Аннигиляция - читать онлайн книгу. Автор: Джефф Вандермеер cтр.№ 9

Обменявшись пустыми обещаниями, мы начали спускаться по лестнице в нутро башни. Нас окружало невиданное разнообразие жизни: ужасающей, но вместе с тем прекрасной. Мозг едва успевал все это воспринять, но я заставляла себя, впрочем, как всегда, с тех пор, как стала биологом.

* * *

Меня иногда спрашивают, почему я стала биологом. Это идет из детства, из дома, где я выросла, и заросшего бассейна на заднем дворе. Моя мать была художницей – и довольно успешной, – пока не пережила нервный срыв, из-за чего пристрастилась к алкоголю и растеряла заказчиков. Отец был бухгалтером без постоянного места работы, зато всегда с парой-другой идей, как побыстрее разбогатеть, но из них редко выходило что-нибудь путное. Оба не могли сосредоточиться на чем-то одном на сколько-нибудь длительное время. Порой я думала, что меня им подбросили.

Бассейн был небольшой, в форме фасолины, но даже на него у родителей не хватало ни времени, ни желания. Вскоре после того, как мы сняли дом, вокруг бассейна вымахала трава – преимущественно осока, кустарничек поглотил цепь, натянутую в качестве ограждения, между плитами, которыми была вымощена дорожка, пророс мох. Шли дожди, воды все прибывало, и от размножившихся водорослей она стала соленой. Над ней постоянно кружились стрекозы. Появились жабы, а вместе с ними множество хвостатых точек – головастики. Расплодились водомерки и другие водные насекомые. Когда родители заставили меня избавиться от столитрового аквариума, я выпустила рыбок в бассейн – некоторые даже пережили резкую смену обстановки. Привлеченные рыбой, лягушками и насекомыми, к нам повадились местные птицы: цапли и кваквы. Каким-то чудом в бассейне завелись маленькие черепахи, но как они туда попали, не представляю.

Всего за несколько месяцев бассейн превратился в полноценную экосистему. Я тихонечко проходила за скрипящую калитку, садилась на проржавевший шезлонг, который поставила в дальнем углу двора, и смотрела. Я всегда любила бывать рядом с водоемами, хоть и страшно боялась утонуть.

Мать с отцом в это время сидели дома и занимались всякими скучными «взрослыми» делами, иногда громко. Я не обращала на них внимания, погруженная в свой мирок.

Моя хроническая замкнутость беспокоила родителей, и они читали нудные нотации, будто хотели убедить меня, что занимаются моим воспитанием. У меня мало (читай – нет) друзей, увещевали они, мне пора зарабатывать деньги… А когда я говорила им, что мне пришлось прятаться от хулиганов в пустых гравийных ямах за школой, как трусливому муравьиному льву, или когда однажды в очереди в столовую я разбила однокласснице нос – «просто так», она всего лишь поздоровалась со мной, они не знали, что ответить.

Так мы и жили: у них своя жизнь, у меня своя. Больше всего я любила играть в биолога, хотя и не знала точно, чем они занимаются, а из игры часто вырастает реальная копия того, чему ты подражаешь. Я вела дневники наблюдений за бассейном, могла отличать лягушек друг от друга (конечно же, Прыгунок совсем не похож на Квакунью) и знала, в каком месяце в траве закопошится их молодняк. Я знала, какие цапли живут у нас круглый год, а какие улетают на зиму. Различать жуков и стрекоз было сложнее, как и рассчитать их жизненные циклы, но я все равно упорно старалась в этом разобраться. Кстати, книг по экологии и биологии я в руки не брала: хотела до всего дойти самостоятельно.

Братьев и сестер у меня не было, и я настолько привыкла к одиночеству, что могла наблюдать за своим миниатюрным раем хоть целую вечность. Я даже смастерила камеру для подводной съемки, прицепив к фотоаппарату водонепроницаемый фонарик и протянув длинный провод к кнопке спуска: оставалось только опустить это приспособление в мутную воду и попробовать сделать снимки. Не знаю, сработало бы или нет, так как внезапно у меня кончилось время. Родители вконец разорились, на аренду дома денег не хватало. Мы переехали в крошечную квартиру, половину которой занимали картины матери, на мой взгляд, больше похожие на обои. Утрата бассейна стала моей самой серьезной детской травмой. Увидят ли новые хозяева его красоту и оставят таким, как есть, или беспощадно уничтожат все и вернут ему первоначальный облик?

До сих пор не знаю. Я так и не решилась приехать туда, хоть это место и было ценнее всякого сокровища. Мне оставалось лишь смотреть в будущее и искать применение знаниям, полученным в ходе наблюдения за живым миром бассейна. Хорошо это или плохо, но я старалась никогда не оглядываться. Если проект переставали финансировать или изучаемую территорию выкупала под застройку какая-нибудь крупная организация, я все бросала и уходила. Есть потери, пережить которые во второй раз нельзя. Есть привязанности такие глубокие, что когда они рвутся, ты это слышишь.

Спускаясь в башню, я снова, впервые за долгое время, почувствовала жажду открытий, как в детстве. Но меня не покидало предчувствие, что все вот-вот оборвется.

* * *

Там, где покоится зловонный плод, что грешник преподнес на длани своей, произведу я семена мертвецов и разделю его с червями, что…

Ступеням – белым, похожим на зубы фантастического зверя, – не было конца. Мы шли и шли по ним, поскольку больше было некуда. Порой мне хотелось видеть только то, что видела топограф. Теперь я понимала, от чего нас пыталась оградить психолог. Кстати, интересно, как она сама выдержала это зрелище: ее-то защищать было некому…

Поначалу я видела «всего лишь» слова, но и этого хватало сполна. Они тянулись вдоль внутренней стены примерно на одной и той же высоте. На первых порах я записывала их, но текст оказался невероятно длинным, смысл то возникал, то терялся, и следовать за ним значило идти в никуда. Мы с топографом сразу же договорились: сейчас фиксируем только само наличие слов, а фотографировать бесконечное предложение будем в другой день.

…и разделю его с червями, что копошатся во тьме и питают мир своими соками, а из полутемных залов иных пространств тянутся тени, коих не должно быть, жаждущие наконец увидеть и быть увиденными…

Не замечать зловещий текст было невозможно. Он преследовал нас, проникал в наши разговоры, когда мы пытались зарегистрировать то, что видели вдвоем. Либо психолог намеренно «позволила» нам видеть слова и как они написаны, либо наше сознание и без того плохо справлялось с подавлением настоящего облика башни.

Спускаясь в темноту, мы обе чувствовали, что воздух стал прохладным и сырым, в нем появился сладковатый запах нектара. Мы обе видели крошечных ладонеобразных существ, обитающих среди букв. Потолок оказался выше, чем мы предполагали, и на нем в свете фонарей блестела паутина следов, оставленных улитками или слизнями. То тут, то там виднелись островки мха и лишайника, между которыми, демонстрируя удивительную цепкость, бродили на длинных лапках-ходулях прозрачные пещерные амфиподы.

Кое-что видела только я. Стены, ритмично пульсирующие в такт дыханию башни. Слова, мерцающие и меняющие цвет, как каракатицы. В нескольких сантиметрах над словами и под ними виднелись следы предыдущего текста, написанного тем же почерком. Они напоминали водяной знак на стене – бледно-зеленый или бледно-фиолетовый оттиск, в котором только при пристальном рассмотрении угадывались буквы. Как правило, фразы повторяли основной текст, но некоторые отличались.