Вторжение в рай - читать онлайн книгу. Автор: Алекс Ратерфорд cтр.№ 28

Чем больше размышлял Бабур о Тимуре, тем более фантастичными представлялись ему собственные мечты и стремления. Легко, конечно, говорить о себе как о наследнике Тимура, но стоит подумать, что это значит, и начинаешь понимать, как далеко тебе до великого предка.

Что-то, возможно, крик фазана, прервало его сон: он присел на постели и огляделся. Ему до сих пор было трудно привыкнуть ко всей этой несказанной роскоши — полам, выложенным черным деревом и слоновой костью, мраморным изваяниям, золотым чашам и кувшинам, усыпанным изумрудами, бирюзой и рубинами. Он прикоснулся к розовому, прошитому золотой нитью шелку матраса, на котором лежал. Само это ложе было ограждено от взоров служителей изысканной серебряной ширмой, с позолотой и вставками из розового кварца.

Каковы бы ни были преступления великого визиря, он, по крайней мере, сохранил сокровища летнего дворца Тимура. Едва прослышав о надвигающейся угрозе, он приказал перенести всю ценную утварь, ковры, драпировки и прочее в Самарканд и спрятал в сокровищницы цитадели, ну а потом его люди, стремясь угодить новой власти, с готовностью выдали все это добро людям Бабура. Хотя драгоценная отделка дворца местами пострадала, а иные павильоны, главным образом деревянные, как понимал Бабур, пустили на топливо во время осады его же собственные бойцы, он считал, что восстановить все в полной красе будет не так уж трудно.

Он улыбнулся, представив себе, что скажут на все это его мать, бабушка и сестра, когда он, как только это будет безопасно, призовет их сюда. Передать все это дышащее историей великолепие в письмах, написанных на тонкой и плотной бумаге, которой славился Самарканд, не представлялось возможным.

В конце концов, этот город был основан еще восемнадцать веков назад голубоглазым, светловолосым Александром, явившимся во главе своих войск с запада, сметая, как позднее Тимур, со своего пути всех, кто дерзал ему противиться. Бабур приказал измерить длину наружных стен Самарканда и выяснил, что, дабы обойти их по кругу, взрослому мужчине надлежит сделать одиннадцать тысяч шагов. Хотя Тимур надежно защитил город, одним из первых распоряжений Бабура стал приказ заложить кирпичом тот самый тоннель, по которому он сам пробирался в город. Он не хотел, чтобы этот путь повторил кто-то другой, а уж глаз, с жадностью взиравших на такую богатую добычу, как Самарканд, всегда хватало.

Бабур снова улегся на набитые утиным пухом подушки. Прошедшие недели были столь богаты новыми впечатлениями и опытом, что трудно было понять, как все это мог вместить столь короткий отрезок времени. В своих письмах бабушке, интересовавшейся подобными вопросами, он попытался описать удивление, вызванное у него видом от построенной за городом, на холме Кухак, внуком Тимура, Улугбеком, трехэтажной обсерватории. Оттуда правитель наблюдал за небесными светилами, составляя лунный и солнечный календари. А чего стоил изумительный секстант Улугбека — безупречная дуга из мраморных блоков, около ста двадцати локтей в длину и около восьмидесяти локтей радиусом, украшенная знаками зодиака! Если Тимур завоевывал мир и его воинство подминало под себя страны, как саранча — поля и луга, то Улугбек стал покорителем небес. Он составил астрономические таблицы, которыми до сих пор пользуются звездочеты Самарканда. Конечно, Бабур не был слишком силен в астрономии, однако это ничуть не мешало ему гордиться достижениями предшественников. А вот родного сына Улугбека тяга отца к знанию и просвещению отнюдь не радовала, и он, побуждаемый фанатичными муллами, боявшимися, что свет науки позволит проникнуть в их тайны и поставит под сомнение проповедуемые ими догмы, убил отца.

Бабур побывал в основанном Улугбеком медресе, религиозной школе, целиком занимавшей одну сторону площади Регистан, стены которой украшал столь замысловатый орнамент, выложенный изразцами цвета бирюзы и морской волны, что люди называли ее «хазарбаф» — «тысяча волн». Ну а расположенная в центре города огромная мечеть Биби-Ханум просто ошеломила его тем, как разительно она отличалась от строгой и скромной мечети его родной крепости в Фергане (ему казалось, что с тех пор прошла целая жизнь), где в бледном свете луны вожди Ферганы присягнули ему на верность.

Настоятель рассказал Бабуру, что любимая жена Тимура, китайская принцесса Биби-Ханум, с кожей, как слоновая кость, чья ослепительная красота доводила великого завоевателя до слез, решила воздвигнуть мечеть как сюрприз для находившегося в дальнем походе мужа. Но зодчий, которого она призвала из Персии, тоже пленился ее прелестью, поддался безумной страсти и оставил любовный укус на ее нежной шее. Когда вернувшийся всего несколько дней спустя Тимур увидел кровоподтек на доселе безукоризненной, нежной коже супруги, он послал за дерзким строителем стражников, и тот в ужасе бросился наземь с одного из только что возведенных им, возносящихся к небесам, минаретов. Правда ли все это или только легенда, но высокие, изящные ворота, обрамленные стройными, возносящимися более чем на девяносто локтей башнями, и еще более высокий, украшенный мозаикой купол заставили Бабура онеметь от восторга.

Юный правитель зевнул и потянулся. Когда матушка прибудет в Самарканд, она тоже испытает удивление и восхищение, да и у Ханзады голова пойдет кругом от любопытства и избытка впечатлений. Но вот насчет Исан-Давлат он такой уверенности не испытывал: угодить его бабушке было непросто. Бабур живо представил себе ее морщинистое, с насмешливыми темными глазами лицо, когда она, покачивая головой, втолковывает ему, как несмышленышу, что хватит уже ликовать по поводу первой победы и не мешало бы подумать о следующей.

«Да, — думал Бабур, — с этой добычей все вышло так, что лучше и не бывает». Можно сказать, судьба протянула ему Самарканд на ладони, и оставалось только его взять.

Он хлопнул в ладоши, и тут же появился слуга с кувшином подогретой, пахнущей лепестками роз воды. Налив ее в серебряный таз, он приблизился к господину, с намерением омыть его, однако Бабур, не привыкший у себя в Фергане к подобным услугам, махнув рукой, отослал его, велев, однако, оставить воду и полотенце на столике близ постели. А когда увидел свое отражение на гладкой поверхности воды, у него вдруг возникло страстное желание нырнуть с головой в один из холодных горных потоков Ферганы. Но стоило ему учуять запах свежеиспеченного хлеба и жареных куропаток, как тоска по дому развеялась: ну, не глупо ли испытывать ее, находясь в раю? Да и его люди, похоже, удовлетворены, размышлял Бабур, вытирая шею и плечи. С ними такое нечасто бывает, но, с другой стороны, он сдержал все свои обещания и щедро вознаградил участников похода, благо в казне Самарканда нашлось достаточно сундуков с монетами, чтобы можно было позволить себе не скупиться. Каждый из племенных вождей получил по сто увесистых слитков золота, а рядовым бойцам досталось немало серебра. Разумеется, не забыл Бабур отослать часть добычи и в Фергану, в распоряжение своего наместника Касима: наградить следовало не только участников победоносного похода, но и тех, кто поддерживал его дома, помогал добиться верности от беспокойных и переменчивых соседних племен. Многие из людей Бабура обзавелись еще и новыми женами: как он и предвидел, молодые женщины из гарема великого визиря не больно-то противились подобной перемене своей участи. Воин-победитель, с мешком звонких монет, это совсем неплохая партия.