Чистая речка - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Терентьева cтр.№ 14

– Не любишь его?

– Да нет, почему? Просто… Хотя, наверно, да – не люблю.

– У меня тоже есть папа, – успокоила я ее. – И я его тоже не люблю. Но все равно лучше знать, что он где-то есть. У нас у некоторых детей вообще никого на свете нет, ни одного человека. Это совсем страшно. Хотя от моего толку никакого нет, он приезжает раз в два года. И рассказывает, как ему плохо живется.

– А он богатый?

– Нет, что ты! – засмеялась я.

– А мой далеко не бедный, но любит прибедняться. То у него машину чуть не украли, то дом чуть не сгорел, денег маме совсем не дает, у него долги, кредиты, все время новое дело какое-то, на него нужно много денег…

– Маш, твоей маме не понравилось, что я из детского дома? Надо ей сказать, что я не курю, не пью. Она наверняка боится, что я плохо на тебя повлияю.

– Ты так взросло рассуждаешь… – Маша смотрела на меня с любопытством.

А я довольно странно себя чувствовала. Ведь я так всегда хотела попасть «в дом». Поесть за нормальным столом вкусную домашнюю еду, не наши подгорелые макароны с тефтелями, которые пахнут чем угодно, только не мясом. Побыть в домашней обстановке. А сейчас мне было некомфортно. Может быть, потому что и Маша была не у себя дома, а у своей бабушки? Все вокруг было старое, несло какую-то память, а мы сидели как будто случайно здесь, среди чужих вещей. Маша привела меня в гости, но как будто не к себе.

– Какой у тебя дом в Москве, расскажи мне, – попросила я. – Я ведь тоже раньше жила в Москве, точнее, на окраине. Моя бабушка в самом центре Москвы жила, в трехэтажном доме, но потом ее дом отдали какому-то банку, а бабушка переехала на окраину, очень ругалась, ей там все не нравилось.

Маша не успела ничего ответить, вернулась ее мама, села с нами за стол.

– Ну что, все съели? Чай будем? Расскажи мне о себе, Руся.

Я начала рассказывать, и меня не оставляло странное чувство, что со мной это же когда-то было – я так же сидела за круглым столом в старой деревенской комнате, заставленной вещами, рассказывала, что у меня умерла мама, что папа живет своей жизнью, что он продал мою квартиру, что в детском доме я чувствую себя часто не в своей тарелке, хотя и живу там почти пять лет.

– Так что, дорогая моя, – неожиданно подытожила мой рассказ Машина мама, – вот как у детей бывает!

Я не сразу поняла, что она обращалась не ко мне.

– Чем мы тебе можем помочь? Хочешь, вещи какие-то Машкины возьми? У вас один размер, кажется.

– Да нет, что вы! Не надо мне помогать. Вещей у нас полно, нам все время присылают, собирают в Москве в школах и в церкви. Если что-то порвалось или вырос из чего-то, идешь к завхозу, говоришь: мне штаны новые нужны или свитер. И выбираешь, что хочешь. У нас очень большой склад. Бывает, что пятьдесят шапок привезут и ни одного зимнего пальто. Но у меня все есть. И шапки, и пальто. Все хорошее. Одежда мне не нужна. Вот если только книги почитать дадите.

– Книги? – Машина мама удивленно посмотрела на меня. – Молодец какая. А какие книги ты хочешь почитать? Детективы?

– Почему? Нет. Сейчас… – Я поискала в телефоне список книг, который я давно уже писала себе. – Вот… – я протянула ей телефон.

Машина мама пробежала глазами список.

– А в Интернете этого нет?

– Мам… – Маша укоризненно посмотрела на мать.

– А, у тебя нет Интернета?

– Есть, но не всегда, – ответила я как можно проще и вежливее. Мне было ясно, что пора уходить, пока мне не сказали, что им срочно нужно куда-то поехать, или что сейчас придет врач к бабушке, или что-то в этом роде. – Я пойду, спасибо, у меня сейчас дополнительные занятия.

– А чем ты занимаешься? – суховато спросила Машина мама.

– Танцами.

– А, танцами! – Машина мама произнесла это так, как будто я объяснила, что занимаюсь курением из кальяна или стриптизом.

– И еще рисованием, – уже просто так договорила я, чтобы вежливо закончить разговор.

– Мам, я схожу, посмотрю, что там за рисование у них, хорошо? – Маша, не дожидаясь, что скажет ее мать, побыстрее надела куртку. – Может, тоже буду ходить.

– Сходи, – ответила Машина мама. – Только не думаю, что тебе это подойдет. Узнай, сколько стоит, кстати.

– Не понимаю, что такое случилось с мамой, – сказала Маша, когда мы вышли на улицу. – Она очень хороший человек. Всегда всех жалеет…

– Меня не надо жалеть, – пожала я плечами. – Она просто за тебя боится. Она же меня совсем не знает. Вдруг я буду плохо на тебя влиять. Научу курить, или пить, или воровать.

– Руся… – Маша с испугом на меня взглянула.

– Что? – засмеялась я.

– Ты как будто на пять лет меня старше, так говоришь…

– Так я и старше. Мой год в детском доме равен твоим двум.

– Откуда ты это знаешь?

– Сама не знаю. Ты маме расскажи, что моя мама была учителем литературы и русского языка. И я когда-то жила с ней, как и ты, вдвоем, до десяти лет. Ходила в театр. Ездила на море, даже за границу, в Болгарию. И каталась там на воздушном шаре. А потом все изменилось. Скажи, что я совершенно нормальная. Если бы я воровала, то не сидела бы тогда на рынке с грибами. Объясни ей. И обязательно скажи, что я не курю.

– А я пробовала, – сказала Маша. – В лагере. Только мне не понравилось. И водку даже пробовала.

– Понравилось?

– Не знаю, не поняла.

– Ну вот видишь – значит, ты можешь меня испортить! – засмеялась я.

На рисование Маша со мной не пошла, ей не очень приглянулась наша учительница, Лариса Вольфганговна. Ее трудное отчество, которое к тому же и неприлично звучит, давно заменили между собой на прозвище Вульфа. Если очень нужно произнести ее имя полностью, все зовут ее Валерьевна. Вульфа и правда на вид совершенно не художественный человек. Всегда плохо причесанная, растрепанная, с наспех затянутыми простой резинкой волосами неопределенного цвета, в синей застиранной олимпийке, с совершенно неподходящими к ее спортивной одежде яркими сережками, при этом сильно картавит, быстро и путано говорит, но на занятиях у нее всегда очень интересно, по крайней мере, мне. Она всегда дает неожиданные задания.

Тот, кто собирается поступать в художественное училище, занимается по академической программе – рисует головы и кувшины, и обязательно, чтобы была правильная тень, но таких у нас только двое. А остальные рисуют то осеннее настроение, то иллюстрацию к сказкам, то Вульфа просит нас перерисовывать какую-нибудь знаменитую картину. Причем можно перерисовать как можно точнее, а можно – в своей манере, это уж кто как хочет.

Мне нравится иногда по-своему рисовать, а иногда я пытаюсь как можно точнее повторить великое произведение. Из этого, разумеется, ничего не получается. И потому, что я не знаю многих секретов мастерства, а главное, чтобы получилось великое произведение, нужно его выстрадать, даже портрет, – так, по крайней мере, говорит Вульфа.