Завтра я всегда бывала львом - читать онлайн книгу. Автор: Архильд Лаувенг cтр.№ 15

Даже сейчас, когда я пишу эти строки, я чувствую, насколько приятнее быть в роли представителя лечащего персонала и с этой позиции говорить о том, что мы, лечащий персонал, должны считаться с потребностью пациента во внимании, чем рассказывать о моей собственной потребности во внимании, которую я испытывала, будучи пациенткой. Говорить об этом мне вообще как-то не хочется, я чувствую, что от этого мне становится противно и гадко на душе, и меня беспокоит мысль, что обо мне подумают люди, если я сознаюсь в таких вещах. Это говорит о том, что стыд очень силен, и что нет ничего странного в том, что пациенты так упорно цепляются за свою веру в то, что причина их поступков лежит только в болезни и что тут ничего не зависит от их контроля. Потому что иначе им было бы стыдно вдвойне: во-первых, потому что они пожелали чего-то такого, чего не следует желать, а, во-вторых, потому что на самом деле ты иногда, действительно, делаешь что-то такое, чтобы добиться желаемого. Например, режешь себе руки. Или сваливаешь вину на волков, или на Капитана, или еще на что-нибудь другое.

И причиной может быть не только потребность в человеческом внимании, но и какие-то другие потребности, которые свойственны человеку. Например, потребность выразить обиду. Или взбунтоваться против своих тяжелых жизненных обстоятельств. Или для того, чтобы отдохнуть. Это может быть какое-то запретное чувство. Например, злость. Или ревность. Или чувство зависимости. Или еще что-нибудь. Ты желаешь чего-то, не смея себе в этом признаться, и, будь то сознательно или бессознательно, делаешь то, благодаря чему ты раньше получала желаемое. У больного человека диагноз может выступать в качестве подходящего предлога для обоснования совершенно нормальных потребностей, в которых он не смеет перед собой признаться. Это помогает лицу, которое испытывает потребность, и облегчает его взаимодействие с окружающими.

Говард Бентсен (Нovard Bentsen) провел в 1998 году исследование, посвященное поведению родственников в общении с психически больным членом семьи, чтобы установить, какие факторы влияют на поведение окружающих. Он выявил ряд факторов, влияющие на степень враждебности, неприязненного и критического отношения родственников. Как оказалось, одним из таких факторов является восприятие пациента как «ответственного за свое поведение» или как «больного». Когда члены семьи воспринимают пациента как больного человека, а его поведение как симптомы болезни, уровень критических и враждебных замечаний снижается, а когда его поведение воспринимается как зависящее от его воли и намерений, окружающие реагируют на это более критическими и агрессивными замечаниями. Иными словами, «здоровый» человек должен отвечать за свои действия, больной же человек может больше «позволить себе», прежде чем его поведение вызовет серьезные последствия.

Но даже если пациенты имеют возможность «позволить себе» то, что они хотят, а не то и добиваются исполнения своей потребности, радость от этого невелика. Полного удовольствия от достигнутого как-то не получается. Ведь это же на самом деле была не я, а моя болезнь. Добиться желаемого — это все же не то, что получить понимание, это не значит, что за тобой признано право на эти потребности, и тем самым достигнутое оказывается лишь временным и неполным решением проблемы. Потребность, в которой человек сам себе не может признаться, которая не встречает признания со стороны окружающих, которую они не хотят замечать и не одобряют, потребность, которую приходится прятать, прикрывать другими причинами, постоянно будет требовать новых подкреплений, поскольку настоящего подкрепления она так и не получила. Кроме того, она не получает развития, потому что, скорее всего, человек получил очень мало из того, что ему требуется, и вовсе не получил того, что требовалось ему больше всего. А именно — понимания и человеческого признания. А также контроля над своей жизненной ситуацией и возможности ею управлять.

Ибо обратная сторона ответственности — это контроль. За то, чего ты не контролируешь, ты не можешь отвечать, а если ты что-то контролируешь, то ты и несешь за это ответственность. Когда у личности отнята или утеряна ответственность за какую-то ситуацию или, еще того хуже, ответственность за ее собственные действия в той или иной ситуации, она одновременно теряет и контроль над ситуацией. А утрата контроля над собственной жизнью что-то меняет в человеке. Еще в 1979 году Яноф-Бюльман Qanoff-Bulman) /реф. В: Brickman et al., 1982/ провел исследование, показывающее, какое важное значение имеет сохранение чувства контроля. Он обследовал женщин, подвергшихся сексуальному насилию, и обнаружил, что в первое время после того, как оно случилось, многие из женщин отказывались считать себя невинными жертвами, предпочитая брать на себя ответственность за случившееся. Судя по их высказываниям, они считали, что были чересчур вызывающе одеты, что сделали глупость, выйдя на улицу без сопровождения, и т. п., тогда как все окружающие обыкновенно отвергали такие мысли как выражение преувеличенного чувства вины; для близких людей этих женщин важно было подчеркнуть, что жертва была совершенно не виновата в случившемся и что вся ответственность лежит на насильнике.

По сути дела, это правильно, но для женщины, пережившей насилие, легче было принять на себя часть ответственности, восполнив тем самым реальную потребность в контроле над ситуацией и в предсказуемости происходящего. Если страшное событие произошло из-за совершенной ими ошибки, сознательного поступка, который можно было сделать иначе или избежать в другой раз, они все же сохраняли ощущение контроля над своей жизнью. Если же это не так, если они действительно не могли ничего сделать или сказать для того, чтобы избежать случившегося, тогда — да, тогда они действительно превращаются в беспомощных жертв игры случайностей и мир превращается в страшно мрачное и непредсказуемое место.

В место, где что угодно может случиться, когда угодно, и где у них нет никаких возможностей как-то воздействовать на ход событий. И хотя это, может быть, так и есть, по крайней мере, отчасти, вряд ли такая правда поможет человеку оправиться от пережитого. Напротив, сделанные с благими намерениями попытки избавить их от «ненужного > чувства вины могут оказать совершенно обратное действие. Ибо чувства вины, ответственности и контроля тесно взаимосвязаны, так что попытка убрать чувство вины может подорвать у человека ощущение контроля и вызвать у него ощущение беспомощности и зависимости. А это, во-первых, придет в противоречие с требованием окружающих «преодолеть пережитое», «справиться с ситуацией», а в самом худшем случае чувство потери контроля может стать препятствием на пути к реабилитации.

Психологи Гласс (Glass) и Зингер (Singer) изучали вопрос о том, как важно для нас сохранять представление о контроле над ситуацией даже в условиях, когда мы на самом деле ее не контролируем. Двум группам они дали выполнить одинаковое задание, состоявшее из совершенно несложных математических и лингвистических задачек. Одной группе во время выполнения задания все время мешали непредсказуемо возникавшие интенсивные и неприятные шумовые помехи, в то время как другая группа работала в спокойной обстановке. После короткого перерыва обеим группам были выданы новые задания, но на этот раз обе работали в спокойной обстановке, в условиях тишины, не прерываемой никакими шумами. При сравнении результатов второго задания оказалось, что группа, которая все время работала в спокойной обстановке, показала гораздо лучшие результаты. Это указывает на то, что на самом деле условия у них были неодинаковые. И та группа, которая начинала работу в условиях непредсказуемых и неконтролируемых помех, перенесла это впечатление на новую ситуацию, и это не позволило ей добиться более успешных результатов.