Охотник на лис - читать онлайн книгу. Автор: Марк Шульц cтр.№ 29

Наши отношения мгновенно испортились. После той стычки я редко разговаривал с тренером.

Мое отношение к борьбе и сама борьба стали портиться. Я начал появляться в борцовском зале эпизодически. На Рождество я вернулся в Орегон и пропустил турнир Мидлендса и три командные встречи с командами других университетов. Наибольшую угрозу мне на национальном чемпионате (по крайней мере в том, что касалось борьбы) представлял Дюэйн Голдман из Университета Айовы. Голдман был первокурсником, так что раньше мы не сходились в поединках, и мне не хотелось, чтобы у него до встречи на чемпионате Национальной ассоциации студенческого спорта были какие-то догадки относительно того, чего от меня ожидать, случись нам встретиться на ковре.

Команда не имела для меня значения. Я бился за себя и считал, что защищаю мой титул, а не борюсь за кого-то другого. Я считал, что ничего не выиграю, но проиграть могу все, в буквальном смысле этого слова.

В том году я выиграл чемпионат «Большой восьмерки» в Оклахома-Сити, заслужив право выступать на чемпионате Национальной ассоциации студенческого спорта. Турнир я начал, болея стрептококковой инфекцией горла. Фотограф из СМИ сфотографировал меня в момент, когда я разогревался, высунув язык, который был белым и совершенно сухим.

В первом туре я провел матч, победив «несеянного» Скотта Джакоббе из университета Оулд Доминион со счетом 8:5. Во втором туре я встретился с посеянным под 12-м номером Бобом Харром из университета Пенсильвании. В первом периоде я провел ему захват головы спереди, «обрубил» его удушением, перевернул его и положил на спину. Но судьи дали мне баллы только за то, что я бросил Харра на ковер. Харр очнулся совершенно безумным и до конца матча атаковал меня как сумасшедший. Я победил его со счетом 11:6, но всю встречу был вынужден бороться с разъяренным борцом. В третьем туре мне досталась единственная «легкая» победа: я победил «несеянного» Джеффа Тёрнера из Лейаха со счетом 15:4.

В полуфинале мне выпало бороться с Эдом Потокаром из Университета штата Огайо. При сокращенном графике соревнований я в том сезоне одержал 25 побед, не потерпев ни одного поражения. Среди борцов Университета штата Огайо у Потокара было рекордное число побед в сезоне (49) при одном поражении. Победа надо мной в полуфинале увеличивала бы этот счет до 50 побед.

В третьем периоде я вел в счете (4:2), причем оба его очка были штрафами, начисленными мне судьей Пэтом Лоувеллом за уклонение от схватки. Я 16 секунд сидел на Потокаре, и для выхода в финал мне всего-то и надо было, что контролировать его. Но тут Лоувелл сделал мне еще одно предупреждение за пассивное ведение схватки и дал Эду два балла. В итоге получалась ничья, 4:4.

До того как стать судьей, Лоувелл был борцом-тяжеловесом. Как и я, Лоувелл родом был из района залива Сан-Франциско, и мы были приятелями. Мы даже вместе обедали у него дома. Теперь я никогда не забуду Пэта, потому что последнее предупреждение привело к равному счету в том поединке. Я не говорю, что предупреждение было сделано неправильно. Я говорю, что никогда не забуду этого.

Предупреждение, сделанное Пэтом, остановило схватку, и нам пришлось выходить в центр ковра. Потокар все время двигался, подскакивая, как перекачанная шина. Я, с другой стороны, был почти вне себя от страха. Счет был равным, и Потокар должен был получить технический балл. Если бы ему удалось вывернуться из нижней позиции, он одержал бы победу со счетом 5:4, что разрушило бы и мое обучение на последнем курсе, и всю мою жизнь.

Когда Пэт подал свисток о возобновлении поединка, Потокар вырвался из нижней позиции. Он оседлал инерцию последнего предупреждения и равного счета. Я сидел на лягающемся мустанге.

Наконец Потокар встал, разорвал мой захват и зашел мне за спину. Но прежде, чем судья дал ему два очка, я сделал нечто такое, чего раньше не делал: я, как лягушка, опустился на четыре точки и совершил прыжок назад, как на трамплине при прыжках в воду, в надежде захватить хоть что-то. Я зацепился пальцем за петлю шнурков борцовки Потокара, добрался до его ноги и вцепился в нее так, словно от удержания этого захвата зависела моя жизнь. Истекли последние секунды схватки, и судья назначил овертайм.

Потокару не удалось заработать в овертайме технический балл, а я смог избежать предупреждений и обошел его со счетом 6:0, что вывело меня в финал.

* * *

В другом полуфинальном поединке посеянный вторым Голдман, ставший сенсацией среди первокурсников, одержал победу над Перри Хаммелом. Благодаря тому, что я провел Рождество в Орегоне, я никогда не встречался на ковре с Голдманом, и это, как я полагал, давало мне преимущество в финале. Чем чаще встречаются борцы, тем сильнее сближаются их результаты. Если б я раньше боролся с Голдманом, я мог бы потерять определенную часть моей ауры просто потому, что Голдман вышел на ковер вместе со мной.

Голдман, возможно, думал по-другому, но я-то думал так, и накануне финального поединка, возвращаясь в отель, я испытал эмоциональный подъем.

Честно говоря, я нуждался в любом преимуществе, какое мог получить, поскольку меня преследовали воспоминания о чемпионате Национальной ассоциации студенческого спорта, проходившем тогда, когда я был первокурсником Калифорнийского университета Лос-Анджелеса. Майк Лэнд был старшекурсником Университета штата Айова и защищал свой титул национального чемпиона. В финале чемпионата 1979 года Лэнд встречался с первокурсником из Университета Лейаха по имени Дэррил Бёрли. Лэнд, одержавший 84 победы подряд, проиграл свой последний поединок в студенческих соревнованиях первокурснику.

Теперь на месте Лэнда был я, старшекурсник, защищающий свой титул в финальном поединке с первокурсником. Все ожидали, что этот поединок будет выигран мной.

Этих размышлений было достаточно для того, чтобы потерять сон.

За пару часов до начала финала я сидел в своем номере отеля с Клинтоном Бёрком, нашим борцом в категории до 134 фунтов и единственным другим студентом Университета Оклахомы, которому предстояло бороться за чемпионский титул. В дверь постучали, и Клинтон открыл ее. Мы находились в получасе езды от Нормана, и в нашу комнату устремились все друзья-приятели Клинтона. Они смеялись, пили и курили.

Я сидел на кровати, думая: «Эти люди собираются нас прикончить психологически».

Праздновать было слишком рано. Рано было даже радоваться. Ощущение счастья могло разрушить мой настрой перед матчем. Клинтон, по-видимому, не собирался просить своих друзей уйти, поэтому я сгреб свою форму и отправился на арену гораздо раньше, чем хотел.

В спорткомплексе бродил комментатор World Wide of Sports, который брал интервью у всех финалистов. По мне, для разговоров было не время. Я односложно ответил на три первые вопроса журналиста. Заметно раздраженный, этот малый сказал: «Это невозможно. Я не могу из этого сделать материал». Я поднялся и ушел, чтобы остаться в одиночестве, которое я предпочитал.

Кажется, до Клинтона трудность борьбы в финале дошла только перед самым первым финалом. Я видел, что в зале для разогрева он был очень возбужден. Не уверен, но он, похоже, плакал. К нему подошел Андре и велел ему прекратить истерику. Я не мог участвовать в этой сцене и держался от них на расстоянии. Свой поединок Клинтон проиграл, уступив противнику два очка. Его проигрыш сделал меня единственной надеждой Университета Оклахомы на завоевание чемпионского титула в 1983 году.