Грозовой Перевал - читать онлайн книгу. Автор: Эмилия Бронте cтр.№ 77

— А если б она рассыпалась в прах или того хуже, о чем мечтали бы вы тогда? — я сказала.

— О том, чтоб рассыпаться в прах вместе с нею — и все-таки быть счастливей, — ответил он. — Думаете, я страшился перемены такого рода? Я ждал подобного преображения, поднимая крышку, но я рад, что оно наступит не раньше той поры, когда сможет захватить и меня. К тому же, если бы в моем мозгу не запечатлелось так отчетливо ее бесстрастное лицо, я вряд ли бы освободился от того странного чувства. Началось это необычно. Ты знаешь, что я был не в себе, когда она умерла: непрестанно, с рассвета до рассвета, я молил ее выслать ко мне свой призрак. Я крепко верю в духов; верю, что они могут бродить среди нас — и действительно бродят, существуют бок о бок с нами. В день, когда ее похоронили, выпал снег. Вечером я пошел на кладбище. Вьюга мела, как зимой… А кругом пустынно. Я не боялся, что ее глупый муж станет шататься у ее приюта в тот поздний час, а больше никого не могло туда принести. Оставшись с ней один и сознавая, что между нами преградой только два ярда рыхлой земли, я сказал себе: «Я снова заключу ее в объятия! Если она холодна, я стану думать, что это холодно мне, что меня пронизывает северный ветер; и если она неподвижна, скажу, что это сон». Я взял в сарае лопату и принялся копать изо всех сил. Железо скребнуло по гробу — я стал работать руками. Дерево уже треснуло около винтов. Еще немного, и я достиг бы цели, когда мне послышалось, что кто-то вздохнул наверху, на краю могилы, и склонился вниз. «Только бы мне снять крышку, — прошептал я, — и пусть засыплют нас обоих!» И я еще отчаянней принялся за дело. Снова послышался вздох — над самым моим ухом. Я словно ощутил, как теплое дыхание отстранило морозный ветер. Я знал, что поблизости нет никого из плоти и крови; но с той же несомненностью, с какой мы замечаем в темноте приближение живого существа, хоть глаз и не может его различить, я отчетливо ощутил, что Кэти здесь; не под землей, а на земле. Внезапное чувство облегчения наполнило мне сердце и разлилось по всему телу. Я бросил свою отчаянную затею, и сразу явилось утешение — несказанное утешение. Она была рядом со мной; была со мной, пока я сыпал землю обратно в могилу, и не покидала меня на пути домой. Смейся, если угодно, но я был уверен, что дома увижу ее. Я был уверен, что она рядом, и я не мог не разговаривать с нею. Добравшись до Грозового Перевала, я с надеждой кинулся к двери. Дверь была заперта; и, помню, этот окаянный Эрншо и моя жена не пускали меня в дом. Помню, я остановился, чтобы тряхнуть подлеца — и дух вон! Потом поспешил наверх, в ее комнату — в нашу комнату. Я в нетерпении глядел вокруг… Я чувствовал ее рядом… я почти видел ее — и все-таки не видел! Верно, кровавый пот проступил у меня от тоски и томления… от жаркой моей мольбы дать мне взглянуть на нее хоть раз! Не захотела! Обернулась тем же дьяволом, каким она часто являлась мне. И с той поры я всегда — то в большей, то в меньшей мере — терплю эту невыносимую, адскую муку. Я держу свои нервы в таком напряжении, что, не будь они у меня, как бычьи жилы, они давно бы сдали не хуже, чем у Линтона. Когда я сидел, бывало, с Гэртоном у очага, казалось, стоит выйти за порог, и я встречу ее; когда бродил среди зарослей вереска, я должен был встретить ее, как только вернусь домой. Едва уйдя из дому, я спешил назад: она непременно дома, на Перевале, я знал это точно! А когда ложился спать в ее комнате, сон не шел ко мне. Я там не мог уснуть, потому что, едва я сомкну глаза, она оказывалась за окном, или соскальзывала по переборкам, или входила в комнату и даже клала голову ко мне на подушку, как, бывало, девочкой; и я должен был открыть глаза, чтоб увидеть ее. И за ночь я закрывал и открывал их по сто раз, и всегда напрасно. Это было пыткой! Часто я громко стонал, так что старый мерзавец Джозеф думал, конечно, что меня адски мучают угрызения совести. Теперь, когда я ее увидел, я успокоился немного. Это был странный способ убивать — не то что постепенно, а по самым крошечным частицам: обольщать меня призраком надежды восемнадцать лет!

Мистер Хитклиф замолк и отер лоб. Волосы его прилипли к вискам, взмокшие от испарины, глаза глядели неотрывно на красные угли в камине, брови же он не сдвинул, а поднял чуть не под корни волос, что делало его лицо не таким угрюмым, но сообщало чертам странную встревоженность и томительное напряжение, как будто вся сила мысли была устремлена на один предмет. Говоря, он лишь наполовину обращался ко мне, и я не нарушала молчания. Мне было не по душе слушать его речи! Вскоре затем он опять задумался над портретом, снял его и приставил к спинке дивана, чтобы видеть в лучшем освещении; и когда он снова загляделся на него, вошла Кэтрин и объявила, что готова, пусть ей только оседлают пони.

— Перешлете это завтра, — сказал мне Хитклиф. Потом, повернувшись к ней, добавил: — Пони вам ни к чему. Вечер прекрасный, а на Грозовом Перевале вам никакие пони не понадобятся: для тех прогулок, какие вам разрешат, обойдетесь своими двумя. Идемте.

— До свидания, Эллен! — шепнула моя дорогая маленькая госпожа. Когда она меня поцеловала, губы ее были, как лед. — Заходи навещать меня, Эллен, непременно.

— И не вздумайте, миссис Дин! — сказал ее новый отец. — Когда я захочу побеседовать с вами, я приду сюда. Мне не нужно, чтоб вы за мной шпионили!

Он подал ей знак идти впереди него; и, кинув мне взгляд, резнувший меня по сердцу, она подчинилась. Я стала у окна и смотрела им вслед, когда они шли садом. Хитклиф крепко взял Кэтрин за руку, хоть она, как видно, сперва возражала; и быстрым шагом уволок ее в аллею, где их укрыли деревья.

Я навестила раз Перевал, но с Кэтрин так больше и не увиделась. Джозеф уперся рукой в косяк, когда я зашла и спросила свою барышню, и не дал мне к ней пройти. Он сказал, что миссис Линтон занята, а хозяина нет дома. Зилла мне рассказала кое-что об их житье-бытье, а то бы я и не знала, пожалуй, кто там у них жив, кто помер. Она считает Кэтрин высокомерной и недолюбливает ее, как я поняла из ее разговора. Молодая леди на первых порах просила ее кое в чем услужить ей; но мистер Хитклиф наказал ей делать свое дело, а его-де невестка сама о себе позаботится, и Зилла, ограниченная, черствая женщина, охотно подчинилась приказу. Кэтрин такое невнимание приняла с ребяческой злостью: платила за него презрением и зачислила ключницу в число своих врагов, как если бы та и впрямь нанесла ей тяжкую обиду. У меня был длинный разговор с Зиллой месяца полтора тому назад, незадолго до вашего приезда, когда мы с нею встретились на вересковом поле; и вот что я от нее услышала:

— Миссис Линтон, как пришла сюда, — рассказывала Зилла, — так первым делом, не поздоровавшись ни со мной, ни с Джозефом, побежала наверх, заперлась в комнате Линтона и до утра не показывалась. Утром, когда хозяин с Эрншо завтракали, она сошла вниз и спросила, вся дрожа, нельзя ли поспать за врачом, — ее двоюродный брат очень болен.

— Это не новость, — ответил Хитклиф, — но его жизнь не стоит ни гроша, и я ни гроша на него не потрачу.

— Но я не знаю, что нужно делать, — сказала она, — и если никто мне не поможет, он умрет.

— Вон отсюда! — закричал хозяин. — И чтоб я ни слова не слышал о нем! Здесь никому не интересно, что с ним будет. Если вам интересно, сидите при нем сиделкой; если нет, заприте его и оставьте одного.