Волчьи песни - читать онлайн книгу. Автор: Александр Лапин cтр.№ 7

«Какая в Москве всегда поганая зима!» – думает Александр Дубравин, выскакивая из теплых бежевых «Жигулей» на промозглый ветер. И шлепая модными черными ботинками на тонкой подошве по мокрому, быстро превращающемуся в грязную, пропитанную химикатами жижу снегу: «А ведь так было не всегда. Раньше же как-то обходились без химии. Чистили снег лопатами, метлами. А теперь, видно, обленились. Вроде почти центр города, а припарковаться из-за сугробов невозможно. И это только начало. Ноябрь. Что-то еще будет!»

Он спешит в издательство, но вдруг на полпути останавливается. И оглядывается вокруг. Первый пушистый снег как-то преобразил город. Принакрыл голые ветки деревьев, лег сиденьем-покрывалом на скамейки в скверике напротив. Можно сказать, осветлил столицу, дал возможность глазам уловить по-новому размытые контуры зданий и улиц. Слегка приукрасил постреволюционную жизнь.

Рассеянный взгляд Дубравина упирается в парадный подъезд с заснеженными контурами советских орденов. И натыкается на зеленый, грязный грузовой УАЗ армейского образца, стоящий прямо напротив дверей: «Черт его сюда занес! Вроде октябрьские события прошли, особо нас не задев. Мы ни на чью сторону не вставали. Это они там, наверху, делили власть. А мы работали. Нам не до политики. Так чего же армейцы сюда приехали?» – спрашивает он сам себя, обходя грузовик сзади. И проходит к двери. Тут натыкается на заросшего бородою до самых глаз, одетого по-деревенски в шубу до пят и в меховую шапку с ушами мужика. Тот радостно расплывается в искренней зубастой улыбке и тянет к нему длинные руки в рукавицах.

Дубравин секунду приглядывается. И наконец узнает:

– Онегин! Ты откуда здесь? Сукин сын! А мы тебя давно уже списали со счета. Думали, взял деньги и слинял!

– А я вот он, милостивцы! Приехал. Мясца вам привез парного. Да вот не знаю, куда ткнуться. Стою тут. Жду! – радостно, хлопотливо откликается, пожимая руку, «борода». – Рад, рад видеть вас в добром здравии, отцы мои!

– Ты машину отгони туда, в сторону, к воротам. И пошли со мною к Протасову. То-то он рад будет.

По дороге к Протасову, еле поспевая в своей шубе за быстроногим Дубравиным, Онегин все приговаривает на ходу:

– Гостинцы вам. Три бычка в тушках. Гречневую да ячневую крупу – пять мешков. Сметанки – два ведра. И еще кое-что. Спаси господь, еле добрался до вас, милостивцев моих, через всю Москву. Страсть-то какая…

Протасова пока нет на работе. И Дубравин затаскивает фермера к себе в кабинет. Сам кипятит чай. Угощает.

Онегин, аккуратно надкусывая сливочное печенье и прихлебывая горячий чай из блюдца, продолжает неторопливо свой рассказ о сельском житье-бытье.

– На деньги, что у вас взял, я сразу укупил состав соляры. И сбыл уже по двойной цене. Можно сказать, удвоил, обернул капитал. А потом уже начал строить коровник…

Дубравин в это время вспоминает первое появление Онегина у них в редакции. Привел его корреспондент Сашка Киселев. Тонкий, звонкий и прозрачный паренек с чистыми, как слеза, голубыми глазами. Он и сам с чудинкой. Ликом – ангел. Душою – ребенок. Ну и, соответственно, в своих материалах описывает таких же людей. Однажды опубликовал материал о ходящих по Руси странниках.

Оказывается, есть в стране такие божьи люди. Странники-богомольцы. Ходят они от монастыря к монастырю. Живут в обителях. Молятся. Трудятся. Ищут святости или тихого жития.

Ну, а потом, после выхода заметки, пригласил этого чудика к ним на этаж. Познакомил его с Дубравиным. А странник этот возьми да и расскажи тому о своей заветной мечте. Осесть на своей земле. И начать хозяйствовать. То есть, как сейчас говорят, податься в фермеры.

Дубравин отвел его к Протасову. Покумекали они. Все равно сейчас такая инфляция, что деньги обесцениваются мгновенно. И Протасов решил: дадим Онегину кредит. Пусть попробует. Похозяйствует.

Дубравин поехал в банк вместе со странником. Получил там увесистую сумму «налика». И под честное слово и расписку передал их Онегину. Онегин поблагодарил его, перегрузил деньги в рюкзак. И растворился в столичной подземке.

Время шло. От «святого человека» через корреспондента Сашку изредка поступали утешительные вести. А потом Киселев уволился из молодежки. И подался в Африку. Заниматься бизнесом. Стал торговать в этой чудной земле шляпами и галошами. С полгода назад он приезжал оттуда на родину предков. Рассказывал:

– Все идет отлично! У нас в Гвинее богатство и крутость чувака измеряются двумя вещами – блестящими черными резиновыми галошами и наличием шляпы. Так что я со своими товарами попал в точку. Живу на вилле. С прислугой. Женщины там – красавицы. И у них переспать с белым человеком считается за большую честь…

Сашка отбыл в колыбель человечества. А след Онегина окончательно затерялся где-то в лесах.

И вот на тебе. Приехал. С первым снегом и подарками.

– Что пришел, еще денег просить? – с ходу в упор наезжает на фермера-странника Протасов, появившийся у себя в кабинете, где они его уже ждут.

– Нет! Отцы мои! – гордо отвечает, смахивая с бороды крошки, Онегин. – Начинаю рассчитываться с моими милостивцами. Вон у ворот грузовик мой стоит. Загружен продуктами сполна.

– Значит, получилось? – обрадовался и удивился Протасов. – А мы уже махнули рукой на тебя. Тогда давай выгружайся. Народ наш оголодал. Будет ему поддержка.

Они остаются в кабинете. Поговорить. А Дубравин идет в хозяйственную службу. Сообщить о поступлении продуктов. Дать команду на выгрузку.

Когда он возвращается, Онегин, раскрасневшийся и вспотевший от восьми чашек горячего чая, зовет их «в гости».

– А что, приедем! – говорит Протасов. – Заодно проинспектируем, как ты распорядился деньгами. По-хозяйски ли? Правду ли рассказываешь? Или небылицы сочиняешь?

А потом через минуту-другую, когда Онегин уходит, добавляет:

– Надо собрать всех наших. Я давно хочу провести совещание по обстановке в редакции где-нибудь подальше от этих стен, из которых везде торчат уши.

* * *

Чем дальше в лес, тем больше дров. Густые, темные, хвойные леса обступили дорогу. Глухомань-селивань.

Кортежем, кавалькадою, цугом – назовите это как вам нравится, тянутся они на своих «жигулях» и подержанных иномарках по заснеженной трассе в глубь Ярославской области.

Мороз-воевода выводит ледяной узор на боковом стекле дубравинских «жигулей». Мерно и беззвучно приземляются снежинки на лобовое стекло и капот. Проплывают по бокам от дороги приземистые, врытые в снег по пояс избушки русских деревенек. На улицах пусто. Мёрзло. Грустно.

Идущий впереди подержанный, старенький «БМВ» Протасова останавливается у ворот одной из изб. Тормозит и вся колонна. Народ собирается. Совещаться.