Мечник. Око Перуна - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Долгов cтр.№ 31

Головы женщин были убраны белоснежными повоями, на очельях искрились бисер и серебро, фигуры в вышитых поневах плыли по торговым рядам, как боевые ладьи по Днепру.

Следом за некоторыми из них, как лодочки в кильватере, плелись нагруженные покупками мужья.

Люди собирались группками, обсуждали новости, соседей, погоду. Многие приходили на торговую площадь не за товаром, а вот за этими самыми разговорами. Много в них было праздного, но много и важного. Торговая толпа была мозгом и нервной системой любого большого города или погоста. Любой, даже самый необщительный, человек приходил за покупками, а уходил еще и с новостями. Это была настоящая социальная сеть. Только не электронная, а живая.

На торгу промеж разговоров делались важные дела: заключались сделки, родители присматривали женихам невест. А если у человека, случалось, крали ценную вещь, он должен был заявить об этом не в полицию, ее еще не существовало, а выкрикнуть о пропаже на торгу. Тогда о вопиющем случае узнавал весь город, и татю с краденым спрятаться было уже некуда – только бежать.

Солнце уже в полную силу сияло над крепостью, наполняя воздух зноем. Площадь наполнилась людьми, как пруд водой – до краев. Утренний покой сменился дневной суетой: шум, гам, толчея. Добрые жены, смешливые девицы, кряжистые мужи, удалые молодцы, ребятня… Торгуются, спорят, смеются, ругаются. Беспрестанное коловращение. Путники продирались через толпу к рядам, где торговали снедью. Хотелось есть.

Вдруг гул толпы обрел какую-то новую тональность. Головы как по команде повернулись в сторону крепостных ворот, створки которых со скрипом расходились в стороны. Из-под бревенчатого свода выезжала яркая кавалькада.

Впереди ехали одоспешенные воины. За ними на огромном жеребце выступал важный толстый муж, одетый в красную свиту и сияющий шитьем плащ-корзно. Мощную красную шею украшала массивная золотая гривна. На бритой голове белел длинный неровный шрам. Пшеничные усы свисали чуть не до плеч. Воевода. На лице застыло выражение угрюмой озабоченности. Одно слово – великокняжеский человек. Наверняка воевода был не слишком рад назначению в радимические земли, за сотни верст от золотого киевского престола, вдали от князя, который, как известно, всякому храброму воину главный податель всяческих благ. Доволен не был, но службу исполнял на совесть. И город укрепил, и лихих людей в округе приструнил, и важных путников привечал.

За ним на легконогой арабской кобыле гарцевал смуглый человек с дорогой саблей на боку. Должно быть, купец из полуденных стран, о котором говорила девушка с коромыслом. Это у него были ладьи с товаром, мехами и рабами. Когда русоволосая красавица сравнивала купца с черным печным горшком, Доброшке вообразился и впрямь человек с горшком вместо головы в цветастых одеждах. Но работорговец был одет в белоснежный бурнус, и лицо его было, пожалуй, даже красивым. Тонкий нос с горбинкой, черные глаза, изящная бородка. Он смотрел по сторонам с выражением любознательного путешественника.

Третьей персоной был варяжский князь. Одет он был, хоть и князь, не так богато, как воевода, и не так чисто, как купец. Обветренное, загорелое молодое лицо сияло белозубой улыбкой. С первого взгляда было видно, что на коне князь чувствует себя не так уверенно, как его спутники, но нисколько не смущается этим. Да и конь его уступал громадному коню воеводы и изящной лошадке купца. Так, обычная коняга, взятая из дружинной конюшни.

Но, несмотря на видимую простоту, было в варяге что-то такое, что сразу выдавало в нем человека непростого. То ли выражение веселой дерзости, с которым он взирал на встречавшую его толпу, то ли ощущение силы и ловкости, проступавшее в каждом его движении.

Для высоких гостей на площади был сооружен деревянный помост. На помосте стояло три резных кресла, за которыми были устроены крытые сукном лавки.

Хотя воевода был хозяином, но он уступил центральное, самое почетное, место варяжскому князю. Сам сел по правую руку от него. Слева устроился купец. За спиной варяга стоял седой человек. Доброшка тотчас узнал человека с греческой ладьи, который пытался с ними заговорить: «Видимо, толмач».

Доброшкино предположение скоро оправдалось. Как только воевода заговорил, человек стал что-то шептать сначала князю, а потом – купцу.

– Люди Радимова! – хриплый голос воеводы перекрыл гул торжища. – Сегодня у нас праздник. К нам приехали именитые гости. Надо их порадовать и почтить. Да и самим повеселиться.

Как только воевода замолчал, толпа опять забурлила:

– Что за гости-то?

– Варяг – важная птица? Что-то на нем ни серебра, ни золота.

– А купец-то из каких земель будет? Куда челядь нашу наладил везти?

Воевода продолжил:

– Гости славные у нас. Князь варяжский, а правильней сказать, из земель Норвежских, Харальд. Держит путь к Киевскому князю Ярославу. Послужить ему мечом хочет. С ним его спутник – грек из Царьграда. Охри… как его бишь, забыл.

Толмач шепнул ему на ухо, и воевода уже уверенно произнес:

– С ним спутник ученый, грек из Царьграда Орхимет.

Седовласый перевел, Харальд гордо поднял голову, окинул толпу соколиным взглядом и слегка кивнул. За ним торопливо поклонился и смущенный Архимед.

– А вот этот, – воевода указал на купца, – знатный человек из земель полуденных, торговец и ученый мудрец Амир аль-Гасан. Родом сарацин. Куда челядь везет, не наше дело. О таком торгового человека не пытают. Хотя и так понятно, куда везет.

Толмач перевел. Купец тонко улыбнулся, взглянул на воеводу и склонил голову в поклоне.

– По такому случаю устраиваем угощение. Я ставлю людям бочку меда для веселья. Князь варяжский тоже жалует бочку меда. А купец сарацинский – пять бочек меда и еды всей, какая нам угодна будет: свинины жареной, хлебов, сыров. Самому ему, правда, ни вина, ни свинины нельзя. Но он ученый человек, понимает, что везде свои обычаи, и просит не прогневаться, а угощение принять.

Толпа одобрительно загудела. Воевода грузно сел.

Встал купец, чинно поклонился, оправил и без того идеально ниспадавший с плеч бурнус и проговорил певучую фразу на своем языке. Голос у него был сильный, и фраза донеслась до самых дальних уголков площади. Но, естественно, никто ничего не понял. Из-за кресел суетливо выбрался седой толмач и перевел. Однако результат на сей раз был не лучше, но уже по другой причине – никто ничего не услышал. Природа наделила грека способностью разуметь языки и наречия, но обделила силой голоса.

Позвали дьячка, не шибко грамотного детину, недавно рукоположенного из простых тестомесов за исключительно громкий и сильный голос.

Дело пошло живее.

Сарацин вполголоса повторил фразу греку, тот перевел на ухо дьячку:

– Я, купец Амир ибн Хабдель-Гасис аль-Гасан, рад приветствовать добрых жителей славного города Радимова, именуемого также Воеборовым городком, в это прекрасный день, который, как я хотел бы надеяться, останется в нашей памяти как один из лучших дней, которые дарует нам Господь Бог Аллах.