Приживется ли демократия в России - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Ясин cтр.№ 16

Но и те подвижки в сторону сословного представительства и его влияния на политику, которые были достигнуты при подготовке Соборного уложения, вскоре шаг за шагом, по мере укрепления власти царя и успокоения народа, были перечеркнуты. Даже Морозов, с горячих выступлений против которого все начиналось, чуть погодя был возвращен из ссылки и вновь занял ключевые государственные посты. Представительные институты в России не получили устойчивых позиций и вскоре на долгий срок и вовсе исчезли из ее политической практики. Шанс был упущен.

Другие эпизоды развития российской демократической традиции, если говорить не об отдельных мыслителях и несостоявшихся проектах, но о движении и волеизъявлении достаточно широких слоев населения, встречаются, пожалуй, только в эпоху реформ Александра II, через 200 с лишним лет после Соборного уложения. Заметим, что перечисленные выше «демократические» эпизоды в российской истории приходятся либо на начальный этап развития абсолютной монархии, в период ее перехода от вотчины к государству, либо на заключительный этап, охвативший примерно 50 лет перед революцией. Между ними – расцвет самодержавия. В начале этого расцвета российский политический уклад еще мало чем отличается от европейского: парламенты в это время существуют только в Англии и Голландии. В конце же эпохи самодержавия Россия уже сильно отстает: так, крепостное право она отменяет последней из всех европейских стран.

Собственно реформы Александра II трудно связывать с демократией. Сам он высказывался решительно против какого-либо представительного учреждения с законодательными функциями. Но в ходе Крестьянской (1861), Земской (1864), Судебной (1864) и Городской (1870) реформ были сделаны заметные шаги к распространению выборности органов местного управления, а в городах – даже и к преодолению сословности. Земское движение, а также городское самоуправление стали одной из политических сил, выступавших за демократизацию российской политической жизни. В январе 1881 года М. Т. Лорис-Меликов, глава группы «либеральных бюрократов» в окружении Александра II, представил на его рассмотрение план продолжения «великой реформы 1861 года», в котором предлагалось, в частности, участие представителей земств в централизованной подготовке реформы местного самоуправления и дальнейшее продвижение аграрной реформы (понижение выкупных платежей и отмена временнобязанного состояния крестьян). Лорис-Меликов специально подчеркивал, что его проект не имеет ничего общего с западными конституциональными формами, – царь опасался превращения любого представительного собрания в российские Генеральные штаты, с учреждения которых началась Французская революция. И все же он согласился с планом Лорис-Меликова и подписал его утром 1 марта 1881 года, за несколько часов до своей гибели от бомбы террориста. Таковы парадоксы истории: революционеры, жаждавшие позитивных перемен, в действительности сами положили им конец и способствовали повороту вспять (Пантин, Плимак 2000: 219—222).

Надо сказать, что все реформы Александра II задумывались и готовились «либеральными бюрократами» – Лорис-Меликовым, братьями Милютиными, сановниками, такими, как Я. Ростовцев и В. Панин, вне связи с мнениями иных общественных деятелей, даже умеренного толка, не говоря уже о таких радикалах, как А. Герцен и Н. Чернышевский. В ходе реформ превалировало желание минимизировать перемены, невыгодные для правящего класса – дворянства. А итог был таков: реформы, призванные предупредить революцию, в силу своей половинчатости и непоследовательности положили начало революционному движению и затем привели к разрушительной революции.

Дискуссии о реформах велись в весьма узком образованном слое, подавляющее большинство населения, прежде всего крестьянство, никакого участия в деле, прямо касающемся его интересов, не принимало. Неудивительно, что народники, предпринявшие уже в 70-х годах XIX века «хождение в народ», столкнулись в деревне с крайне низким, почти первобытным уровнем потребностей, с покорностью и несокрушимым фатализмом, питаемым примитивной религиозностью: на все Божий промысел. «Здесь нет места индивидуальной или коллективной инициативе… Нет своего права сказать: „хочу!“ или „не хочу!“» (Там же, 213). Средневековье. Почти ничего не изменилось здесь со времен Смуты. Какая демократия?! Интересно, что со времен Пугачева и до Крестьянской реформы почти не было крестьянских волнений, а с ее началом они выросли в десятки раз. И вместе с тем в России в эпоху Великих реформ сдвинулось с места развитие рыночных отношений и капитализма, экономической основы демократии.

Следующий эпизод связан с революцией 1905—1907 годов, с возникновением российского парламентаризма.

Начиная с реформ Александра II российская история как бы начала двигаться быстрее. Реакция, наступившая после убийства царя, казалось бы, уничтожила все пробившиеся в 60–70-е годы ростки свободы. И тем не менее параллельно с развитием экономики в конце XIX века росло общественное недовольство, исподволь шло вызревание и размежевание всего спектра политических сил, которые после опубликования Манифеста 17 октября 1905 года конституировались в легальные политические партии.

Суть дела в том, что уже тогда для развития страны нужна была иная мера экономической и политической свободы, в особенности она требовалась растущей буржуазии. Полуфеодальная власть не хотела ни на йоту отказываться ни от самодержавия, хотя оно безнадежно устарело, ни от привилегий высших сословий, на которые она опиралась. И в то же время самый массовый слой населения, крестьянство, оставался экономически угнетенным и политически невежественным.

Еще в 1898 году С. Витте писал в письме царю: бюджет России с населением 130 млн. человек вырос с 350 млн. рублей в 1861 году до 1400 млн. «Но уже теперь тяжесть обложения дает себя чувствовать. Между тем бюджет Франции при 38 млн. жителей составляет 1260 млн. рублей. Если бы благосостояние наших плательщиков было равносильно благосостоянию плательщиков Франции, то наш бюджет мог достигнуть 4200 млн. рублей…

Почему же у нас такая налогоспособность? Главным образом от неустройства крестьян. Нужно прежде всего поднять дух крестьянства, сделать из них свободных и верноподданных сынов ваших» (Пантин, Плимак 2000: 283—284).

Замечу, что и сейчас разрыв между Францией и Россией по душевому ВВП не меньше, правда и свобода с демократией в тот период были в нашей стране в таком состоянии, что не могли способствовать его сокращению.

Во всеподданнейшем докладе, опубликованном вместе с Манифестом 17 октября 1905 года, Витте также писал: «Начала правового порядка воплощаются, лишь поскольку население получает к ним привычку – гражданский навык. Сразу приготовить страну с 135-миллионным разнородным населением и обширнейшей администрацией, воспитанными на иных началах, к восприятию и усвоению норм правового порядка не под силу никакому правительству» (Там же, 253).