Проклятые огнем - читать онлайн книгу. Автор: Ксения Баштовая cтр.№ 34

– Что угодно? – Дертонжский служака смотрел прямо в глаза фрисскому барону. Голос был ровен и спокоен. И было непонятно: то ли он действительно не замечает грязи, заляпавшей подол платья баронессы, подпалин на костюме барона и грубой ткани, в которую был завернут ребенок, то ли просто не хочет обращать внимания на все эти мелочи.

Говорил пограничник на родном языке, но Оффенбах его понял и легко перешел на дертонжский.

– Мы хотим перейти границу.

Пограничник кивнул:

– С утра проверим ваши бумаги, потом вас примет маг, и, думаю, вы сможете…

– Мы не можем ждать до утра.

– Таковы правила.

– У меня сын умирает, а вы говорите о правилах?!

Пограничник покачал головой:

– Даже если я сейчас подпишу все бумаги, перейти границу у вас не получится – маг спит, а по законам попасть на территорию Дертонга, к нужным вам лекарям, можно будет лишь после того, как вам поставят Знак Единого.

– Да к Тому, Кто Рядом, все ваши бумаги! Мне нужен именно маг!

От крика барона проснулся ребенок. Завозился в пеленках, всплакнул на руках у отца… И вдруг по телу младенца прошла судорога. Он бился и извивался, словно пытаясь вырваться. Уголок ткани, прикрывавший детскую мордашку, слетел, и перед лицом барона заплясали языки пламени, опаляя брови и скручивая колечками ресницы. Стоящая рядом женщина всхлипнула и отчаянно вцепилась в руку мужу. Барон скрипнул зубами от боли, но лишь крепче прижал к себе крохотное тельце, не обращая внимания на жар, пробивающийся сквозь пеленки.

– Мне. Нужен. Маг. Мой сын умирает.

– Так везите его к своим монахам!

– Монаха поблизости нет. – Мужчина говорил с трудом, буквально выплевывая каждое слово.

Служака колебался. С одной стороны, законы запрещали ночной переход границы, а с другой – на весах была жизнь ребенка…

Неизвестно, чем бы все кончилось, но у баронессы не выдержали нервы. Женщина рванулась вперед, к столу, разделявшему супругов и пограничника, упала на колени:

– Прошу вас… Нам нужен маг… – По ее лицу бежали слезы.

Покрасневший пограничник поспешил к просительнице, пытаясь поднять ее, но Оффенбах оказался быстрее. Удерживая одной рукой продолжавшего биться в пароксизмах сына, другой мужчина вцепился в плечо супруги:

– Моата, встаньте. – Лицо его заливала неестественная бледность. Пеленка на младенце чуть сползла, пальцы барона случайно коснулись детской кожи, и по руке начало расползаться багровое пятно ожога.

С другой стороны к женщине подбежал пограничник:

– Прошу вас, встаньте, госпожа баронесса!

Моата бросила на него полубезумный взгляд, вцепилась в одежду:

– Помогите моему сыну… Он умирает…

…Разбуженный маг сердито запахнулся в длинную хламиду:

– Вы с ума сошли? Печать Единого служит прежде всего для защиты от саламандр! Да, она их изгоняет, но это дополнительная особенность, а не основная. Я вообще не уверен, что ребенок выдержит Печать. Он может попросту умереть во время обряда!

– Хотите сказать, – горько обронил барон, – сейчас у него есть шансы дожить до совершеннолетия?

Маг молча смотрел на незваных гостей, прервавших его сон. Женщина, молодая, нервно-красивая, с огромными оленьими глазами. Мужчина, ее ровесник, с нитями ранней седины в русых волосах, с чуть подрагивающими пальцами, покрытыми полопавшимися волдырями ожогов, сочащихся сукровицей. И тугой сверток, извивающийся в его руках. Изредка пеленка сползала, и из-под нее полыхало упругой волной жара.

– Я не обещаю, что он выживет после Знака Единого, – мрачно буркнул маг.

…Линии начерченной в специальной комнате пентаграммы перемигивались синевой. В центре фигуры лежал распеленатый ребенок. Судороги прошли, и он молчал и почти не шевелился. Нервно всхлипнула баронесса, застывшая у двери и обеими руками вцепившаяся в камзол мужа, замершего подобно натянутой струне – тронь, и оборвется…

Маг стоял снаружи, у одной из верхушек пентакля, и между его вскинутых на уровень груди ладоней плясала голубая лента, извиваясь, сжимаясь кольцом и вновь растягиваясь, как пружина. А у самого потолка, над центром пентаграммы, как отражение водной магии в кривом зеркале, плясали полосы разноцветного пламени.

Короткий пас, и синяя лента сорвалась с руки колдуна и, влетев в центр магической фигуры, сплелась с огненным сиянием. Полыхнула яркая вспышка…

Младенец закричал. Отчаянно, громко, от боли, от пламени, что рвалось наружу, выжигая плоть и иссушая кровь…

У входа в комнату билась в крепкой хватке мужа молодая баронесса. Слезы высыхали от жара, оставляя на щеках соленые дорожки.

– Энцьян… Гери… Сыночек… – Сил кричать уже не было, голос упал до шепота…

На крошечном запястье младенца отпечатался Знак Единого, а в разноцветных глазах медленно затухали багровые отблески пламени…

* * *

Пять лет назад

Винтар сам не мог сказать, что заставляет его раз за разом спускаться в темницу, к пленникам. Точнее, к одному, совершенно конкретному пленнику. Вроде бы и разговаривать с ним особо было не о чем. Вроде бы и раздражал этот лекарь с перепуганными глазами, постоянно торчащий в камере, но ведь все равно почему-то шел…

Нет, в том, что Шмидт не покидал пленника, была вина и самого ледяного колдуна – в конце концов, кто потребовал, чтобы Бертвальд вылечил раненого? Сам приказал, значит, сам и виноват…

Но ведь что-то заставляло раз за разом спускаться в темницу… Хорошо хоть камера была не так уж далеко от входа – не приходилось бродить по коридорам в сопровождении тюремщика. Можно было попросту отобрать у того ключ, пройти в нужную камеру, закрыть за собой дверь и вновь и вновь заговорить о таких бессмысленных и почему-то таких важных вещах…

В тот вечер разговора не вышло. Сперва – разлетевшийся по Бруну слух о ландскнехте, напавшем на огненного помощника Аурунд, а потом – стоило перешагнуть порог камеры и найти глазами сидевшего на полу пленника и рядом с ним испуганного лекаря, как перед глазами все потемнело. Внутри – словно лопнула туго натянутая струна, ударив оборванными концами по всему телу. Боль прошила с ног до головы, ядовитой змеей вонзив зубы в сердце, опалив кожу, выжигая плоть…

На несколько долгих, очень долгих мгновений весь мир сжался до одной точки, пульсирующей с каждым ударом сердца и агонией проходящей по телу. Не было ничего. Была лишь боль. Была лишь тьма…

В губы ткнулась плошка, чья-то ладонь осторожно приподняла голову, помогая сделать глоток.

Живительный нектар, отдающий горьковатым ароматом розмарина, потек в горло… Винтар медленно открыл глаза, с трудом сел. Стоящий перед ним на коленях Бертвальд испуганно отдвинулся подальше и тихо попросил: