Сибирская любовь. Книга 2. Холодные игры - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Майорова, Екатерина Мурашова cтр.№ 64

– Отец мой – сильный хозяин, – осторожно, явно обдумывая каждое слово, начал Петя. – Я полагаю, что с этим вы все согласитесь. Но он уж немолод, начинал при прежних порядках и потому иногда перегибает палку. И люди, которых он вокруг себя собрал, которые помогают ему…

– Иноверец – змеюка узкоглазая! Рассадил кругом своих родственничков!

– Сидят аспиды, ухмыляются! Тянут последний рубль у трудового человека!

– Инженер за каждый чих штраф дерет!

– Нормы каждый год повышают, а деньги – те же!

– У меня жена три дня при смерти лежала, так Печинога мне за неделю вычел!

– Да вспомни, ты после жениных похорон две недели без просыпу пил…

– Вот я и говорю, им наша жизнь что трава придорожная. Растоптать не жалко.

– Да погодите вы, дайте хозяину сказать!

Петя задумался, посмотрел поверх толпы, словно вспоминая что-то.

– Наверное, было бы разумным в чем-то улучшить условия труда. Где-то снизить нормы выработки…

– Правильно!

– Ура молодому хозяину!

Внезапно в задних рядах толпы образовалось какое-то смущение и коловращение народа. Раздвигая людей, к крыльцу лавки прошел инженер Матвей Александрович Печинога. В полушаге за ним, сторожко оглядываясь, следовала Баньши. Даже ступенька, на которой стоял Петя, не уравняла их в росте. Инженер глядел сверху вниз, говорил спокойно и медленно, словно вразумляя ребенка:

– Что ж вы говорите-то такое, Петр Иванович? Будто не знаете, как они вас сейчас поймут. Чтоб можно было ничего не делать, и деньги на водку не переводились – вот их мечта. Вы нынче двумя словами напортачите, обнадежите их, а после отцу вашему весь сезон расхлебывать. Да и что за блажь? Никогда вас приисковые дела, а уж тем паче положение людей не интересовали. Было б не так, может, и аварии той, осенью, не случилось. Что ж теперь? Дешевой популярности захотелось? Шли бы вы лучше домой или уж в трактир. Там вам самое место.

Выкриков не было. Напряжение слишком велико. В толпе молчали. Лишь кто-то мучительно застонал сквозь стиснутые зубы. Казалось, волна ненависти сейчас захлестнет всех. У Баньши шерсть на лохматом загривке поднялась дыбом, словно под ветром, почти скрыв короткие треугольные уши.

Топот копыт барабанной дробью пронесся в мерзлом от злобы воздухе.

Мужчина осадил коня, спешился, с небрежной уверенностью бросил кому-то поводья. Через расступившуюся толпу, не торопясь, поигрывая хлыстиком, прошел к месту действия. Огляделся с деланым удивлением.

– Петя, друг мой! Ты тут. А я тебя повсюду ищу. Что ж охота? Зайцы мартовские порскают как оголтелые, тебя дожидаются. А ты? Как всегда, с народом? О, и Матвей Александрович здесь? Мое почтение! Что ж за собрание?

– Да вот Петр Иванович вдруг ни с того ни с сего взялся радеть за народное дело, – раздраженно сказал Печинога, не глядя на Николашу. – Берется судить об управлении прииском, отца прилюдно осуждает. Видите ли, слишком крут… Стыдно слушать! Уж вы бы, что ли, его укоротили, забрали отсюда к этим… мартовским зайцам…

– Я вам не позволю разговаривать со мной в таком тоне! – недовольно крикнул Петя и высоко вздернул подбородок. – Я не ребенок и не идиот!

Печинога выразительно пожал плечами.

– Господа, господа, давайте не будем ссориться. – Николаша картинно замахал рукой в замшевой охотничьей перчатке. – Петя у нас, конечно, известный либерал, а Иван Парфенович либерализмом отнюдь не страдает, но… Не надо бы вам, Матвей Александрович, прилюдно моего друга оскорблять. Культурные люди всегда имеют возможность договориться. И вовсе не обязательно делать это при всем честном народе, на пороге питейной лавки…

– Негодяи-и! Мерзавцы! – взмыл над толпой высокий, истерический голос Веселова. – Братья! Неужто вы не видите?! Они же сговорились все трое! Играют, как по нотам! Дурят вас как хотят, а вы и уши развесили! Тот – плохой хозяин, этот – хороший, по справедливости рассудит… Чепуха все! Только когда мы свою силу покажем, тогда и они на уступки пойдут! А пока сила на их стороне, шиш вам с маслом! Я говорил сто раз – сила наша в комитете, который может организованно выдвинуть требования! Организованно! Послушайте меня! Сейчас послушайте! Они ведь вас в пропасть толкают! Будет бунт, будет резня, прискачут казаки, всех, на кого Печинога пальцем укажет, в кутузку, на каторгу упекут. Остальных уволят – помирай голодной смертью, батрачь у мироедов. Останутся те, кто согласен быть покорной скотиной! Неужто вы их планов разгадать не можете! Белой же нитью шито! Не дайте им! Сейчас не дайте! Покажите, что вы не скоты!

Большинство рабочих с тупым изумлением слушали Кольку Веселова, отрицательно качали головами. Только на нескольких лицах отражалась работа мысли, желание понять.

– Они – ладно, они по природе своей мироеды! – продолжал кричать Колька, грудью наступая на стоящих на крыльце людей. – Но ты-то, ты-то, инженер, ты у них пес наемный вроде твоей собаки! Чего ж ты-то за них душу продать готов?! Или и нету у тебя, как бабы говорят, души?

Печинога молчал и явно не знал, что ответить и надо ли отвечать.

Николаша шагнул вперед.

– Ты замолчи теперь, – тихо сказал он Кольке. – Ежели хочешь еще хоть сколько пожить, замолчи.

Несколько секунд двое людей с одинаковыми именами (а следовательно, находящиеся под покровительством одного святого) глядели друг другу в глаза. Истерзанный чахоткой Веселов с впалыми горящими глазами и лихорадочным пятнистым румянцем и Николаша – красивый, розово-румяный от мягкого весеннего морозца. И в это мгновение окончательной истины (весьма редко, но такие мгновения случаются на этом свете) оба все поняли друг про друга. И каждый знал, что другой – понял. А потом Колька вскрикнул пронзительно и бессильно, как подраненный заяц, взбежал на крыльцо и бросился на Николашу, сжимая исхудалые кулаки. Николаша брезгливо посторонился и поднял хлыстик, Баньши зарычала, а Печинога протянул руку и слегка оттолкнул Кольку, с таким расчетом, чтобы он вернулся в толпу, из которой только что выбежал.

Издавна повелось, что расчеты инженера Печиноги блестяще оправдывались исключительно тогда, когда дело не касалось людей. От его толчка Колька пошатнулся, взмахнул руками и рухнул с крыльца спиной вперед. Драная шапка отлетела в сторону. Редковолосый, свалявшийся затылок с костяным хрустом ударился о наледь.

– Ко-олька! – закричал беспалый Кузьма, поспешно протискиваясь вперед.

Николаша скривил губы. Петя, побледнев, схватился за раненое плечо, глядел расширившимися глазами. Инженер нерешительно шагнул вперед, протянул руку, словно стремясь удержать Кольку от уже свершившегося падения. Баньши подняла к небу широкую морду и неожиданно завыла. В толпе начали поспешно креститься. Из угла посиневших Колькиных губ медленно стекала к уху неправдоподобно алая струйка.

В три последующих дня во всех трех штофных лавках (две в поселке и одна без лицензии на Выселках) разговоры шли об одном. Смутная тоска отодвинула мысль о посте. Колька Веселов лежал при смерти, относительно трезвый фельдшер давал ему опий, а более ничем помочь не мог.