Унижение России. Брест, Версаль, Мюнхен - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Уткин cтр.№ 69

А Эрцбергер попытается добиться успеха в Компьене. Позор падет на рейхстаг и на партии, обеляя самодержца. Документ об отречении в конечном счете выглядел двусмысленно. Гинденбург назначается главнокомандующим вооруженными силами Германии «в случае отречения кайзера… руководители армии придерживаются того мнения, что отречение кайзера, высшего военного суверена, может произвести волнения в армии и они могут потерять способность распоряжаться войсками». Кайзер, его сын и несколько ближайших друзей молча наблюдали за тем, как Гинце, глава военного кабинета фон Маршал и граф Шуленбург работают над документом. Тяжесть решения, таким образом, ложилась на правительство, но осевой проблемой было фактическое отсутствие этого правительства.

ЛЕНИН ВИДИТ ПРОСВЕТ

В сентябре 1918 г. Красная армия взяла Казань и Симбирск, нанеся смертельный удар Комитету Учредительного собрания (Комучу). Непосредственный тыл за Москвой и Петроградом укрепился. Но еще больше надежд порождали события с Западного фронта. Становилось ясным, что Людендорф не всемогущ; подступал предел и его наступательным способностям. Ленин это увидел одним из первых. Будущее обрело перспективу: Россия, Германия, Европа, Запад, весь мир еще могли пересмотреть силовое уравнение. Германия стала ключом к мировой революции, и она двинулась к ней.

1 октября 1918 г. Ленин пишет Якову Свердлову: «Мировая революция за последнюю неделю придвинулась на такое расстояние, что о ней (мировой революции) можно говорить как отстоящей всего на несколько дней». В этот же день Ленин пишет Свердлову и Троцкому по поводу осевой стратегической линии Советского правительства: «Никакого союза с правительством Вильгельма или правительства Вильгельма II + Эберт и другие мошенники». Впервые мы видим открытый разрыв с линией Бреста от самого большого сторонника этого мира. А ведь до перемирия на Западном фронте оставалось больше месяца. Теперь в Германии у Ленина был мощный союзник — левые социал-демократы. Это было более чем важно: Советская Россия могла бы по-своему сотрудничать с широким спектром немцев — от националистов до социалистов, но Ленин ставил на тех политиков, которые просто «взорвут» Центральную Европу. Он подлинно, истово верил в своих германских коллег. Удивительное явление — крайняя неприязнь коммунистов к левым в целом, которая окрасит весь период между мировыми войнами, зародилась именно тогда. Именно потому, что на кону было нечто огромное — мировая революция. «Мы начинаем готовиться к подлинно братскому союзу, мы готовим зерно, военную помощь рабочим массам Германии, трудящимся миллионам немцев, которых начал обуревать дух возмущения», — именно так начал оценивать ситуацию Ленин, когда германские дивизии еще достаточно крепко стояли на Западном фронте.

Готовясь в «германскому восстанию», Ленин потребовал «удесятерить» реквизиции, увеличить в десять раз набор молодого поколения пролетариев и крестьян в Красную армию. И это говорилось в пик спонтанных крестьянских восстаний. Советская власть, консолидированная сила большевистской партии, должна была отныне «железной пятой» пройти по внутреннему сопротивлению, готовя свои отряды к общеевропейскому взрыву, который, по мнению Ленина, должен был начаться по мере глубинного разочарования в теряющей шансы на военный успех колоссально-организованной Германии. «Все из нас должны быть готовы отдать свои жизни ради помощи немецким рабочим в деле продвижения революции, которая началась в Германии» [357] .

Начиная с 1914 г. Ленин мечтал о создании третьего Интернационала, который объединит большевиков с разочарованными «постепеновщиной» левыми в европейских социал-демократиях. Будет создана непреодолимая по массовой привлекательности и революционному духу альтернатива коррумпированным социалистическим партиям.

ГЕРМАНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Суббота 9 ноября оказался чудесным осенним днем, редкий подарок природы для Берлина. На улицах германской столицы уже утром появились грузовики с красными знаменами. Их встречали многие, потому что город-труженик на этот раз не работал. К одиннадцати часам утра основные огромные заводы города — «Симменс», «Даймлер», «АЭГ», «Аргус мотор», завод Силера и многие другие остановились. Организованные рабочие дружины захватили депо «S-бана» на севере столицы, что сразу же парализовало движение по городу. Один поворот рычага — и город, тогда еще полностью зависевший от «S-бана» и «U-бана», остановился едва ли не полностью. Городская администрация попыталась перевести электроснабжение на другие источники, но группы рабочих буквально атаковали водителей подземки и в некоторых случаях даже вывели поезда с рельсов. Система городских коммуникаций фактически перестала функционировать.

Окраины двинулись к центру. Впереди колонн шли женщины и дети. Транспаранты гласили: «Свобода. Мир. Хлеб!» В некоторых местах: «Братья, не стреляйте! Присоединяйтесь к нам!» Город огласили звуки «Интернационала». Все наблюдатели отмечали исключительную организованность демонстрантов, отсутствие на данном этапе элемента агрессивности. В стране других революций можно только сказать: немцы есть немцы. Парижские санкюлоты и русские матросы вели себя иначе.

В голове процессии выделялась группа с явно штабными функциями, которую Шейдеман называет «абсолютно дисциплинированными, классово сознательными рабочими», «подлинным авангардом германского рабочего класса, молчаливыми героями» [358] .

Почему мощная германская социал-демократия мобилизовалась так быстро? Ответ дает обращающийся к канцлеру Максу Баденскому Фридрих Эберт: «В этот вечер в городе происходят двадцать шесть митингов — во всех крупных залах. В этот вечер мы должны выдвинуть ультиматум от лица всего общества, в противном случае все перейдут на сторону независимых социал-демократов» [359] .

На заседании кабинета министров лидеры социал-демократов Эберт и Шейдеман заняли наступательные позиции. Они указывали на установленный забастовщиками «окончательный срок», но еще большее впечатление производила рисуемая ими картина быстрого полевения германского рабочего класса. Картина русской революции стояла у всех перед глазами, и данный аргумент возымел необычайную силу. Не менее грозные последствия таило и массовое присоединение к бастующим солдат императорской армии. Открывались двери солдатских бараков как на окраинах, так и в центре столицы.

Именно в центре произошли первые сцены насилия. В половине двенадцатого дня один из офицеров приказал группе солдат расстрелять того, кого он назвал мятежниками. В результате пострадал он сам. В бараках началось братание солдат с рабочими. К полудню прибыл поезд с братьями по классу из Гамбурга — стало ясно, что попытки городских властей изолировать Берлин ничего не дали. Среди «мятежников» было несколько специалистов, которые быстро починили поврежденное в нескольких местах полотно. Критическую массу создало прибытие революционных матросов — серебристый «Цеппелин» принес их с северным ветром из Киля. Красные флаги на фоне серебра смотрелись особенно эффектно.