Кризис человечества. Выживет ли Россия в нерусской смуте? - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Делягин cтр.№ 29

Приведенная выше распространенная теория, по которой субъектами современного социального деления являются уже не классы и социальные группы внутри каждой страны, а целые страны, представляет собой всего лишь упрощенное выражение данного правила: страна, в которой наблюдается концентрация управленцев, является «страной-менеджером», банкиров — «страной-банкиром», рабочих — «страной-рабочим», нищих — «страной-нищим» и так далее.

Открытым является в настоящее время вопрос о том, что будет происходить с этим социальным делением по мере разрушения глобального монополизма и, соответственно, подрыва доминирующего положения глобального управляющего класса.

Скорее всего, с временным откатом от глобализации произойдет и хотя и не полное разрушение глобальной социальной структуры, но ее существенное дополнение частичным возвратом к традиционной, внутринациональной. Наиболее близкой аналогией представляется резкий рост значения государств при прошлом откате от чрезмерно забежавшей вперед глобальной интеграции, ознаменованном двумя мировыми войнами.

Таким образом, подрыв глобальной элиты заменит глобальное социальное разделение региональным, опустив социальную пирамиду с общепланетарного уровня на национальный и размножив ее в соответствии с числом значимых национальных государств. При этом в положении обитателей нижней части «социальной лестницы» (наемных работ — ников и люмпенов) не изменится практически ничего — не считая, конечно, существенного улучшения, вызванного ослаблением остроты глобальной конкуренции (и появления новых рабочих мест) в силу снижения уровня интеграции.

Наибольшие изменения коснутся элит. Национальные элиты резко укрепят свое влияние (ради чего они, собственно говоря, и будут вести национально-освободительную войну против глобального управляющего класса), а глобальные ослабнут и будут вынуждены еще сильнее, чем сейчас, погрузиться «в тень», действуя в основном не прямо, а через сохранившееся частичное влияние на представителей официальных национальных элит.

//__ * * * __//

Разумеется, на длительном пути трансформации человечества, еще только начинающего приспосабливать свое внутреннее устройство к доминированию информационных технологий, связанная с описываемым отступлением глобальных монополий стабилизация будет носить временный характер. Однако происходящее после нее настолько неопределенно, что практически не поддается прогнозированию и, соответственно, кладет естественный предел всем попыткам прогнозирования.

С началом экономического кризиса глобальную элиту охватила подлинная эпидемия заклинаний о неприемлемости протекционизма и неуклонной приверженности всех и вся светлым идеалам либерализации международной торговли. Особенно наглядно эта эпидемия проявилась в провальных попытках работы «большой двадцатки» в 2009 году: заклинания такого рода оказались едва ли не единственными результатами ее саммитов, широковещательно рекламировавшихся и возбуждавших колоссальные ожидания.

Как обычно, интенсификация ритуальных клятв в приверженности идеалам представляет собой не более чем маскировку решительной и последовательной измены им.

Оправданием служит наличие, в отличие от большинства обычных супружеских измен, объективных обстоятельств практически непреодолимой силы: глобальная конкуренция стала вестись практически на уничтожение и приобрела невыносимую для почти половины человечества остроту. С развитием же глобальной экономической депрессии необходимость снижения остроты конкуренции в полной мере проявилась и для большинства развитых стран, столкнувшихся с необходимостью сохранения рабочих мест для поддержания пороговой социальной и политической стабильности.

Главной опасностью в этом отношении является все более жесткая конкуренция со стороны Китая, ставшего, как Великобритания в XVIII веке, подлинной «мастерской мира», а также стран Юго-Восточной Азии в целом. При этом стремительная модернизация Китая, обеспечивающая развитие в нем все более высокотехнологичных производств, подрывает все новые отрасли развитых стран. Кажется, совсем недавно Китай перешел от импорта к экспорту черных металлов, — а сейчас китайские автомобили уверенно выдавливают западные с весьма значимого для многих европейских производителей российского рынка.

В настоящее время вынужденная протекционистская политика еще осуществляется деликатно, скрытыми мерами, в основном связанными с введением стандартов и правил международной торговли. В силу мягкости применяемых мер (а также «выдающихся» интеллектуальных качеств многих руководителей даже развитых стран, являющихся не более чем «частичными менеджерами» глобального управляющего класса) их реальная протекционистская направленность далеко не всегда осознается политическими лидерами, одобряющими их реализацию.

С другой стороны, скрытый характер предпринимаемых протекционистских мер предопределяет их мягкость и, соответственно, уязвимость перед жестким сопротивлением менее развитых стран.

Пример 13. Провал скрытых попыток усиления протекционизма

В настоящее время уже не вызывает сомнения полный провал попытки развитых стран ограничить экспорт успешно развивающихся стран (в первую очередь Китая) при помощи введения в рамках правил ВТО понятий «социального» и «экологического» демпинга (говорилось, впрочем, и о едином «социально-экологическом» демпинге).

Логика этой инициативы была вполне гуманной: возможность поддерживать конкурентоспособность (как правило, производств, расположенных в неразвитых странах) за счет низкого уровня социальных и экологических расходов (то есть за счет удержания своего населения в нищете или безудержного загрязнения природы) сама по себе провоцирует предпринимателей на социальную и экологическую безответственность. Значит, чтобы мотивировать бизнес к социальной и экологической ответственности, надо лишить его возможности извлечения прибыли из занижения социальных и экологических расходов по сравнению с некими общемировыми стандартами, забирая неправедно полученную часть прибыли при помощи штрафных санкций, взимаемых в ходе международной торговли с соответствующих недобросовестных производителей.

Понятно, что на деле санкции за «социальный» и «экологический» демпинг практически полностью ложились бы на участников международной торговли из стран с низкими социальными и экологическими стандартами, то есть стали бы инструментом ограничения экспорта неразвитых стран.

Недвусмысленная нацеленность этой меры на ограничение развития и без того слабых участников глобальной конкуренции (что с точки зрения развитых стран является безусловным протекционизмом) вызвало их ожесточенное сопротивление. Успешно похоронив в конце концов идею наказания за «социальный» и «экологический» демпинг, оно немало способствовало заведению в тупик Дохийского раунда переговоров в рамках ВТО, продолжающегося уже более 10 лет.

Аналогичный провал терпит попытка сдержать прогресс успешно развивающихся стран ограничением выбросов «парниковых газов». Киотский протокол смог вступить в силу не только из-за согласия российской бюрократии (отказавшейся от торга ради учета интересов России при определении конкретных экономических инструментов его реализации), но и потому, что принципиально не накладывал никаких ограничений на выбросы неразвитых стран, то есть, по сути дела, их индустриальное развитие.