Политология революции - читать онлайн книгу. Автор: Борис Кагарлицкий cтр.№ 59

В то время как левой альтернативы не было, либералы и оппозиционные социалисты оказались в общей ловушке. Кароль Модзелевский, в прошлом диссидент и идеолог «Солидарности», а позднее лидер Союза Труда, мрачно констатировал: либеральные политики напрасно радуются неудачам посткоммунистических партий в Восточной Европе. Массовые рабочие протесты против увольнений, проходящие под антикоммунистическими лозунгами в сочетании с антирыночными требованиями, в условиях полной дискредитации левых сил становятся питательной почвой для роста националистических и популистских организаций. «Падение посткоммунистов в огне социальных конфликтов не приведет к возвращению к власти либеральных правых», — отмечает он. Кризис «нового реализма» способствует появлению гораздо более реакционной и агрессивной оппозиции. [230] Прогноз Модзелевского подтвердился, хотя и с опозданием. Несмотря на резкое усиление клерикальных кругов и национал-популизма, падение первого левоцентристского правительства вернуло к власти те же политические силы, что правили Польшей в 1989–1993 годах. Если «левое» правительство продолжало политику правых, то вернувшиеся к власти правые продолжили экономический курс левых. Точнее, никаких принципиальных отклонений от неолиберального курса на протяжении всего периода 1989–2000 годов в Польше не было. Более того, правые проводили неолиберальные реформы сдержаннее и осторожнее, чем левые. Выборы 2001 года в Польше привели к очередной смене правительства. Партии, входившие в состав ушедшего кабинета министров, вообще не получили ни одного места в парламенте, а посткоммунистическая социал-демократия вместе с Союзом Труда завоевала большинство голосов и сформировало новое правительство. Можно сказать, что чередование партий у власти при сохранении неизменной политики стало в Центральной и Восточной Европе такой же нормой, как и в большинстве западных стран. Как легко догадаться, эти меры вызвали новый взрыв народного недовольства, вернувший к власти правых в 2005 году. На фоне серии коррупционных скандалов посткоммунистическое правительство потерпело очередное впечатляющее поражение. Польша поставила своеобразный восточноевропейский рекорд: ни одно правительство здесь не пережило свободных выборов. Но зато ни одна смена правительства не отразилась на проводимой политике!

Закономерным следствием растущего разочарования масс стало появление новых политических сил, выросших из движения протеста. Из выступлений польских крестьян родилось движение «Самооборона» во главе с Анджеем Леппером. Это было движение идеологически непоследовательное, находящееся под влиянием католицизма, но показавшее себя куда более эффективным, нежели интеллектуально безупречные левые, рассуждавшие о кризисе социалистической теории на скучных международных семинарах. На выборах 2001 года «Самооборона» получила 10,2 % голосов, став третьей по величине партией страны. А на выборах 2005 года «Самооборона», набрав 11,41 %, обошла посткоммунистический Союз демократических левых сил, получивший 11,31 %. Недовольство населения выразилось и в «голосовании ногами»: явка избирателей была невелика и составила 38,65 %.

В октябре 2005 года, когда в Польше состоялись президентские выборы, разрыв еще больше увеличился: Анджей Леппер занял третье место с 16,32 % голосов, а кандидат «официальных левых» Марек Боровский остался далеко позади, набрав всего 10,21 %. Победителем стал Лех Качинский, один из двух братьев близнецов, возглавивших популистскую партию «Право и справедливость». Второму брату — Ярославу — достался пост премьер-министра. После полутора десятилетий чередования у власти левых и правых либералов во главе страны оказались правые популисты. К ним примкнула «Самооборона».

Объединение различных популистских групп в единую коалицию было далеко не случайностью, и объяснялось не только карьеризмом и идеологической неразборчивостью Леппера. Правые популисты были гораздо понятнее и ближе к массам, нежели леволиберальные интеллектуалы. Характеризуя Качинского, газета «Тыгодник повшехный» писала, что он — «типичный представитель польских правых: традиционалистов, этатистов и поборников социальных льгот». [231] Это идеально соответствовало настроению большинства народа, измученного неолиберальными реформами. Энтузиазм, вызванный присоединением Польши к Европейскому союзу, сменился разочарованием и раздражением, а восхищение возможностями свободного рынка — потребностью в сильном государстве, обеспечивающим социальную защищенность. Поскольку левые не решались отстаивать социальные интересы большинства, то в роли защитников простого человека выступили правые.

Даже по внешнему своему облику новый президент резко контрастировал с респектабельными представителями польского политического класса, чувствующими себя совершенно органично в Брюсселе и Париже. Зато он мало отличался от заурядного обывателя, немного недотепы и подкаблучника: «Он помогает бедным, — говорит его друг Станислав Костшевский. — Деньги он отдает жене, поэтому у него часто нет при себе наличных. Много раз случалось, что он просил денег в долг, после чего отдавал их людям, которые обращались к нему за помощью (…) Лех — не привередливый гурман. Он любит томатный суп и курицу и обожает сладости». [232] Вдобавок ко всему президент коллекционирует фигурки уток, которыми заставлено его жилище. Фамилия Качинский происходит от слова «кача» — утка.

Политический крах левых был закономерным и заслуженным. Пожертвовав повседневными интересами масс ради «либеральных ценностей» они получили в ответ презрение и безразличие. Другое дело, что правый популизм не только не решает вопросы, стоящие перед обществом, но порождает новые противоречия. Максимум, на что готовы правые — перераспределить некоторые ресурсы, немного улучшив положение бедных.

Такая политика создает «клиентеллу», массу сторонников, непосредственно заинтересованных в успехе «своего» лидера, готового постоянно «делиться с бедными», но она не позволяет искоренить бедность как таковую. Больше того, принадлежность к «клиентелле» развращает, блокирует гражданское сознание, препятствует развитию самоорганизации низов.

Популистский протест оказывается неизбежным следствием политического единомыслия или «консенсуса» элит. Он отражает разочарование значительной части общества не только в результатах либеральной экономической политики, но и в политических институтах, не допускающих к власти силы, способные к серьезному отходу от этой политики. Как показывает опыт Польши, подобный протест может принять как левые, так и правые формы, в зависимости от специфических условий страны, ее политической культуры и идеологического состояния общества. Причем граница между «правым» и «левым» популизмом весьма подвижна. [233]