, что он порвет ее на кусочки. Элизабет не могла сдержать струящихся по щекам слез. В этот раз он начал с вращательных движений, его дыхание учащалось, проникновения становились все глубже. Его руки обхватили ее обнаженные ягодицы. При каждом толчке ее живот скользил по шероховатой поверхности стола и наверняка был в занозах.

Как долго это может продолжаться? В этот раз ему понадобилось намного больше времени, прежде чем он вздрогнул и ослабел. Филипп отступился, наклонился вперед и поцеловал ее ягодицы.

— Роскошная женщина! Клянусь, мы с тобой забавляемся не в последний раз.

Это было уже слишком! Ее тело содрогнулось от приглушенного плача. К счастью, в этот момент вошла мадам и подала рыцарю вина.

— Ну? — спросила она, сияя.

Без капли стеснения дворянин стоял перед ней голый и пил вино.

— Даже если бы мне было жаль моих монет, — сказал он, — я все равно бы тебе их заплатил.

Эльза ухмыльнулась и кивнула Элизабет, украдкой вытиравшей слезы.

— Иди возьми свою одежду и быстро спать. — Повернувшись к рыцарю, она жестом извинилась. — Палач уже приходил предупредить меня, что в это время никому нельзя находиться за пределами своего дома. Вы последний клиент, и я должна попросить вас уйти.

Филипп фон Танн знал, что совет установил строгие правила для борделя и палач следит за тем, чтобы они соблюдались. Сварливую мадам он не боялся, но с палачом ему связываться не хотелось. Прежде всего, потому что всегда считалось благоразумным держаться подальше от человека, которого окружает бесчестность. Само прикосновение палача к дворянину могло обесчестить последнего. Люди были не так глупы, чтобы опрометчиво затевать с ним спор. Филипп невольно чувствовал уважение к этому исполнительному слуге кровавого суда. Если бы он не родился в семье палачей, кто знает, вероятно, он мог бы стать влиятельным советником при епископе.

Рыцарь неторопливо оделся, положил в протянутую руку мадам три шиллинга и, кивнув ей, растворился в ночи.