Приживется ли демократия в России - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Ясин cтр.№ 28

Расстановка сил в новой Думе была чрезвычайно благоприятной. «Единство» имело достаточно голосов, чтобы, блокируясь то с правыми, то с левыми, проводить в жизнь любые решения. ОВР, получив около 13% мест, стремился к сотрудничеству с властями вплоть до полного слияния с пропрезидентской фракцией. Подобный политический дрейф кажется естественным, ибо обе партии представляли прежде всего интересы бюрократии, федеральной и, соответственно, региональной. СПС претендовал на роль союзника партии власти, находящегося в идейном авангарде. Коммунисты также поначалу поддерживали Путина: первый его думский маневр состоял в том, что почти все комитеты были поделены между двумя самыми большими фракциями. Этим, кстати, он с самого начала показал свое пренебрежительное отношение к демократическому флангу: мало голосов, можно и не считаться.

Началась и работа по перестройке государственных институтов – разграничению полномочий федеральных и региональных властей, реформированию местного самоуправления – ее возглавил Дмитрий Козак. Заметный импульс получила судебная реформа, наконец был узаконен суд присяжных. Новый Уголовно-процессуальный кодекс ограничил права прокуратуры: отныне она не могла самостоятельно выдавать ордер на арест, для этого было необходимо иметь на руках решение суда.

Действия Путина в Чечне в 1999—2000 годах можно оценивать по-разному. Сейчас, после трагедии в Беслане, после попыток решить проблему руками самих чеченцев со ставкой на кланы Кадырова и Ямадаева и превращения федеральной власти в их заложника, многое выглядит иначе. Правда, и тогда разумные люди, такие, как Примаков, советовали остановиться на Тереке и не стремиться к силовому решению конфликта. Но как в обществе, так и в армии преобладали реваншистские настроения, ожидания, что власть проявит волю к победе. Демократы впоследствии осуждали Анатолия Чубайса за то, что он поддержал активные действия в Чечне и высказался в том смысле, что новая победоносная война необходима для возрождения боевого духа российской армии. Следует одновременно констатировать, что Чубайс лишь выразил преобладавшую точку зрения. Это чувствовал и сам Путин: успехи в Чечне были нужны и для политической стабилизации в России, для укрепления государства, на что были направлены и иные меры, вроде усмирения излишне самостоятельных губернаторов и изгнания олигархов с федеральных каналов. И эти цели были достигнуты.

После революции, как правило, возникает потребность в стабилизации. Однако подобная стабилизация всегда осуществляется действиями самих людей – множеством взаимодействий и противодействий, результаты которых трудно предусмотреть. Когда достигается стабильность, когда общество успокаивается и, казалось бы, обретает способность к созидательной работе, проявляется опасность иного рода – точка или область оптимума может быть быстро пройдена и маятник качнется в противоположную сторону. Недовольные будут наверняка думать, что сделанной работы недостаточно или же они не получили желаемого вознаграждения и т. п. Так на смену эпохе стабилизации приходит период неустойчивости. Хорошо, если массовые взаимодействия приведут к тому, что через относительно непродолжительное время новые институты укоренятся в достаточной степени и колебания маятника войдут в нормальный ритм. Например, установится верховенство закона, укрепятся партии и процедуры свободных выборов, социалисты будут сменять либералов у власти, а потом наоборот – как это происходит, например, в Польше.

Хуже, если силам, толкнувшим маятник укрепления государства за пределы области оптимума, удастся монополизировать власть и использовать ее для того, чтобы осуществить свои идеи, вредные для общества в целом, удержать маятник в новом положении и, например, ликвидировать достижения революции, произвести реставрацию старых порядков, разумеется, в их новом, более привлекательном обличье.

Завоеванием эпохи Горбачева–Ельцина была демократия, явление для России практически новое. Пусть она была не очень привлекательна, управляема и порой препятствовала наведению порядка, все же эта демократия реально функционировала. Угроза стабилизации состояла в том, что ради порядка и безопасности пока еще малые успехи на демократическом поприще будут заморожены, а меры, положившие начало формированию жизнеспособных демократических институтов, сменятся действиями иного характера, свидетельствующими скорее о незыблемости национального менталитета. И тогда у скептиков появится возможность сказать: мы же говорили, ничего у вас не выйдет.

Вернемся к образу политики Путина, предложенному Латыниной: с высокой долей вероятности самолет с двумя крыльями разной конструкции может заносить, скорее всего – в сторону укрепления государства. В дальнейшем действия новой власти по укреплению государства развернулись в следующих основных направлениях:

• федерация: построение вертикали власти;

• парламент, партии, избирательная система: повышение управляемости;

• контроль над СМИ;

• усмирение бизнеса.

Посмотрим, что из этого вышло.

Приступая к работе над следующими главами, я долго размышлял над тем, следует ли мне входить в детальное описание новых политических процессов. Все вроде бы и так ясно, и основные итоги можно подвести кратко, в пределах газетной статьи. Однако в результате я пришел к иному выводу: стоит глубже вникнуть в подробности происходящего, ибо, когда стране вновь придется решать задачи демократизации, данный опыт может оказаться чрезвычайно полезным. Кроме того, далеко не все, что кажется простым и однозначным, является таковым на самом деле: надо знать, что защищать, а что «зачищать».

О том, что целью новой политики является построение вертикали власти, Путин предупредил своих сограждан сразу. Но, как часто случается при отсутствии исчерпывающих разъяснений, каждый истолковал смысл предложенного политического проекта по-своему. Впрочем, мало кто ожидал, что речь идет о восстановлении иерархии власти практически в советском ее виде, с полным подчинением нижестоящих уровней вышестоящим. Наоборот, представлялось, что Федерация, уже вроде бы окончательно утвердившаяся в качестве основной формы регионального устройства России, предполагает не подчинение, а разграничение полномочий между центром и периферией. Так, во всяком случае, определяет суть федеративного принципа российская Конституция. Там же записано, что местное самоуправление не является одним из уровней государственного управления. Отсюда напрямую выводится понятие об относительной независимости федерального, регионального (субъекты Федерации) и местного уровней власти. Вертикаль при этих ограничениях можно строить только при сохранении административной субординации между федеральным центром и его учреждениями в регионах и на местах.

Задача наведения порядка в этой сфере действительно стояла довольно остро. С самого начала были предприняты меры по преодолению самоуправства региональных лидеров, которые еще не вполне отошли от ельцинской «вольницы»: максимальное количество суверенитета, особые полномочия при совместном ведении с федеральным центром, концентрация государственной собственности под своим контролем, формирование по своему усмотрению регионального законодательства, в том числе с нарушением федерального.