Новоросс. Секретные гаубицы Петра Великого - читать онлайн книгу. Автор: Константин Радов cтр.№ 38

Виден только ближний корабль и еще один, который выбился сбоку. По ближнему и приказал целить, с малой прибавкой. Дальние за ним неразличимы. Как только стрельбу наладили, вызвал скампавею "Выжлец" (любитель псовой охоты имена придумывал) и перешел на нее.

С прицеливанием по направлению бомбардиры сами справятся, вот по дальности — надо помочь. Экзерциции в таком роде я им устраивал. Заняв позицию в стороне и чуть ближе к неприятелю, принимаюсь за дело. Мичман-сигнальщик и пятеро матросов при нем трудятся в поте лица, после каждой пары выстрелов поднимая флаги: свой для каждого кеча и к нему два для обозначения перелета, недолета или верного прицела по каждой мортире. Которая стреляла первой — флажок выше по штагу, второй — ниже. Для заряжания такого мощного орудия надобно от пяти до десяти минут, причем лучше не спешить (иначе последние остатки меткости пропадут). Так что не без труда, но успеваем за всеми.

Бомбы падают почти вертикально. Оценить шансы легко: отношение суммарной площади палуб в пределах фигуры рассеяния к величине сей последней. В грубом приближении выходит около одной двадцатой. И вот первое попадание! Снаружи не видно, велик ли ущерб — но туркам обстрел не нравится. Опять завозят якоря… Ну-ну, давайте: если своими руками корабли на мель посадите, тогда им точно не уйти!

Шлюпки барахтаются, словно вши, упавшие в умывальный таз. Суда медленно, как гигантские улитки, ползут из-под огня. Я направляю по линии этого движения смертоносный чугун. За столь азартным и увлекательным занятием часы бегут незаметно. Солнце клонится к закату, когда очередная бомба становится роковой для пораженного ею двухпалубника: сначала из нижних пушечных портов показывается едва заметный дымок, потом выбегают на палубу и сыплются в воду матросы, наконец в пламени чудовищного взрыва обломки корпуса и рангоута взлетают в воздух. Огонь забросило на близ стоящий корабль: кто-то мечется на палубе, пытаясь гасить, но уже бесполезно! Даю поправки, чтобы вернее накрыть оставшиеся жертвы — и вижу еще дым поблизости. Да не один! Целая стая горящих брандеров приближается с норда. Одни турки палят из пушек, другие спускают шлюпки, третьи кидаются вплавь… Последних с каждой минутой больше: но чертовы брандеры прошли насквозь или мимо, их несет прямо на меня. Только один зацепился за чужой такелаж и подпалил врага безо всякого противодействия.

— Уносим ноги, живо!

Счастливо избежав столкновения с объятыми пламенем бригантинами (распугавшими затем нашу собственную линию), возвращаюсь на место.

— Мичман, бомбардирским судам — сигнал прекратить огонь! Гребным — к абордажу!

В горячечном бреду мне не пришло бы в голову посылать людей абордировать линейные корабли, готовые к бою, особенно турецкие. У них команды на треть больше, чем в европейских флотах — больше за счет морских левендов, великих мастеров рубиться накоротке. Но похоже, что там никого нет. Все сбежали, когда пожары начались. Надо спешить: вон у Змаевича шлюпки спускают, поделить на команду десять тысяч рублей за взятый корабль всем охота. Ох, и прижимист государь: новый такой, вместе с пушками, не меньше сотни стоит… Офицерам и матросам линейного флота тоже добычи хватит. В гавани четыре фрегата, малых судов десятка два. А если турки сожгут или утопят, чтоб русским не достались — черт с ними, у нас и так в командах некомплект. Сколько ни сражаюсь с лихорадками, больных в Азове и Троицке полные гошпитали. Вот противник, воистину непобедимый!

Над бесхозными кораблями поднимаются ландмилицкие знамена. Пусть моряки скрежещут зубами от зависти: опять пехота опередила! Пора домой, на "Макарку". "Выжлецу" будет служба на ночь: патрулировать воды против Еникале, чтобы Мурад-паша не переправился. Под самыми стенами какие-то лодки спаслись, мы их оттуда не выцарапаем. Два корабля, что по другую сторону мыса верповались, тоже сумели улизнуть. Если Мурад выйдет к Черкесскому берегу, путь морем на Кафу свободен… Пока свободен. Завтра поговорю со Змаевичем, как бы пресечь. И сухопутные дела завтра обдумаю, голова совсем плохая. Прошлую ночь опять не выспался, третью сряду: кечи к бою снаряжал. А датчанин молодец, у него больше всех попаданий!

Усталость страшная. На борт "Миротворца" взбираюсь из последних сил. Приказываю лейтенанту построить экипаж, благодарю за службу. Надо будет в трофейную ведомость вписать, без них бы ни черта не вышло. На всех поделить, кто был в бою.

— Спасибо, Торвальдсен. Хорошая работа. Непременно упомяну в реляции государю.

— Великая честь для меня, Ваше Превосходительство!

— Можете отпустить подвахтенных. Я тоже намерен отдохнуть: позаботьтесь, чтобы не беспокоили впустую.

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство!

Сейчас если не лягу, то упаду.

— Гришка, мою постель! Сюда, на палубу.

— Может, в каюту, Ва…

— Цыть! Поговори у меня! Будить только в бой или для адмирала. Не то шкуру спущу!

При всей наивности древних, изображавших богов существами, кои пируют, дерутся и совокупляются, как люди, в сей картине мира есть некое прозрение. Не знаю, как человеческие страсти, а юмор Вышним Силам (или что там таится по иную сторону земли и неба) присущ. Пехота на лодках утопила половину турецкой эскадры, теперь матросы будут шанцы копать и апроши прокладывать. Кто скажет, что боги не при чем, — дескать, виноваты Читтанов со Змаевичем, — пусть рассудит, можно ли было в нашем положении взять на суда дивизию солдат и осадную артиллерию впридачу. Не то что нельзя — немыслимо! Отлагать взятие Еникале тоже невозможно: противник придет в себя, исправит фатальные ошибки в расположении войск, и бои станут вдесятеро кровавей. Так что, за неимением гербовой… Распишемся на простой!

Так я говорил сам себе следующим утром после боя в заливе. Выспаться опять не дали: на рассвете с близкого берега донеслись частая ружейная пальба и боевой рев атакующих турок. Оказалось, наши капитаны ввечеру послали за добычей столько матросов, сколько в шлюпках поместилось. Брошенных судов хватило не всем; обделенные Фортуной решили попытать удачи на берегу. Во мраке, разорванном заревом горящих кораблей, они принялись грабить керченские посады, не делая разницы между магометанскими и христианскими жилищами. Потрясенные гибелью флота неприятели уступили без боя. Только наутро они увидели, что город взят не грозным русским десантом, а разрозненными кучками мародеров. Из тысяч спасшихся с кораблей реал-бею удалось собрать малый отряд, буквально человек двести, и контратаковать — да так, что матросы бежали без памяти до самых лодок.

Вот тут я их и встретил. Отбросив противника плотным огнем с гребных судов, собрал незадачливых грабителей, построил и выдал им по первое число: за то, что Керчь взяли без спросу, за грабеж без дозволения начальства, а пуще — за позорное бегство от слабейшего числом врага. Всем смертная казнь, если не отобьют город немедленно! Выкликнул старших, разделил на отряды, подкрепил своими солдатами — во второй линии, багинетами в спины… Оправдались морячки! Только у старой, полуразвалившейся городской крепости пришлось повозиться. Вторично выбитые из города турки ушли кто на запад, в Кафу, кто на восток — в Еникале. Творящийся окрест хаос позволял каждому сделать собственный выбор. Кафинская дорога трудная: сто верст пешком по раскаленной степи, без пищи и воды… Зато прочь от войны. Сильнее беспокоили меня повернувшие в крепость, заведомо подлежащую осаде. Это те, кто бой предпочитает бегству и готов сражаться по внутреннему побуждению, не из-под палки. При таком пополнении гарнизона надеяться на капитуляцию не стоит.