Маленькая хозяйка большого дома - читать онлайн книгу. Автор: Джек Лондон cтр.№ 15

Все же Дик работал, хотя это и не было заметно. Он много читал, и читал с толком; и когда летом он отправился на своей океанской яхте в экскурсию, то пригласил с собой не компанию веселых сверстников, а профессоров литературы, права, истории и философии с их семьями. В университете долго потом вспоминали об этой «ученой» поездке. Профессора, вернувшись, рассказывали, что провели время чрезвычайно приятно. Дик вынес из этого путешествия более широкое представление о ряде научных дисциплин, чем если бы слушал из года в год университетские курсы. А то, что он опять сэкономил на этом время, дало ему возможность по-прежнему пропускать многие лекции и усиленно заниматься в лабораториях.

Не пренебрегал он и чисто студенческими развлечениями. Профессорские вдовы усиленно за ним ухаживали, профессорские дочки влюблялись в него; он был неутомимым танцором, не пропустил ни одного студенческого сборища, ни одной товарищеской пирушки, объехал все побережье с клубом банджо и мандолинистов.

И все-таки он не блистал никакими особыми талантами, ничем среди других не выделялся. Четыре-пять товарищей играли на мандолине и на банджо искуснее его и с десяток танцевали лучше. На втором курсе он помог своей футбольной команде одержать победу, считался хорошим, надежным игроком, но и только. Ему ни разу не удавалось пройти с мячом всю длину поля, хотя он видел, что голубые с золотом лезут из кожи и трибуны неистовствуют. Победу ему удалось одержать лишь в конце мучительно трудного матча, в грязи, под дождем, когда кончился уже второй полутайм, – тогда только голубые с золотом попросили Форреста бить в центр, и бить крепко.

Да, он никогда и ни в чем не достигал совершенства. Верзила Чарли Эверсон всегда мог перепить его. Гаррисон Джексон кидал молот дальше его по меньшей мере на двадцать футов. Каррузерс побеждал его в боксе. Энсон Бардж клал его на обе лопатки два раза из трех – правда, с большим трудом. В английском сочинении пятая часть курса была сильнее его. Эдлин, русский еврей, победил его в диспуте на тему: «Собственность есть кража». Шульц и Дебрэ опередили его и весь курс в высшей математике, а японец Отсуки несравненно лучше усваивал химию.

Но если Дик Форрест ничем не выделялся, то он ни в чем и не отставал от товарищей. Не обладая особой силой, он никогда не выказывал слабости или неуверенности. Однажды Дик заявил своим опекунам, восхищенным его неизменным прилежанием и благонравием и возмечтавшим, что его ждет великое будущее:

– Ничего особенного я не достигну. Буду просто всесторонне образованным человеком. Мне ведь и незачем быть специалистом. Оставив мне деньги, отец освободил меня от этой необходимости. Да я и не мог бы стать специалистом, даже если бы захотел. Это не по мне!

Итак, строй его ума был столь ясен, что определял весь строй его жизни. Он ничем чрезмерно не увлекался. Это был редкий образец среднего, нормального, уравновешенного и всесторонне развитого человека.

Когда мистер Дэвидсон в присутствии своих коллег высказал удовольствие по поводу того, что Дик, вернувшись домой, больше не совершает никаких безрассудств, Дик ответил:

– О, я могу держать себя в руках, если захочу.

– Да, – торжественно отозвался мистер Слокум. – Это вышло очень удачно, что вы так рано перебесились и умеете владеть собой.

Дик хитро посмотрел на него.

– Ну, – сказал он, – это детское приключение не в счет. Я еще и не начинал беситься. Вот увидите, что будет, когда я начну! Знаете вы киплинговскую «Песнь Диего Вальдеса»? Если позволите, я вам кое-что процитирую из нее. Дело в том, что Диего Вальдес получил, как и я, большое наследство. Ему предстояло сделаться верховным адмиралом Испании – и некогда было беситься. Он был силен и молод, но слишком торопился стать взрослым, – безумец воображал, что сила и молодость останутся при нем навсегда и что, лишь сделавшись адмиралом, он получит право наслаждаться радостями жизни. И всегда он потом вспоминал:

На юге, на юге, за тысячи миль,

Друг с другом мы там побратались,

Мы жемчуг скупали у островитян,

Годами по морю шатались.

Каких тогда не было в мире чудес!

В какие мы плавали дали!

В те дни был неведом великий Вальдес,

Но все моряки меня знали.

Когда в тайниках попадалось вино,

Мы вместе вино это пили,

А если добыча в пути нас ждала,

Добычу по-братски делили.

Мы прятали меж островов корабли,

Уйдя от коварной погони,

На перекатах и мелях гребли, –

К веслу прикипали ладони.

Мы днища смолили, костры разведя,

В огне обжигали мы кили,

На мачтах вздымали простреленный флаг

И снова в поход уходили.

Как в белые гребни бушующих вод

Врезается якорь с размаха,

Так мы, капитаны, вперед и вперед

Летели, не ведая страха!

О, где мы снимали и шпагу и шлем?

В каких пировали тавернах?

Где наших нежданных набегов гроза?

Удары клинков наших верных?

О, в знойной пустыне холодный родник!

О, хлеба последняя корка!

О, буйного ястреба яростный крик!

О, смерть, стерегущая зорко!

Как девушки грезят и ждут жениха,

Тоскуют по прошлому вдовы,

Как узник на синее небо в окно

Глядит, проклиная оковы, –

Так сетую я, поседевший моряк:

Все снятся мне юг и лагуны,

Былые походы, простреленный флаг

И сам я – отважный и юный!

Вы, трое почтенных людей, поймите его, поймите так, как понял я! Послушайте, что он говорит дальше:

Я думал – и сила, и радость, и хмель

С годами взыграют все краше,

Увы, я бесславно весну упустил,

Я выплеснул брагу из чаши!

Увы, по решенью коварных небес

Отмечен я жребием черным, –

Я, вольный бродяга Диего Вальдес,

Зовусь адмиралом верховным!

– Слушайте, опекуны мои! – вскричал Дик, и лицо его запылало. – Не забывайте ни на миг, что жажда моя вовсе не утолена. Нет, я весь горю. Но я сдерживаюсь. Не воображайте, что я ледышка, только потому, что веду себя, как полагается пай-мальчику, пока он учится, я молод. Жизнь во мне кипит. Я полон непочатых сил. Но я не повторю ошибки, которую делают другие. Я держу себя в руках. Я не накинусь на первую попавшуюся приманку. А пока я готовлюсь. Но своего не упущу. И не расплескаю чаши, а выпью ее до дна. Я не собираюсь, как Диего Вальдес, оплакивать упущенную молодость:

О, если б по-прежнему ветер подул,

По-прежнему волны вскипели,

Смолили бы днища друзья вкруг костров

И песни разгульные пели!

О, в знойной пустыне холодный родник!

О, хлеба последняя корка!

О, буйного ястреба яростный крик!