Бродяги Севера - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Оливер Кервуд cтр.№ 18

Он прошел еще немного дальше на юго-восток, и, прежде чем солнце скрылось окончательно, он сделал с четверть мили. Уже в сгустившихся сумерках он пересек проход Биг-Рок между Бивером и Луном.

Этот проход еще не был проезжей дорогой. Только в очень редкие промежутки времени здесь иногда продвигались путники, пробираясь к северу и пользуясь этим путем в своих переходах с одного водного пути на другой. Раза три или четыре за целый год – и это самое большее – волк мог бы почуять запах человека. А в этот вечер именно этот запах был здесь настолько свеж, что Мики даже остановился, неожиданно на него наткнувшись. На некоторое время он даже окаменел от охватившего его целиком изумления. Для него все потеряло свой интерес перед фактом, что он напал на путь, проложенный человеком, и что поэтому здесь же должен пройти и его хозяин Чаллонер. Он отправился по следу, сперва медленно, как бы боясь потерять его совсем. Наступила затем темнота, а он все еще шел по этому следу, настойчиво, при свете звезд, не обращая внимания ни на что на свете и только весь охваченный инстинктом собаки, соскучившейся по дому и страстно желающей увидеть хозяина.

Наконец он добежал до самого берега озера Лун и здесь увидел палатку и костер и около них какого-то индейца и белого человека.

Он не бросился к ним. Он даже не залаял и не завизжал; пережитые в пустыне тяжкие испытания уже научили его. Он стал тихонько подкрадываться к ним, затем остановился и лег на живот, но только не в круге света, отбрасываемого костром. Отсюда он увидел, что ни тот ни другой из незнакомцев не был похож на Чаллонера. Но оба курили так же, как курил и его хозяин. Он мог слышать их голоса, и они были похожи на голос Чаллонера. И самый привал был такой же: и костер, и висевший над ним котелок, и палатка, и самый воздух, содержавший в себе запах только что начавшей вариться еды.

Через две-три минуты он переступил линию огня. Но белый человек тотчас же вскочил с места, протянул руку совершенно так же, как протягивал ее и Чаллонер, и схватил деревянную палку толщиною в руку. Он подбежал к Мики на расстояние в десять футов, и Мики подполз было к нему и встал на ноги. Здесь он находился уже в полуосвещении. Глаза его вспыхнули от отразившегося в них огня. И человек увидел его.

Он быстро размахнулся над своей головой дубинкой, которую захватил с собою. Она пронизала воздух со страшной силой и полетела прямо на Мики. Если бы она попала прямо в него, то убила бы его наповал. Но толстый ее конец миновал его; она задела его своим тонким концом, угодив ему прямо в затылок и в плечо и отбросив его назад, уже в темноту, с такой силой и так быстро, что человеку показалось, будто он убил его. Он громко крикнул индейцу Макоки, что убил волчонка или лисицу, и утонул во мраке ночи.

Дубинка отшвырнула Мики прямо в самую чащу густой сосновой заросли. Здесь он лежал, не издавая ни малейшего звука, с невыносимой болью в плече. Он увидел, как между ним и костром человек наклонился и поднял дубинку. Он увидел также, что и Макоки, захватив с собою другую дубинку, поспешил к нему на помощь, и еще тише притаился в своей засаде. Ужас овладел всем его существом, потому что он понял настоящую правду. Среди этих людей не было Чаллонера. Они охотились на него с дубинками в руках. А он знал, что такое были дубинки. У него было почти сломано плечо.

Он лежал очень тихо, пока люди разыскивали его. Индеец даже пошарил своей дубинкой в чаще густой сосновой заросли. Белый человек настаивал на том, что он действительно подшиб зверя, и один раз так близко стоял от самого носа Мики, что почти коснулся его своим сапогом. Затем он пошел обратно к палатке и подбавил в костер хворосту, так что осветилось еще большее пространство, чем было раньше. У Мики похолодело под сердцем. Люди еще долго продолжали свои поиски, но совсем в другой стороне.

Почти целый час Мики не мог двинуться с места. Костер стал потухать. Старый индеец завернулся в одеяло и лег, а белый человек ушел к себе в палатку. Только теперь Мики отважился вылезти из своей засады. С разбитым плечом, прихрамывая на каждом шагу, он поспешил обратно к дороге, по которой шел сюда, полный надежд, всего только какой-нибудь час тому назад. Человеческий запах уже более не заставлял так радостно биться его сердце. Теперь он составлял для него угрозу. Предостережение. То, от чего он должен теперь уклоняться. Скорее он встретится теперь с глазу на глаз с выдрой или с совой, чем с белым человеком и с его дубинкой. С совами он смог бы еще поладить, но дубинка была, во всяком случае, во много раз сильнее его.

Была уже совсем глубокая ночь, когда он доковылял наконец до того дупла, в котором поймал зайчонка. Он влез в него и до самого рассвета все лизал свою рану. Ранним утром он вылез из дупла и доел остатки зайчонка.

После этого он отправился на северо-запад, где должен был находиться Нива. Теперь уже Мики более не колебался. Он опять хотел быть с Нивой. Ему хотелось потыкать его носом в бока, лизнуть его в морду, даже и в том случае, если бы от него все еще воняло до сих пор. Он соскучился по его хрюканью и по его дружеским, веселым взвизгиваньям; ему захотелось вдруг отправиться вместе с ним на охоту, пожрать с ним, а затем улечься с ним рядышком на солнце и поспать. Ведь Нива, в конце концов, составлял собою необходимую часть его жизни.

И он побежал к нему.

А Нива в это время безнадежно и с глубокой печалью оставил далеко за собой свои любимые места и тоже шел ему навстречу по тому же самому пути, разыскивая Мики и обнюхивая его следы.

Они встретились внизу, на небольшом открытом лужке, сплошь залитом солнцем. Никаких больших демонстраций не произошло. Они остановились и некоторое время смотрели один на другого, точно желая убедиться, они ли это на самом деле. Нива захрюкал. Мики завилял хвостом. Они обнюхались. Затем Нива взвизгнул, а Мики заскулил. Вышло так, точно они хотели сказать друг другу: «Здравствуй, Мики!» – «Здравствуй, Нива!»

А потом Нива лег на солнышке, а Мики растянулся рядом с ним. В самом деле, как все на этом свете просто! Все кажется разрозненным на отдельные части, но в конце концов всегда составляет одно целое. И сегодня их мир представлялся им обоим одним стройным гармоническим целым. Они опять были приятелями – и были счастливы. Баста!

Наступил месяц Восходящей Луны, как говорят индейцы, – глубокое, сонное лето во всей стране за Полярным кругом.

От Гудзонова залива и до Атабаски, от Горной страны и до конца Великого Барренсова леса, долины и тундры – все погрузилось в мир и забвение в солнечные дни и в звездные ночи «муку-савина», то есть, по-нашему, августа. Это был месяц плодящий, взращивающий, месяц, когда вся жизнь оживала после долгой спячки еще раз. Во всей этой пустынной местности, такой беспредельной, что она тянулась на тысячи миль с востока на запад и на столько же с севера на юг, – совершенно не было заметно человеческой жизни. Только на одних заимках Компании Гудзонова залива, то тут, то там попадавшихся иногда по безграничному пространству, собирались охотники и разведчики, с женами и детьми, чтобы наконец выспаться хорошенько, поделиться мыслями и позабавиться чем-нибудь в течение двух-трех недель за целый год, пока на дворе еще стоит тепло и пока не наступили еще контраст и трагедия грядущей зимы. Для всех этих людей лесов и тундр это был действительно «муку-савин» – великий день радости года; это были для них недели, в которые они уплачивали свои долги мехами, получали новые кредиты в факториях компании; недели, в которые они на каждом таком посту встречали настоящий праздник – пляски, игры в любовь, свадьбы и желание как можно больше и полнее наверстать то, что им предстояло потерять за многие дни голода и мрака, ожидавшие их впереди.