Ритуал прощения врага - читать онлайн книгу. Автор: Инна Бачинская cтр.№ 23

Когда она ушла от мамы, они зажили с Зойкой в свое удовольствие. Зойка устроила ее к себе в секцию косметики, бабки там были небольшие, но ведь неглупые девушки всегда могут подзаработать и на стороне, не так ли? Дружок Зойки Рудик, сутенер со стажем, поставлял клиентов — солидных, семейных и денежных немолодых козлов, для которых главное даже не секс, а общение. Посидеть за столом, выпить, поговорить «за жизнь», потом по-быстрому в постель и — свободна! И никакого порновыпендрежа, никакого садомазо, все в добрых старых традициях соцреализма, и кэш — никакого кредита. Жизнь складывалась вполне удачно, наметились постоянные клиенты, устоялось расписание «полетов», как вдруг все пошло вкривь и вкось. Рудик, потеряв нюх и чутье, пожадничав, снял для них клиента не вполне вменяемого, садиста с опасными сексуальными фантазиями, да еще пьющего. Татьяна помнит, как он ударил ее, бил наотмашь по лицу одной рукой, другой зажимая ей рот. Она потеряла сознание… Если бы она была одна, без Зойки, неизвестно, чем дело бы кончилось. Но клиент снял их обеих. Татьяна пришла в себя на полу, на кровати Зойка, извиваясь, пыталась освободиться от садюги, а тот душил ее. Татьяна помнила свой запредельный ужас, она не могла даже закричать — смотрела, одеревенев, сидя на полу, а потом поднялась, цепляясь за стену, и бросилась к двери. Оглянулась, встретилась глазами с тем… и поняла, что он сейчас прыгнет. Она не помнит, как бежала, полураздетая и босая, по лестнице вниз, как выскочила в ночь и понеслась через двор на улицу. Всю ночь и весь день проторчала у окна их с Зойкой съемной квартиры, надеясь, что подруга вернется, но она так и не вернулась. А вечером она увидела Рудика и того, и сутенер показывал рукой на ее окна…

Она, дура, думала, что выскочила. Дура, трижды дура! За все нужно платить! За легкие неправедные деньги, за Зойку, брошенную на произвол судьбы… ведь она, Татьяна, могла остановить патруль, закричать, что убивают человека! Или поднять соседей! А она сбежала, как распоследняя дрянь! Она и есть распоследняя…

Татьяна попыталась разыскать Рудика, но тот словно сквозь землю провалился, и она подумала, что он тоже свидетель, и тот мог его запросто… убрать. Или, почуяв опасность, Рудик сбежал куда подальше. А тут еще прошел слух, что его сбила машина…

Она рассказала все одному лишь человеку — Марине из Городища. Та слушала молча, только головой качала, а потом пробормотала, что иногда судьба не оставляет человеку выбора, и тот действует не по разуму, а по страху… Татьяна так и не поняла, утешает ли ее Марина, оправдывает или осуждает…

…Он выпустил ее локоть, несильно шлепнул, словно подтолкнул, она опустилась на корточки, пригнув голову, и принялась собирать с пола осколки.

— Успокойся! — сказала ей старшая, Раиса, когда она принесла поднос с осколками в подсобку. — Не убудет! На, хлебни коньячку, а то на тебе лица нет! — Она сама налила Татьяне рюмку, сунула бутерброд с мясом. — Давай, прими! Очень уж ты нежная, подруга, у нас такие не приживаются. Поняла?

Татьяна не помнит, как добралась домой. Раиса сунула ей пакет с продуктами, она оставила его в парке на скамейке. Она забрела в парк бездумно, опустилась на лавочку, уставилась на потрескавшийся асфальт — через трещины пробивалась жалкая трава. Она вдруг вспомнила Городище с его пышной зеленью, Марину, Серого, который нашел ее в поле — «вынюхал», сказала Марина…

Какой смысл во всем этом? Что руководит нами — судьба или наши собственные глупость, жадность, недомыслие?

Результатом парковых раздумий была мысль о том, что не стоило возвращаться в город, что придется платить, что он ее пока не узнал, но обязательно узнает. Она почувствовала его интерес и поняла, что он не оставит ее в покое. Даже если она уволится, он все равно ее найдет. А когда узнает, ее песенка будет спета. Она заплакала, вспомнив бесшабашную фартовую Зойку, которой море было по колено, Татьяна ею восхищалась и беспрекословно ее слушалась, вспомнила, как мать не привечала Зойку, говорила, что дружба с «такой» не доведет до добра. Материно зудение раздражало, она безбожно отстала от жизни, ничего не понимала и всего боялась. Выражение ее лица, старые руки, считавшие копейки, — все вызывало в Татьяне протест. Мать была из уходящего поколения, отыгравшего свою игру, виснувшего гирей на ногах продвинутого молодого и не желавшего уступать ему место.

А что бы сделала на ее, Татьянином, месте Зойка? Сидела бы в парке, вся в слезах и соплях? Татьяна даже хмыкнула, представив себе подругу в слезах. Нет! Зойка взяла бы судьбу в свои руки и нашла бы выход! Жизнь для нее была борьбой, и она страстно, не раздумывая, ввязывалась в эту борьбу. Она бы не сбежала от этого урода… Татьяна уже знает, как его зовут — Раиса просветила. Владелец фирмы, заказавшей корпоратив, на «ты» с местным начальством, ни одной юбки не пропускает, не жадный, любит выпить, а во хмелю дурак-дураком. Она же показала ей его жену — бледную молодую женщину в черном, и Татьяна невольно пожалела ее.

Она ушла из парка, когда уже стало темнеть. Все это время она лихорадочно пыталась сообразить, что делать, прокручивала всякие идеи, прикидывала, представляла, что будет, если… и пугалась собственной смелости.

Правда, всегда можно вернуться в Городище, там ее примут, и до конца дней будет она прятаться, вздрагивая от любого шороха и лая глупого пса. Вернуться, чувствуя унижение и собственную подлость, зная, что убийца на свободе и, пересекись их дороги, живой ей не быть. Ему есть что терять. И кто знает, может, сейчас, в эту самую минуту, он вдруг вспомнил, где видел ее!

В дверь позвонили, и они переглянулись. Ильинская пожала плечами и поднялась. Неуверенно взглянула на Шибаева, и, помедлив, кивнула на дверь в другую комнату. Он тоже поднялся, хотя и не понял, почему он должен прятаться.

Комната оказалась спальней, и он с любопытством огляделся. Несмотря на интерес, он испытывал дискомфорт — не от того, что ему не приходилось бывать в спальнях одиноких женщин: просто его не покидало чувство, что это ловушка. Чувство было вполне иррациональным, если кто здесь и оказался в ловушке, то скорее хозяйка. Ильинская.

Это была большая комната в белых и золотисто-коричневых тонах, на его взгляд, мрачноватая, но вполне стильная и богатая. Шибаев не разбирался в стилях мебели, это интересовало его мало. Вернее, не интересовало вовсе. У него был уже известный читателю раздолбанный диван с выпирающими пружинами, на что ему неоднократно пенял Алик Дрючин, считавший, что спать на этом диване можно только в состоянии комы. А в спальне — кровать, тумбочки, где хранилось неизвестно что, какой-то хлам, — он туда несколько лет не заглядывал, — комод с носками и стенной шкаф с парой костюмов и рубашками на проволочных распялках.

В спальне Ильинской было красиво, хотя пусто и… «Холодно!» — подумал он. Кремово-белые без рисунка стены, белый ковер, темного дерева кровать на полкомнаты, такой же шкаф во всю стену, густого желтого цвета портьеры в поперечные коричневые полосы, забранные золотистыми витыми шнурами с кистями. Богатое, в тон, покрывало на кровати, небрежно брошенный сверху кружевной черный не то халат, не то ночная сорочка…