Колесница призраков - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Емец cтр.№ 2

Однако вернемся к дню, когда все началось…

Тогда на дворе стоял май. День был яркий и солнечный. Примерно в полдень Паша Колбасин стоял у окна и, жуя бутерброд, смотрел, как, помахивая сумочкой, к остановке троллейбуса идет Маринка Улыбышева, победительница предпоследнего конкурса красоты и фотомодель, живущая с ними в одном подъезде. Хотя Маринка шла, как ходят все обычные люди – методом поочередного переставления правой и левой ноги, – но то ли ноги у нее были особенные, то ли вокруг самой Маринки распространялась какая-то аура, только Паша Колбасин смотрел на нее неотрывно, с тоской думая, что она вот-вот скроется за углом дома. «Не успею я досчитать до пяти, а она уже исчезнет, – размышлял Паша. – Раз, два…»

Внезапный сильный удар по плечу заставил Пашу вздрогнуть.

– Куда это смотрит наша худышечка? Ага, на Маринку! Кто тебе разрешил смотреть на Маринку? А ну колись: ты в нее влюбился? Неужели в этой жирной, как у мамонта, груди скрывается нежное и ранимое сердце? – услышал он голос Федора Лопатина.

Колбасин обернулся. Он ощущал себя как человек, который был на небесах, а его взяли, обвязали веревкой и сдернули с небес на землю. Кроме Федора Лопатина и его брата Егора, в комнате были еще Катя Большакова и Дон Жуан – вся их компания.

– Отвяжись! Ни в кого я не влюблялся, – краснея, пробурчал Колбасин, предпочитавший скорее скрыть правду, чем признать очевидное: то, что он давно и безнадежно влюблен в красавицу Маринку Улыбышеву.

Федор подошел и покровительственно положил ему ладонь на плечо:

– Слышь, Паш, я тебе как друг говорю: забудь ее! Сам подумай: зачем Маринке парень на пять лет младше, да к тому же еще и толстый? Да я съем свои брюки, если она тебя когда-нибудь хоть в гости пригласит!

– Перестань, Федор! То же мне нашелся – язва, летящая на крыльях ночи! – вступился за Пашу Дон-Жуан. Он сидел рядом с Катей Большаковой и перебирал струны гитары.

Паша благодарно посмотрел на Дон-Жуана, которым он всегда втайне восхищался и на которого мечтал быть похожим. Еще бы, хорошо быть красивым и музыкальным! Такие девочкам нравятся. Вот у него, у Паши, нет ни малейшего шанса на взаимность (даже если он будет любить Маринку всю жизнь, а именно это он и собирался делать).

– Отгадайте шараду! Что такое «очищение внутренней пятницы?» – спросил вдруг Егор.

– Загрязнение окружающей среды! – моментально откликнулась Катя.

– Правильно, – вздохнул Егор. – С тобой скучно играть. Ты слишком быстро все отгадываешь.

«Великолепная пятерка» сидела в комнате у Дон-Жуана, которая, равно как и вся остальная квартира археолога Штукина, сильно напоминала музей.

Всю жизнь Штукин-дед увлеченно собирал предметы, относящиеся к древней истории. В его коллекции можно было обнаружить и каменный топор, и фрагмент клыка саблезубого тигра, и костяные наконечники копий, и серебряные украшения II тысячелетия до нашей эры, и глиняные черепки с росписью, и еще многое другое. Коллекция размещалась в стеклянных стеллажах, которые тянулись по всей квартире. Стеллажей было так много, что часть из них пришлось поставить в ванной и на кухне, и это стало предметом шуток Федора Лопатина. «У кого еще в туалете можно рассматривать бивень мамонта и скифский меч?» – спрашивал он.

Тем временем Дон-Жуан взял гитару и, перебирая струны, стал наигрывать романс собственного сочинения:

Ах, сударыня, вы любите графа М.

Не могу я понять почему.

И луной вы любуетесь только затем,

Чтоб луну подарить ему.

Играл он великолепно, бегло, почти не глядя на гриф и на свою левую руку, при этом вслушивался в саму музыку, не спотыкаясь на отдельных нотах, как это делал бы новичок. Он играл и смотрел на Катю, а она, изящно наклонив голову и широко распахнув зеленые глаза, благодарно слушала романс, зная, что он посвящен ей.

Дон-Жуан тоже был влюблен, влюблен в Катю Большакову уже третий год подряд, а это, когда тебе всего пятнадцать, срок немалый. Причем по-своему его любовь была не менее несчастной, чем у Паши Колбасина. Конечно, Дон-Жуан мог встречать и провожать Катю из школы, мог вместе с ней ходить в кино, играть на компьютере, списывать у нее уроки, но при этом чувствовал, что хотя Кате и нравится бывать с ним рядом, сердце ее по-прежнему свободно.

Как только Дон-Жуан за ней не ухаживал! Любая другая девочка, да не только девочка, даже железобетонная стена дала бы трещину и рухнула бы к нему в объятия. Он писал романсы, посвящал ей песни, совершал безумства – но все было тщетно. Он был симпатичен Кате, но не более того: в глубине души ей хотелось чего-то особенного, хотя ни один другой парень и не нравился ей больше Дон-Жуана. Возможно, виной тому были те сотни книг, которые она прочитала, а возможно, сердце ее пока не пробудилось для любви. Кто знает, кто знает…

Пока Дон-Жуан играл на гитаре, Егор сидел на краю письменного стола и задумчиво щелкал выключателем настольной лампы. Разумеется, в устройстве выключателя для него не было ничего загадочного, но все равно что-то в нем привлекло его внимание. С Гением часто так бывало: он мог заинтересоваться самыми заурядными вещами: краном в ванной, батарейкой или мухой, ползающей по потолку.

Катя, украдкой разглядывавшая обоих близнецов, решила про себя, что они не так уж и похожи. Движения Федора более уверенные, в правом ухе у него красуется серьга, а короткий ежик на голове выкрашен в ярко-оранжевый цвет. У Егора же прическа была самой обычной, а движения скорее неуклюжими, что особенно бросалось в глаза теперь, когда он стоял рядом с братом.

«Великолепная пятерка» уже довольно долго сидела в комнате без всякого дела, и Федор, самый нетерпеливый из всех, начинал уже маяться от скуки. Он то бросался отжиматься на кулаках, то садился на шпагат, а потом вдруг стал наносить по воздуху удары ногами. Катя, перед которой он главным образом и выставлялся, смотрела на него с неодобрением. Ее совсем не тянуло влюбляться в парня, размахивающего ногами у нее перед носом. Флегматика Пашу Колбасина, мирно жевавшего бутерброд с сыром, это мелькание ног тоже беспокоило, тем более что нередко Федор начинал делать над его головой «миллиметражи».

– Эй ты, Жан-Клод Как Дам, не разбей витрины! Сам будешь разбираться с моим дедом! – встревожился Дон-Жуан, отодвигая Катю подальше от разошедшегося каратиста.

– Ерунда, я чувствую дистанцию! – самоуверенно заявил Федор. – Вот смотри!

Он подпрыгнул, чтобы сделать вертушку, но в этот момент Паша подавился сыром. Пытаясь отдышаться, резко наклонился и зацепил Федора головой. Каратист не ожидал этого. Он потерял равновесие, и его нога врезалась в ближайший стеллаж. Зазвенело стекло, перегородка рухнула, и коллекция древностей посыпалась на пол вместе с осколками.

На несколько секунд в комнате повисла мертвая тишина, нарушаемая только звуками, издаваемыми подавившимся Колбасиным.

– Ну все, можете писать мне некролог, – обреченно сказал Дон-Жуан. – Теперь меня дед убьет. Посадит голым на муравейник, как это делали ацтеки, закопает в раскаленный песок, как басмачи, или сбросит с Тарпейской скалы, как древние греки.