Темный век. Трактирщик - читать онлайн книгу. Автор: Александр Воронков cтр.№ 16

С этими словами он на полном серьёзе забубнил какую-то латинообразную белиберду, периодически осеняя себя крестным знамением. Естественно, мне тоже пришлось и креститься и для вида шевелить губами, якобы молясь про себя.

Закончив, наконец, молитву, постриженик вперил в меня внимательный взгляд:

— Итак, сын мой, судя по рисунку на твоём свидетельстве, твой цех кулинаров препоручил себя небесному покровительству святого, чей символ — звезда. Таковых трое: святой Доминик, святой Бруно и святой Томас Аквинат. Чьё имя требуется внести в перевод?

"Никакого Аквината не знаю, насчёт Доминика — вроде он монахами командовал. Ладно, пусть будет Бруно: я так понимаю, что раз он считается тут святым, то это не тот, которого сожгли за то, что земля круглая, а просто однофамилец".

— Впишите имя святого Бруно, отче!

— Прекрасно. Теперь подтверди, что в твоей бумаге действительно начертано, что ты рождён в законном браке и назови своих родителей, а также имена тех достойных мастеров, кои составляли и заверяли подписями имеющееся у тебя цеховое свидетельство.

"Что отвечать? А правду! Никто из них ещё не рождён, так что и вреда от этого не будет, а у меня будет меньше риска запутаться в рассказах".

— Мой отец — Михаил Белов, женат законным браком на моей матери Марии, урождённой Гордеевой, я сам родился в браке, что подтверждаю. — Моя рука уже привычно творит крестное знамение по католическому образцу. — Свидетельство же это составлено Андреем Кирилловым и Валентином Германовым.

— Прекрасно, этого достаточно. Остальное я сейчас запишу по доподлинно известному образцу… Погоди немного, сын мой, пивка попей пока что.

И обмакнув кончик пера в чернила, монах заскрипел им, выводя на пергаменте замысловатые литеры…

Через час с небольшим, расплатившись с угрюмым Прокопом за пиво и еду, мы с братом Филиппом перешли по мосту реку и продолжили путешествие к местному центру цивилизации — городу Жатецу. То, что постриженник возвращался в жатецкую бенедиктинскую обитель, оказалось мне весьма на руку. По словам монаха, всю дорогу вертевшего в руках честно заработанный китайский ножик — кстати, о его происхождении из Поднебесной я откровенно предупредил, что вызвало ещё большую заинтересованность грамотея — и то и дело щёлкавшего складными лезвиями, в монастыре имелся странноприимный дом для паломников, где я за скромную плату мог провести нынешнюю ночь. Оставаться на ночь вне городских стен, как я планировал изначально, по словам монаха было чересчур рискованно, потому что, несмотря на то, что в монгольской державе большие дороги и были в основном очищены с помощью жесточайших репрессалий от разбойничьих шаек, вблизи городов всё-таки периодически находили раздетые и ограбленные трупы неудачников, попавшихся в руки городским татям, решившим выбраться на вольный промысел из уличной тесноты.

Что такое "морг", упоминавшийся моим спутником в качестве мерила расстояния, я так и не понял, однако уже через полтора часа пути, когда заходящее солнце уже опустилось к лесу, наша группа, к которой по пути присоединился ещё один попутчик, представившийся Ясем из Будейовиц, бродячим подмастерьем мельника, наконец-то добралась к каменной воротной башне, запиравшей проезд в недостроенной стене, протянувшейся по гребню двухметрового земляного вала. Крепкие городские ворота, сколоченные из чуть подтёсанного горбыля висели на громадных, сантиметров сорока в высоту, петлях со стеблеобразной железной оковкой. Над воротами рядышком укреплены деревянное католическое распятие с полустёртой позолотой и прямоугольная пластина с какими-то не то китайскими, не то монгольскими иероглифами и рельефно выжженным орнаментом ханской печати-тамги. Рядом с ними тянула службу группа стражников, причём, судя по разномастному снаряжению и оружию, только двое из них были профессиональными вояками, видимо, назначенными присматривать за присланными для отбытия повинности городскими ополченцами.

Вояки были облачены в высокие сапоги, кожаные куртки-безрукавки с позеленевшими от времени медными блямбами и открытые шлемы, чуть сужающиеся к маковке. Рогатины в их руках явно предназначались для того, чтобы удержать на расстоянии атакующего всадника, а топоры с полуметровыми рукоятями, висящие в лопастях на бедре и солидной длины кинжалы на поясах достойно могли встретить пехотинца. В отличии от "профи", горожане-ополченцы были защищены кто чем: от простёганной многослойной хламиды из льняного полотна до нагрудника из досок, укреплённых на хитроумной ременной системе. Головы ополченцев венчали шлемы, похожие на заострённые шляпы-канотье и полусферические туристские котелки, а также суконные шапки-колпаки со свисающими на спину "хвостами" наподобие петлюровских шлыков. На всех приходилось только одно копьё с узким гранёным наконечником, топоры в лопастях явно уступали числом молотам-чеканам на длинных рукоятях и булавам, однако разномастные кинжалы имелись у всех, а у одного с перевязи свисала даже широкая кривая сабля явно азиатского вида.

Преградив нам дорогу, один из стражников что-то спросил на старочешском. Ответы моих спутников были явно отрицательными — уж что-что, а "не", "ниц" достаточно походят на русское "нет", чтобы сообразить. Потому и я, качнув головой, буркнул стражнику "найн!". Охранник вновь заговорил, обращаясь при этом к нашему попутчику. Ясь стянул с плеча заплатанную холщовую торбу, и, поставив её к ногам воина, принялся распутывать завязки. Присев на корточки, стражник с полминуты ковырялся в раскрытом мешке. Однако, не найдя ничего опаснее горшка с квашеной репой и тщательно увязанного тючка со стамесками, фигурными ножами, коловоротом и парой железных шестерней, спокойно поднялся, и, кратко побеседовав с будейовицким подмастерьем, получил от него серебряную чешуйку, после чего указующе махнул в сторону открытых ворот. Тот, понятливо кивнув, увязал торбу, и, вскинув вновь на плечо, скрылся из поля зрения, войдя внутрь и свернув за поворот.

Монах, вероятно в силу своего сана, вообще не привлёк к себе почти никакого интереса: так, взглянули, фиксируя прибытие, и, даже не стребовав плату за вход, посторонились. Однако моя персона, облачённая в столь колоритную по местным меркам одежду, привлекла особое внимание стражников. После того, как в ответ на обращённый ко мне вопрос я произнёс сакраментальное "их нихт ферштее", охранники подобрались, их взгляды из заинтересованных стали превращаться в заинтересованно-подозрительные. Усатый ополченец, вероятно, лучший в смене знаток немецкого, принялся опрашивать меня на более знакомом языке:

— Германец? Из Империи? Имя?

— Немец. Зовут Макс Белов. Не, не из Империи, издалека, с востока.

— С какой целью идёшь в город?

— Хочу вступить в цех, работать.

— Что умеешь делать?

— Я кулинар.

— Что ещё за "куринал"?

— Кулинар. Повар высшей квалификации… Ну как это по-вашему? Кухарь, да.

— Здесь такого цеха нет!

— А это уже моя забота.