Сын Казана - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Оливер Кервуд cтр.№ 41

До сих пор незнакомец его только окликнул. Теперь же, устремив глаза на Бари, он заговорил:

— Здравствуйте! Что, поймали его на месте преступления?

В его голосе оказалось что-то такое, что успокоило Мак-Таггарта в нем не было ровно ничего подозрительного, и фактору показалось, что он заинтересовался собакой даже больше, чем им самим. Он глубоко и с облегчением вздохнул.

— Да, — ответил он. — Обворовывает ловушки. Незнакомец еще пристальнее посмотрел на Бари. Он сбросил с себя ружье на снег и нагнулся к нему поближе.

— Гм… Собака! — воскликнул он.

Мак-Таггарт осматривал его сзади, как хорек.

— Да, собака!.. — ответил он небрежно. — Дикая с примесью волка. За эту зиму он испортил мне мехов на целую тысячу долларов.

Незнакомец стал перед Бари на корточки, упершись ладонями о колени, и вдруг так улыбнулся, что обнаружил все свои белые зубы.

— Ах ты, несчастный, — ласково обратился он к собаке. — Так ты, значит, воришка? Беззаконник? И не побоялся даже полиции? Теперь тебе достанется на орехи!

Он поднялся и посмотрел Мак-Таггарту в лицо. Под взглядом голубых глаз незнакомца фактор слегка покраснел. К нему вдруг вернулась вся его злость.

— Пускай его околевает здесь! Собаке собачья смерть! За все то, что он для меня сделал, я заморю его голодом, сгною его тут же, в этих цепях!

Он взял ружье, взвел курок и гордо посмотрел на незнакомца.

— Я Буш Мак-Таггарт, фактор из Лакбэна, — сказал он. — Вы отправляетесь туда же?

— Как вам сказать?.. Я иду далее, на ту сторону Барренса. Мак-Таггарт снова почувствовал странную дрожь.

— Значит, удираете? — спросил он. — Не поладили с правительством?

Незнакомец утвердительно кивнул.

— Может быть, даже и с полицией? — допытывался Мак-Таггарт.

— Как вам сказать?.. Пожалуй, что и с полицией, — ответил незнакомец, глядя на него в упор. — А теперь, мосье, перед тем как нам уйти отсюда, давайте отнесемся с уважением к закону, который приказывает не причинять животным бесполезных страданий. Будьте любезны застрелить эту собаку! Или разрешите мне!

— У нас здесь свои законы, — ответил Мак-Таггарт. — Тот, кто обкрадывает ловушки, должен и околевать в ловушках. А это не собака, а сам черт. Выслушайте меня…

И быстро, не упуская ни малейшей подробности, он рассказал ему, как целые недели и месяцы бился с Бари и как все его ухищрения хоть как-нибудь обмануть его и заманить в ловушку, благодаря чисто бесовской хитрости собаки, оставались до сих пор тщетными.

— Это черт, а не пес! — воскликнул он со злобой, закончив свой рассказ. — И после этого вы будете настаивать, чтобы я его пристрелил? Так нет же, пусть этот дьявол околевает постепенно, час за часом, минута за минутой, пока не издохнет совсем! Незнакомец посмотрел на Бари. Собака лежала, отвернувшись от Мак-Таггарта. Затем он сказал:

— Вы правы. Пусть этот дьявол постепенно околевает. Если вы, мосье, идете отсюда на Лакбэн, то я пройдусь немножко вместе с вами. Мне надо забрать в сторону мили на две, чтобы выправить свой путь по компасу.

Он поднял с земли свое ружье. Мак-Таггарт пошел впереди, чтобы указывать ему дорогу. Через полчасса незнакомец остановился и указал на север.

— Теперь мне нужно идти по прямой линии отсюда целых пятьсот миль к северу, — сказал он таким тоном, точно сегодня же вечером собирался прийти к себе домой. — До свиданья!

Он не пожал ему руки. Но, уходя, сказал: — будьте любезны, если представится случай, донести своему начальству, что здесь проходил Джон Мадисон. Это — я. Получите награду.

После этого он целых полчаса шел к северу, пробираясь по самому густому лесу. Затем, пройдя мили две, он свернул на запад, потом круто на юг и через час после того, как расстался с Мак-Таггартом, стоял уже снова на корточках перед Бари.

Он стал разговаривать с ним, как с человеком.

— Так это ты, дружище? Превратился в вора? Стал бродячей собакой? И целых два месяца проводил его за нос? И за то, что ты не такой зверь, как он, он хочет заморить тебя голодом? Медленною смертью! Негодяй!

И он вдруг ласково засмеялся таким смехом, который располагает к себе всякого, даже дикого зверя.

— Но это ему не удастся, — продолжал он. — Давай свободную лапу, будем друзьями! Он говорит, что ты хитрый. Я тоже, брат, хитрый. Я сказал ему, что мое имя — Джон Мадисон. А это неправда. Я — Джим Карвель. А то, что я сознался ему насчет полиции, так это — чистая правда. Я — самая интересная для сыщиков личность. Обо мне знают они все от самого Гудзонова залива до реки Макензи. Давай же лапу, милейший. Мы с тобой одного поля ягода, оба бродяги! Я рад, что наткнулся на тебя! Ну, вставай же!..

Джим Карвель протянул к Бари руки, и он тотчас же стих. Тогда молодой человек поднялся на ноги, посмотрел в том направлении, куда ушел Мак-Таггарт, и как-то забавно и с хитрецой щелкнул языком. Даже в этом его щелканьи было что-то приятельское, добродушное. То же добродушие светилось у него в глазах и в ярком блеске его зубов, когда он опять посмотрел на Вари. Его окружало что-то такое, что заставляло серый день казаться ясным, вселяло надежду, располагало к нему и согревало вокруг него холодную атмосферу, точно жарко натопленная печка, которая во все стороны посылает от себя тепловые лучи. Бари почуял это. В первое время, когда около него стояли два человека, он топорщился, огрызался на них и ощетинивал спину зубы его щелкали в мучительной агонии. Теперь же он выдал перед этим человеком свою слабость. В его налитых кровью глазах, которые он устремил на Карвеля, светились мольба и сознание вины. И Джим Карвель опять протянул к нему руку, и на этот раз еще ближе.

— Несчастный!.. — заговорил он все с тою же улыбкой на лице. — Бедняга!

Эти его слова показались Бари лаской в первый раз за все время с тех самых пор, как он лишился Нипизы и Пьеро. Он протянул голову и положил ее на снег. Карвель увидел, что из нее медленно сочилась кровь.

— Бедная собака! — повторил он.

И совершенно безбоязненно он положил на Бари руку. Это было доверием, вытекавшим из великой искренности и глубокой симпатии. Она коснулась его головы, а затем стала его гладить чисто по-братски. Потом с величайшей осторожностью она перешла к пружинам, которые сжимали Бари переднюю лапу. Своим полуобессилевшим умом Бари силился понять, в чем дело, и тогда только сообразил, когда вдруг почувствовал, что стальные челюсти вдруг разжались и выпустили, наконец, его онемевшую лапу. Тогда он стал делать то, что делал по отношению к одной только Нипизе и больше ни к кому на свете… Он высунул свой горячий язык и стал лизать им Карвелю руку. Молодой человек засмеялся. Напрягши усилия, он разжал две другие пружины, и Бари освободился.

Некоторое время он пролежал, не двигаясь и устремив взгляд на Карвеля. Молодой человек уселся на покрытый снегом березовый пень и стал набивать трубку. Бари смотрел, как он ее зажигал, и с неожиданным для себя интересом увидел первое облако табачного дыма, вылетевшее из его рта и ноздрей. Карвель сидел от него совсем близко и ухмылялся.