Вид с метромоста - читать онлайн книгу. Автор: Денис Драгунский cтр.№ 24

Он обнял ее в ответ и прошептал:

– Я тоже уйду оттуда. Постараюсь.

Они лежали под одним одеялом, не прикасаясь друг к другу, дремали и вновь просыпались, но потом обнялись, согрелись и заснули, как будто заново, крепко и уютно.

Позавтракали молча.

Молча разошлись в разные стороны: она на маршрутку, он к метро.

Примерно через час Кристина уже звонила в дверь, хозяйка ей открыла, она поздоровалась с нею и с детьми, взяла в кладовке тряпки, бутыль с моющим средством. Достала пылесос, сразу оттащила его в гостиную. Напевая, пошла в ванную, наполнила ведро водой…

А Олег в это время на своей фирме «Мустанг-Экспресс» уже переоделся в синюю форму с красной эмблемой – лошадь мчится, грива вьется – и получал пакеты и коробки, которые надо было развезти по адресам до обеда, а в обед приехать за новой партией.

чем нас будут удивлять?

Две мои подруги рассказывали, две сестры, две девочки из очень хорошей семьи, одна в десятом классе, другая на третьем курсе, и вот, значит, они познакомились – чуть ли не в родительской компании! – с одним режиссером.

Он был старше. Ему было уже лет сорок. Но красив, смугл, гибок и ухватист, смотрел на них таким цепким и вольным взором, что у девочек – они мне потом сами признались – просто мурашки по спинам бежали, и под коленками начиналась томная щекотка, как бывает, когда смотришь с высокого балкона вниз или когда при тебе кто-то порезался. Он, подлец, это сразу почувствовал, стал приглашать их на просмотры, то да се, и между делом рассказывал, что он одинок, разочарован, у него большая квартира, а в ней огромная кровать с импортным матрасом – два на два и пружинит прямо до потолка…

Читатель, услышав про импортный матрас, понял, что речь шла о конце шестидесятых, и не ошибся.

Но к делу. От таких рассказов у сестер щекотка под коленками росла, грозя подломить ноги, но режиссер галантно брал их за локотки и провожал от Дома кино до остановки.

Долго ли, коротко ли, но настало лето, и родители сестер – едва ли не первый раз – уехали отдыхать, оставив девочек в Москве.

Тут же возник этот человек, звонки по телефону, встречи в скверике у метро, и вот наконец – приглашение в ресторан! Днем, правда. Ну, хорошо.

– Я лично пойду приму душ, – сказала старшая.

– Ты развратница! – возмутилась младшая и тоже побежала купаться.

Чуть не опоздали.

Смуглый, стройный, чуть седоватый красавец ждал их у дверей.

Вошли, сели. И как-то в ходе разговора, пока еще официант не принес меню, сразу стало ясно, что после обеда они все вместе поедут к нему. Попить кофе – он умеет варить совершенно особенный кофе. В импортной итальянской кофеварке. Ну и немножко попрыгать на волшебном матрасе – прямо до потолка, ха-ха, шучу, шучу, девочки, но вдруг вам захочется этак пошалить?

А вот и меню.

Тогда давали одно меню на всех.

– Ну-с, девочки, – сказал он, глядя на тусклые машинописные листочки, вложенные в узкую коленкоровую книжечку. – Ну-с, что у них тут есть, чем они нас, как говорят на театре, будут удивлять?… Ага. Вот! А принесите-ка вы нам, дорогой мой, – обратился он к официанту, – а принесите-ка вы нам, нам принесите-ка вы… – девочки прямо замерли. – Вот что! Три комплексных обеда! (Так, дорогие дети, в те года назывался бизнес-ланч.)

– Здесь очень хорошие комплексные обеды, – сказал он. – Здесь всегда обедал покойный Боря Барнет.

Принесли обеды. Три винегрета, три борща, три трески с пюре и три компота.

Сестры немного поковыряли винегрет. Младшая взялась за борщ.

– Докушивать не будете? – сбоку возник официант и потянулся за квадратными вазочками с недоеденным винегретом.

– Как это не будем? – возмутился режиссер. – Такой хороший винегрет, и не докушать? – Он свалил винегрет к себе в вазочку, взял кусок хлеба, посолил. – Эх, девчонки, давно я не ел настоящего винегрета! Ах, одинокая жизнь старого волка… – и глянул исподлобья, чуть сощурясь.

– Возьмите мой борщ, – сказала старшая. – Я его почти не трогала.

– Отличный борщ, между прочим! – сказал он. – Здесь его умеют готовить! Ваня Пырьев не даст соврать. И Миша Калатозов.

– Еще треска осталась, – сказала младшая. – Вы любите треску?

– Не особенно, – сказал он.

– Но ведь же пропадет! – сказала она.

– Верно, – кивнул он и съел всю треску.

– И компот! – хором сказали сестры, придвигая к нему стаканы.

– А как же вы?

– Всё для вас, – прошептала старшая. – Всё только для вас.

– О! – сказал он.

Положил руку на ее коленку. А другую – на плечо младшей. Сжал и погладил. Но никакой томной щекотки и зовущих мурашек сестры не ощутили, как рассказали они мне потом.

– Всё для вас, всё для вас, винегрет на матрас! – засмеялась младшая.

Вот, собственно, и вся история.

Правда, младшая боялась, что режиссер из мести будет мешать ей поступить во ВГИК на сценарно-киноведческий факультет, и поэтому пошла на истфак МГУ. Но это уже к делу не относится.

благовоспитанный отказ

Один мой товарищ, прочитав предыдущий рассказ, написал мне:

«Мне было семнадцать, и я повел очень красивую и обоюдно влюбленную девушку в кафе. Не на кофе, а поесть. Девушка заказала куриную ногу в числе прочего. С куриной ногой она поступила следующим образом: она откусила от мясной части ноги один раз – всего один раз! – и отложила. В моей семье разгрызали куриные косточки. Как вы понимаете, мы с этой девушкой были несовместимы на биологическом уровне».

Понимаю! Очень хорошо понимаю.

В моей семье тоже обгладывали и разгрызали куриные косточки.

Мне было поменьше, лет пятнадцать, и мне тут же разонравилась девушка, которая у меня дома съела кусочек фаршированного кабачка и положила вилку. Ухитрившись перековырять и перемазать сметаной всё, что было у нее на тарелке.

Вспомнился Юрий Трифонов:

«Алина Фёдоровна, мать Лёвки Шулепы, могла потыкать вилкою в кусок торта и отодвинуть его, сказав: „По-моему, торт несвеж“, – и торт уносили. Когда это случилось впервые, Глебов про себя поразился. Как может быть торт несвеж? Ему показалось это совершенной нелепостью. У него дома торт появлялся редко, ко дню чьего-нибудь рождения, съедали его быстро, и никому не приходило в голову выяснять, свеж он или несвеж. Он всегда был свеж, великолепно свеж, особенно такой пышный, с розовыми цветами из крема» («Дом на набережной»).