Будь чудом. 50 уроков, которые помогут тебе сделать невозможное - читать онлайн книгу. Автор: Регина Бретт cтр.№ 39

Никто не должен взбираться по карьерной лестнице в одиночку. Совершая восхождение, тащи кого-то с собой. «Никогда не отворачивайся от того факта, что ты – женщина в бизнесе, – говорила Моника женщинам помоложе. – Это твое единственное преимущество в сфере, полной джентльменов. Слишком многие женщины считают, что им нужно строить свои связи так же, как делают мужчины. Отливай собственную форму».

По какой бы карьерной лестнице ты ни поднимался, бери кого-то с собой… Цени каждого человека, с которым встречаешься, вне зависимости от его должности.

Она работала и общалась увлеченно, потому что никогда не делала это только для себя; это всегда было обогащение жизни других людей. Моника уполномочивала женщин реализовать лучшее в них. Вместо того чтобы усваивать азы бейсбола и гольфа и стать «своей среди парней», она изобрела «вечер сплетен для девочек». Она создала салон Power Pedi, где деловые женщины всех возрастов общались, пока им делали педикюр.

– Если мужчины могут потратить весь свой день на гольф, то мы можем потратить его на педикюр, – говорила она.

Какова была ее философия? «Найди свою радость и оседлай ее, как волну».

Эта волна принесла ее в Вашингтон после того, как она оставила работу в Совете по высшему образованию северо-восточного Огайо. А потом однажды майским днем я столкнулась в магазине с ее теткой.

– Ты слышала про Монику? – спросила она. – Завтра ей предстоит операция на мозге.

Это начиналось как головная боль, которая никак не желала уходить. Сканирование показало рак повсюду – в мозгу, легких и брюшной полости. Из цветущей 38-летней женщины Моника превратилась в умирающую от рака четвертой стадии.

Она вновь переехала в Кливленд, чтобы получить там лучшее медицинское обслуживание в мире. Ее мать несколько лет назад умерла от рака груди, так что сестра Моники, Жаки, взяла на себя материнскую заботу о ней на каждом шаге этого пути.

Они дали хороший бой. Операция. Облучение. Химиотерапия. Жаки на несколько недель обосновалась у изножья кровати Моники в университетской больнице. Она тащила сестру на себе – иногда буквально, помогая ей вновь учиться ходить, когда рак обвился вокруг ее позвоночника.

Никогда не забуду, как Моника оделась перед своим первым сеансом химиотерапии. Она пришла разодетая, как на свидание. Я на свои сеансы ходила в джинсах и кроссовках. А на Монике была пышная белая юбочка с ярко-розовой блузкой в тон туфлям, лаку на ногтях и щегольской шляпке.

Когда операция на мозге «подарила» ей головокружения, она спрашивала: «Ну, что у тебя в жизни новенького и головокружительного?» Когда облучение мозга сделало ее забывчивой, она говорила: «Подскажи-ка мне, о чем мы с тобой только что разговаривали». Когда рак мозга привел ее на край могилы, она говорила: «Давай, рассказывай, как там поживает твой внук?»

Я чувствовала себя ужасно, потому что постоянно обещала, что ей станет лучше. Мой друг Патрик, священник, мягко напоминал мне: «Ей действительно становилось лучше».

На похоронах Жаки просила меня прочесть стихо-творение, которое Моника написала о самой себе. На самом деле оно представляло собой что-то вроде саморекламы. Это стихотворение описывало Монику лучше, чем я смогла бы это сделать:

Я – пара щегольских черных лакированных кожаных сапожек до колена. Я – отличная книга и горячий латте в холодное и солнечное утро на Потомаке. Я – свежий, вишнево-алый маникюр и педикюр в новых сандалиях на ремешках весенним днем.

Я – та девчонка, которая всегда будет глазеть с удивлением и восторгом, приближаясь от Парковой дороги в ночь полнолуния, на купол и Монумент Вашингтона, залитые светом.

Я – день в Ренвике, за которым следуют скотч и стейки в ресторане Чарли Палмера.

Я – самоуверенная всезнайка, остроумная и забавная.

Я – вино, которое продается после дегустации лучше, чем по каталогу. Я – та мысль о чем-нибудь вкусненьком, которая у тебя на уме, когда ты начинаешь третье селекторное совещание в конце рабочего дня в пятницу.

Я – та, кто спорит лицом к лицу на равных о профсоюзах, внешней политике, образовании, здравоохранении и экзаменах в середине семестра.

Я счастлива, как рождественское утро, когда вишневые соцветия раскрываются навстречу первому лучу апрельского солнца вдоль Приливного бассейна под присмотром Томаса Джефферсона.

Я – приглашенная на свидание, которая просто в восторге от прогулки по водопадам мемориала Рузвельта и сырной пиццы в Paradiso.

Я – босоногая на пляжах в Порто-Мари в середине февраля, попивающая тамариндовый сок после плавания в маске вместе с рыбкой-клоуном.

Я – солнечный свет, который живет лишь в холмах к северу от Сиены, отскакивающий от холмов Кьянти и зеленых оливковых рощ.

Я – пламя, которого ты не боишься.

Моника была человеком-ракетой. Она пылала ярко и быстро, а потом – пуф! – исчезла. Но ее свет будет вечно гореть в тех людях, которых она тащила.

Лучшие речи на вручении дипломов – короткие. Длинные речи запоминают немногие. Геттисбергская речь Линкольна длилась две минуты. А как же тот, другой парень, который говорил 2 часа? Мало кто помнит ту речь, которую произнес в тот день Эдвард Эверетт.

Линкольн либо скромничал, либо был наивен, когда говорил: «Мир отметит недолгой памятью то, что мы здесь говорим, но он никогда не сможет забыть то, что свершили эти люди». Мы никогда не забывали его слов, которые заканчиваются так: «…Правительство из народа, созданное народом и для народа, не исчезнет с лица земли».

Не помню, кто выступал на вручении аттестатов в моей школе или на вручении дипломов в двух моих университетах. Я сама выступала со вступительными речами в средней школе, в колледже и в полицейской академии. Большинство ораторов призывали выпускников идти собственной дорогой, цитируя Генри Дэвида Торо, который писал, что нужно маршировать под дробь другого барабанщика.

Как же идти собственным путем?

Позволять жизни формировать себя. Нежеланная для тебя работа может привести к очень даже желанной карьере. Возлюбленный, по которому ты вздыхала, не оставшись рядом, может дать тебе возможность найти идеального партнера на следующем званом обеде. Отвержение – необходимая часть процесса формирования. Перед окончанием колледжа я разослала 30 резюме и получила 30 писем с отказом. Болезненный процесс исключения вариантов привел меня к единственной двери, которая осталась открытой: к журналистской работе в маленькой газете, которая дала начало моей карьере.

Никогда не говори «никогда».

Я говорила себе, что никогда не стану писать репортажи об управлении и бизнесе. Слишком скучно, слишком зажато, слишком сухо. И какова же была моя первая работа? Писать о городском совете для Lorain Journal в городе Лорейн, штат Огайо. А следующая? Писать о бизнесе для Beacon Journal в Акроне. «Неправильная» работа, зато в «правильном» месте.