Дочь палача и ведьмак - читать онлайн книгу. Автор: Оливер Петч cтр.№ 7

Когда он заметил, что малыши смотрят на него с испугом, лицо его тут же преобразилось, и рот растянулся в добродушной улыбке.

— Ну, засранцы, кто хочет поиграть с дедушкой в лошадок?

Симона разбудил хрип над самым его ухом. Он повернулся на колючей, кишащей блохами соломенной постели и увидел бледное лицо Магдалены. Она как раз вытирала рот ладонью.

— Чертовы колики, — просипела дочь палача. — Который день уже живот крутит.

Она попыталась подняться, но в ту же секунду со стоном опустилась обратно на лавку.

— И голова кружится немного.

— Неудивительно, в таком-то дыму. — Симон закашлялся и взглянул на прикрытую дверь, сквозь щели которой тянулись черные клубы дыма. — Вшивый твой родственник даже нормальную печь позволить себе не может. И ведь приходится ночевать у какого-то обдиралы, только потому что он случайно оказался родственником твоего отца…

— Тсс!

Магдалена прижала палец к губам, и в комнату вошел Михаэль Грец. Живодер Эрлинга был человеком тощим и чахоточным, и вряд ли кто-то мог предположить, что он, хоть и в третьем поколении, приходился родственником громадному палачу Шонгау. Рубаха его была изодрана и перепачкана сажей, борода растрепалась, и зубы черными угольками выделялись на худом лице. Лишь глаза его лучились добродушием, когда он протянул гостям дымящуюся деревянную миску.

— Вот, ешьте, — пробормотал он и попытался криво улыбнуться. — Перловая каша с медом и грушами. Готовлю только по праздникам или когда любимая Козина меня навещает.

— Спасибо, Михаэль. Но я в такую рань, наверное, и ложки не съем.

Магдалена поежилась и взяла миску, чтобы погреть руки. Солнце едва взошло, и в открытое окно тянулся туман из леса, где-то поблизости блеяла коза. Хоть лето и вступило в свои права, женщина дрожала от холода.

— Это самый холодный июнь на моей памяти, — проворчала она.

Грец беспокойно взглянул на родственницу.

— Да, сейчас не то чтобы тепло. Но холод, судя по всему, изнутри идет. — Он быстро перекрестился. — Будем надеяться, ты не подцепила эту проклятую лихорадку, что носится сейчас по окрестностям. Два наших крестьянина и служанка из Махтльфинга уже померли этим летом.

— Что ты несешь такое? — ругнулся Симон. — У Магдалены с животом плохо, вот и всё. Немного аниса и лапчатки снова поставят ее на ноги.

Лекарь украдкой посмотрел на жену; она снова закуталась в тонкое дырявое одеяло. Они спали втроем в одной комнате: Грец — на жесткой лавке, а Симон с Магдаленой — на шаткой койке возле печи. Симон бездумно зачерпнул ложкой горячую кашу и вознес про себя молитву небесам. Михаэль Грец прав: вот уже несколько дней Магдалена была бледной на вид, и под глазами появились темные круги. Оставалось только надеяться, что она действительно не подхватила лихорадку. Лекарь по собственному опыту знал, что люди еще утром могли жаловаться на обыкновенный насморк, а к вечеру уже лежать при смерти.

— Я приготовлю тебе отвар, — сказал Симон, больше для собственного успокоения, и зачерпнул еще одну ложку из миски. Каша оказалась на удивление вкусной: в меру сладкой и сытной, как десерт для избалованных советников. — Лекарство из лапчатки, аниса, ромашки и, быть может, чистотела немного… — пробормотал он.

Лекарь неуверенно оглядел комнату, занимавшую почти весь первый этаж дома. Всю обстановку ее составляли шаткий стол, две скамейки, кровать, старый сундук и сколоченный собственными руками крест в углу.

— У тебя дома этих трав, как я полагаю, нет? — с сомнением спросил Симон живодера. — Засушенные, может, или размолотые?

Михаэль Грец покачал головой.

— Ромашка растет у меня в саду, а вот остальное… — Он пожал плечами. — С тех пор как жена моя и любимые дети умерли от чумы три года назад, я живу совсем один. Снимаю шкуры с мертвых коров и лошадей и отношу их кожевнику в Хершинг у Аммерзее. Дорога туда неблизкая, и времени, кроме как на грядку свеклы и капусты за домом, не остается.

— Ладно тебе, — проговорила Магдалена. — Скоро пройдет. Вот посижу на скамейке перед домом, погреюсь на солнышке…

— Нигде ты не посидишь, — перебил ее Симон. — Будешь лежать тут, пока я не принесу тебе травы. Вот только где… — Лицо его вдруг просияло. — Точно, тот безобразный монах с прошлой ночи! Он же сам говорил, что собирал целебные травы. Пойду к монастырю и спрошу, где его найти. Мне все равно еще кое-что нужно раздобыть. У Андре Лоша сильный кашель, а у Лукаса из Альтенштадта воспаленная рука никак не заживает.

Он быстро отправил в рот очередную ложку вкусной каши, затем разгладил измятую одежду и направился к двери, с наигранной строгостью воздев палец.

— И даже не думай вставать! В монастырь ты можешь и потом сходить. Радуйся, что у тебя есть цирюльник, который с тобой бесплатно возится.

— Да-да, хорошо, господин цирюльник. — Магдалена снова легла в кровать. — И раз уж идешь, то принеси немного розмарина и свежего тростника. В этом доме воняет, как в брюхе дохлой лошади. Неудивительно, что мне так поплохело.

Когда Симон покинул дом живодера, солнце как раз взошло над верхушками леса. Над росистыми лугами стелился туман, и день сулил приятное тепло. Крестьяне на полях собирали скудный урожай озимого ячменя.

Симон застегнул сюртук и по узкой, размытой ночным дождем тропинке зашагал от лесной опушки в сторону деревни. Год выдался слишком холодный, до самого мая стояли заморозки, а в последние недели на предгорья Альп обрушилась непогода с проливными дождями и градом, побившим и без того скудно растущие поля. Крестьяне молили Господа, чтобы следующие месяцы были посуше: пережить скорую зиму могли только те, чьи амбары были полны зерна.

Дорога сначала миновала амбар у восточной окраины, после чего резко забирала вверх, к монастырю. За низкой оградой раскинулась обширная территория со всевозможными строениями. Справа располагались несколько хранилищ, окруженных яблонями и сливами. Слева к широкому и грязному переулку жались несколько бревенчатых домов, из труб которых валил густой белый дым; в открытой пристройке кузнец звонко молотил по наковальне. Затем следовала низкая пекарня, окутанная ароматом свежего хлеба, выбеленная таверна и высокое каменное здание, за которым вырастали наконец стены внутреннего двора — настоящего лабиринта, на вершине которого высилась церковь.

Симон увидел нескольких паломников в простых одеждах и с посохами. С молитвами и песнями они шагали группами к монастырю: либо намеревались побывать в церкви с утра пораньше, или просто надеялись на бесплатный завтрак. Среди них было и несколько бенедиктинцев в черных рясах. Другие монахи трудились на высаженных рядом грядках или катили груженные бочками тележки к верхним воротцам монастыря. Симон остановил одного из них и спросил насчет брата Йоханнеса.

— Аптекарь-то? — Монах взглянул на лекаря с ухмылкой. — Насколько я знаю этого страшилу, он еще спит — и храпит во всю глотку. Его и на утренней молитве не было. Да настоятель ему покажет еще… Одначе можешь попытать счастья. — Он показал вниз на маленький неприметный домик возле хранилищ. — Только стучи погромче. Иначе он до обедни продрыхнет.