Галлюцинации - читать онлайн книгу. Автор: Оливер Сакс cтр.№ 60

Условия неслыханного принуждения в Лудене и Салеме были, конечно, чрезвычайными, но охота на ведьм и вынужденные признания отнюдь не исчезли из нашего мира – они просто приняли иные формы.

Тяжелый стресс, сопровождаемый внутренним конфликтом, может у некоторых людей привести к расщеплению сознания и разнообразным чувствительным и двигательным нарушениям, включая и галлюцинации. (В старые времена такие состояния называли истерией; сейчас в ходу другое название – конверсионное расстройство.) Именно это расстройство, по всей видимости, имело место в случае Анны О., очень интересной пациентки, описанной Фрейдом и Брейером в их «Исследовании истерии». В реальной жизни Анна не находила выхода для своей интеллектуальной и сексуальной энергии и была предрасположена к истерическим фантазиям, «сновидениям наяву», которые она сама называла своим «личным театром». Еще до болезни и смерти отца у Анны произошло расщепление личности, проявившееся чередованием двух состояний сознания. В состоянии транса (которое Брейер и Фрейд называли состоянием самовнушения) у больной были яркие, живые, устрашающие галлюцинации. Чаще всего сюжетом галлюцинаций были змеи; часто в змей превращались волосы Анны; видела она и голову своего отца, которая по ходу галлюцинации превращалась в череп. Больная не помнила своих галлюцинаций до того, как Брейер вводил ее в состояние гипнотического транса, в котором больная сразу вспоминала свои галлюцинации:

«Обычно галлюцинации возникали в середине разговора; больная вскакивала, отбегала в сторону, пыталась карабкаться на дерево и т. д. Если в этот момент больную ловили, она возвращалась в прежнее состояние и могла закончить прерванную на середине фразу, совершенно не помня о том, что произошло в промежутке. Однако после введения в гипноз она очень живо припоминала свои галлюцинации».

Эта вторая, проявлявшаяся в состоянии транса, личность Анны стала постепенно, по мере прогрессирования болезни, доминировать в ее жизни. В течение все более и более продолжительных периодов времени больная отключалась от восприятия реальности, видя себя такой, какой она была в прошлом. Большую часть времени она теперь жила в галлюцинаторном, призрачном мире, как луденские монахини или салемские ведьмы.

Правда, в отличие от ведьм, монахинь и измученных жертв концентрационных лагерей, Анне О. посчастливилось выздороветь, и в дальнейшем она жила нормальной, полноценной счастливой жизнью.

То, что Анна была не способна вспомнить свои галлюцинации, находясь в «нормальном» состоянии, и вспоминала их, когда ее погружали в гипнотический транс, говорит о сходстве гипнотических состояний с состояниями спонтанного транса.

В самом деле, гипнотическое внушение можно использовать для галлюцинаций [87] . Естественно, существует громадная разница между длительным, хроническим патологическим состоянием, именуемым истерией, и преходящим состоянием гипнотического транса в результате манипуляций гипнотизера или в результате самовнушения. В своих лекциях о необычных ментальных состояниях Уильям Джемс упоминал состояния транса, в которых пребывали медиумы, передававшие голоса и образы умерших людей, и вещуны, смотревшие в магический кристалл и предсказывавшие будущее. Джемса в меньшей степени интересовало соответствие этих образов действительности, нежели ментальное состояние людей, создававших эти образы. Тщательное наблюдение (а Джемс посетил великое множество сеансов) убедило его в том, что медиумы и ясновидящие не были обычными, находящимися в ясном сознании шарлатанами или лжецами в общепринятом смысле этого слова; эти люди не страдали также конфабуляциями и болезненными фантазиями. Они, как заключил Джемс, находились в измененном состоянии сознания, которое провоцировало у них галлюцинации – галлюцинации, содержание которых определялось заданными им вопросами. Эти исключительные ментальные состояния, по мнению Джемса, достигались в результате самовнушения, которое облегчалось скудным освещением, неопределенной обстановкой и надеждами присутствующих.

Такие практики, как медитация, духовные упражнения, барабанная дробь, вводящая в экстаз, или шаманские пляски, тоже облегчают переход в состояние транса, похожего на состояние гипноза, сопровождающегося яркими живыми галлюцинациями и глубокими физиологическими изменениями (например, ригидностью мышц, позволяющей человеку находиться в горизонтальном положении, упираясь в две скамьи затылком и пятками).

Все мы, правда, в большинстве случаев на более обыденном уровне, предрасположены к внушениям. Идея о том, что дом «заколдован», хотя она и опровергается рациональным умом, может тем не менее вызвать у человека настороженность и даже привести к галлюцинациям, как это было с Лесли Д., которая описала их в своем письме:

«Почти четыре года назад я начала работать в компании, расположенной в одном из самых старых домов города Гановер (штат Пенсильвания). В первый же день коллеги сообщили мне, что в этом доме обитает привидение мистера Гобрехта, учителя музыки, который когда-то жил в этом доме. Вероятно, в этом доме он и умер. Мне кажется, что у меня не хватит слов, чтобы описать, насколько я НЕ верю в сверхъестественные вещи! Но тем не менее через несколько дней у меня возникло ощущение, что кто-то хватает меня за штанину, когда я сажусь на работе за свой стол, а иногда мне кажется, что кто-то кладет руку мне на плечо. Всего неделю назад, когда мы на работе обсуждали это привидение, я вдруг ощутила, как по моим позвонкам, чуть ниже плеч, прошлись чьи-то пальцы. Я даже подпрыгнула. Неужели такова сила внушения?»

У детей нередко бывают воображаемые товарищи по играм. Иногда это результат длительных систематизированных мечтаний, грез наяву или откровенного сочинительства одинокого ребенка. Но иногда в этих грезах появляются элементы галлюцинаций – галлюцинаций доброкачественных, приятных и безвредных – вроде той, о которой написала мне Хэйли В.:

«У меня не было ни братьев, ни сестер, я росла в одиночестве и создала себе воображаемых друзей, с которыми и играла в возрасте от трех до шести лет. Самыми закадычными из них были две одинаковые девочки-сестрички – Кэйси и Клэйси. Они были моими ровесницами и одного со мной роста. Я качалась с ними на качелях и устраивала во дворе вечерние чаепития. У Кэйси и Клэйси была маленькая сестренка по имени Милки. В своем воображении я очень хорошо их всех представляла, но я знала, что они плод воображения, и никогда не считала их реальными – это не была галлюцинация. Моих родителей эти девочки в общем-то забавляли, хотя они немного волновались из-за того, что мои воображаемые друзья были так похожи на настоящих детей. Родители потом рассказывали мне, что, сидя за столом, например за ужином, я часто вслух разговаривала «ни с кем», а когда меня спрашивали об этом, отвечала, что я разговариваю с Кэйси и Клэйси. Часто, играя в игрушки или в настольные игры, я говорила, что играю в них вместе с Кэйси, Клэйси или Милки. Я часто говорила о своих подругах, как и, например, о собаке для слепых, которую мне одно время очень хотелось иметь, и я даже просила маму купить мне собаку-поводыря. Ошеломленная мама спросила, откуда у меня взялась эта идея, и я ответила, что у Кэйси и Клэйси слепая мама. У мамы есть собака-поводырь, и я хочу иметь такую же. Сейчас, когда я уже давно стала взрослой, я очень удивляюсь, когда люди рассказывают мне, что у них в детстве не было таких воображаемых друзей, ведь те девочки были такой важной – и приятной – частью моего детства».