Алхимия исцеления. Гомеопатия — безопасное лечение - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Ц. Уитмонт cтр.№ 51

Энтелехия, теперь активированная и отзывчивая, обычно выводит на первый план сны и прозрения, которые на языке метафор раскрывают природу инертного сопротивления человека, а также новых тенденций, которые могут потребовать интеграции. Динамика приводит в движение процессы, которые выполняют исцеление. Постепенно проявляются очертания паттернов и основных тем жизненной драмы человека. Эго проблемы с родителями, отношения с братьями или сестрами, другие взаимодействия в детстве; важные преграды и барьеры в прошлом и настоящем, в частности, связанные с отношениями в текущем «сейчас»; возможности их драматического разрешения через распознание исполненных значения паттернов и архетипных лейтмотивов драмы; возможности развития, которые реализуют энтелехию отдельной жизни и личности.

Психологическое исцеление работает путем достижения забытых и подавляемых травматических воспоминаний через метафорическое или символическое осознание и затем ассимиляцию этой информации о квинтэссснтном или неявном порядке, которая «застряла» в тех важных барьерах и изменила структурную динамику с «линейного» на «диссипативный» порядок.

Мы обнаруживаем, что паттерны и конфликты, служащие средством для привнесения в нашу жизнь основных трудностей, являются также аспектами тех базовых архетипных элементов неявного порядка нашего бытия, которые структурируют и придают значение нашей жизни и потому «хотят» войти в нее. План драмы включает как намерения, так и препятствия.

Например, подавляемая злость, выраженная в виде расстройства желчного пузыря, которая возникла вследствие невозможности добиться независимости, может оказаться закодированным на телесном уровне «намерением» научиться бороться за независимость. Это намерение заключается в проверке способности наладить действенную связь с родителями при наличии ограничений или путем проверки готовности пойти на риск и взять на себя ответственность за чьи-то ошибки, это намерение затем проецируется на человека и воспринимается так, как будто проистекает извне.

Конфронтационное исследование травматических и расстраивающих факторов жизненной драмы, таким образом, соединяет нас с намерениями «скрытого драматурга», которого Юнг называет «Я» (self).

...Непознаваемая сущность, которую мы не можем охватить, как таковую, поскольку по определению она выходит за границы нашего понимания. Не будет преувеличением назвать ее «богом внутри нас»... (Это) высшее сознание... (которое) в своей непостижимой природе не может больше выражаться в концептах человеческого разума; наши силы выражения должны обращаться к другим средствам: они создают символ («Избранное», 8,1969, пар. 643).

Эта связь приводит к активации информации, которая заново упорядочивает видение человеком угрожающей природы «инвазивных» агентов, а также изменяет адаптивные реакции человека. Новая позиция сознания, достигнутая такой частичной уступкой, делает возможным разрушение преграды или барьера.

В вышеприведенном примере прямое выражение агрессивной злости, закодированное в спазме желчного пузыря, воспринималось как угроза отношениям и, следовательно, безопасности эго. Если признать ее как аспект отделения и необходимости самодостаточности (которая, будучи выражена рассудительно и ответственно, могла подержать внутреннюю личность), то злость может быть с большей готовностью принята, интегрирована и соответствующим образом выражена.

Важно снова подчеркнуть, что, только если способность пациента реагировать пс ослаблспа серьезно или нс парализована, исцеляющие прозрения, а также вытекающие из них «жертвы» (личные или замещающие) работают посредством «подобия», или аналогии. Исцеляющий эффект возможен скорее в силу информационной «сути», нежели «материи». Прозрения скорее аналогичны и подобны, нежели идентичны травмирующим паттернам. Подчинение эго — имагинально. Это не означает отказ от дисциплины или ответственности за действия и контроля действий (что приведет к регрессии до инфантилизма). Мы не переживаем заново травматические события в их конкретной актуальности, но сохраняем в подсознании как образы из памяти, фантазии или репликацию по аналогии в связи «перенос — противоперенос» с терапевтом.

Человек не отбрасывается в прошлое, чтобы снова страдать и переживать фактические и конкретные травматические ситуации в прошлом. Они, скорее, переживаются метафорически и символически, в аналогичной «как будто» форме памяти, психодрамы, управляемой фантазии, сна, переноса и противопереноса и текущих паттернов отношений зрелого человека. Также поддержка терапевта, предложенная им энергия и забота аналогичны, «подобны», по пс идентичны столь желанным в прошлом отношениям между ребенком и родителями. Способы выражения проблем и травм, связанных с отношениями, а также поддерживающая забота изменяются и модифицируются. Они «растворяются» и при этом «потенцируются» так, чтобы не были выражены прямо, а перешли на более высокий уровень сознания. Такое изменяющее растворение делает их более терпимыми. С другой стороны, острота сконцентрированного сознательного разума усиливает и «потенцирует» их. Аналогичные символические модальности выстраивают мост и пробуждают «сущность» архетипных паттернов. Результатом становится изменение в сторону «более здорового» образа жизни.

Мы теперь можем увидеть аналогию между психологической и соматической динамикой, ранее описанной с позиций загадочного парадокса исцеления через ассимиляцию патогенетических подобных потенцированных лекарств в гомеопатии. Как мы можем видеть сейчас, в обоих примерах исцеление происходит через воссоединение посредством выстраивания жертвенного моста (через символическую аналогию или подобие) к тем неявным паттернам, которые, будучи не ассимилированными, создавали расстройства.

Сейчас вопрос заключается в том, почему и как подобие и символическая динамика могут служить средством жертвоприношения и таким образом мобилизовать реструктурирование порядка. Нам нужно более четкое понимание принципа, лежащего в основе подобия, и динамической важности подобия.

Что, но сути, есть подобие?

Подобие — изоморфизм. Оно основано на том, что два и более предмета имеют общие элементы формы. Подобие опирается на сходство основного паттерна, или плана. В геометрии, например, две и более конструкции определяются как подобные, если имеют одинаковые пропорции, даже несмотря на то, что размеры у них разные. Два треугольника называются подобными, если у них все углы равны.

Но в более широком смысле любые треугольники, вне зависимости от из размеров и углов, подобны в том, что имеют три угла. Они имеют одинаковый фундаментальный (треугольный) структурный основной план. Все пирамиды подобны, и все розы, и все собаки. Подобны в том, что они разделяют общие основные характеристики, присущие пирамиде, собаке и розе, соответственно. Степень подобия или вариации основной формы могут отличаться, как, например, между пуделем и колли, но изоморфизм остается.

Истинное, полное глубокого смысла (sinnbildliche, символическое, буквально «изображающее значение») подобие опирается на факт, что вещи могут казаться разными с точки зрения их формы, поведения, пространства или времени, но они разделяют одни и те же сущностные характеристические качества. При всем возможном разнообразии (и несмотря на него) определенные сущностные черты или формальные паттерны идентичны. Различия являются функциями развернутого проявления во времени и пространстве. Общие знаменатели выражают паттерны неявных архетипных форм, которые «стоят за» их конкретным проявлением. Подобные феномены есть различные проявления одной и той же реальности неявного порядка, зависящей от времени и пространства.