Формула бессмертия. На пути к неизбежному - читать онлайн книгу. Автор: Александр Никонов cтр.№ 4

На свете существует небольшое число увлеченных граждан, на которых держится мир. Один конструирует в сарае самобеглую коляску; другой у себя дома в перерыве между приемом пациентов проводит опыты с электричеством; третий размышляет о вопросах бытия; четвертый — сумасшедший, одинокий, заросший бородой, живущий в убитой хрущовке, с нестриженными ногтями — всю жизнь бьется, чтобы доказать никому не нужную математическую теорему, к середине жизни доказывает ее и потом отказывается от призового миллиона долларов.

Все лучше, чем водку пить…

Когда я зашел в жилище к Ивану Голованову, на меня пахнуло душным теплом. Право, даже на лестничной площадке было прохладнее! Я сразу покрылся потом и затосковал о своей кондиционированной квартире. Небывалая жара стояла уже больше месяца, Москва изнывала от торфяной гари, и было невозможно спать ночью: нагретый за день бетон всю ночь отдавал в квартиры тепло, нарушая сон сердечников и мучая стариков.

В этой однокомнатной квартире пахло старостью. И пылью. Застекленный балкон завешан какими-то разнокалиберными разноцветными тряпками, закрывающими от солнца, окна открыты, а в комнате тарахтит старинный вентилятор 60-х годов XX века, развевая тюлевую занавеску. На кухне двухконфорочная плита, стол с клеенкой, немытая посуда в раковине. В доме царит неухоженность, присущая старым людям, когда на красоту и уборку уже не хватает сил и организм смиряется с пылью, с захламленностью — хватило бы сил только на себя.

В квартире живут двое стариков — Иван Иванович Голованов и его очень больная супруга. Она практически не видит. И плохо ходит. Но хорошо слышит. И когда я стреляю в Ивана Ивановича жесткими вопросами, она не выдерживает и выходит из-за небольшой перегородочки, которой старики разделили свою однокомнатную квартиру, чтобы выделить «спальню», и начинает помогать ему:

— Ты все не так объясняешь! Скажи про вот это…

И тогда Голованов пытается объяснить по-другому, открывая какие-то схемы и подсовывая мне новые графики. Он говорит, а я украдкой оглядываю тесное пространство вокруг, загроможденное книгами, стопками пожелтевших листов, десятками старинных сувенирчиков и пыльных безделушек, подаренных кем-то когда-то на протяжении долгой жизни. Они не нужны. Но их жалко выкинуть. Старики никогда ничего не выкидывают. Выкидывают потом наследники, вынося в огромных крафтовых пакетах к мусорным бакам то, что уже никогда никому не понадобится…

У них за плечами целая жизнь. О которой можно долго рассказывать.

— Вы не думайте, что он у меня дурачок, — пытается защитить своего мужа беззубая старушка. — Он был один из тех, кто остановил поворот северных рек в Азию!

— Было такое, я писал отрицательное заключение на этот проект, — кивает Голованов. — Добро бы, если б они сделали накопительное водохранилище многолетнего регулирования и паводковый сток сбрасывали в Азию. А то ведь они хотели Иртыш завернуть и противотоком погнать в Казахстан, а он — главный приток Оби, значит, и Обь обмелела бы.

— Да все равно эти реки на северах никому не нужны, — машу я рукой, вспоминая эту позднеперестроечную историю. — Бездарно сливаются в океан.

— Вот и нам так отвечали! Вы это бросьте — «не нужны»… Это наша вода! Мы ведь о будущем думали. Теперь вот Азия отделилась, а реки нам самим пригодятся, в XXI веке пресная вода станет самым дефицитным товаром, она будет дороже газа и нефти. Я-то уж не доживу, но мне спокойно, что ресурс сохранили. Будет, что продавать. Это же миллиарды стоит!

Я киваю и продолжаю оглядывать бедное стариковское жилье. На стенках висят бледно-коричневые фотографии с лицами пятидесятых годов. Оказывается, супруга Голованова была когда-то весьма симпатичной женщиной. Как меняет людей старость, как уродует, — вот бы ее отменить!.. Супруга, как и ее муж, по специальности инженер-гидравлик. И сейчас, поскольку то ли понимает его правоту в «сердечном вопросе», то ли просто жалеет, поддерживает мужа в его борьбе с официальной наукой и эмоционально переживает все его неудачи. Пока глаза видели, она переводила его работы на английский. Но все тщетно.

— Это никому не нужно! — порой, отчаянно махая рукой, восклицает Иван Иванович. — Они отвергают одну мою статью за другой просто потому, что не понимают физики процессов!.. Мне жена, у которой сердце за меня болит, говорит: да что ты все человечество спасаешь! Подумай лучше обо мне! И я понимаю, что она права. Нужно думать о своих близких, о семье. Брошу все…

Он так говорит, но я знаю, что не бросит, и когда я уйду, старик снова уставится в компьютер через толстые очки зрячим глазом и, стукая по клавиатуре одним пальцем, будет набирать в журнал «Кардиология» очередную ненужную статью, формул и посылов которой медики все равно не поймут. Это же не статья про корвалол, это — физическая теория сердца.

Сидя на скрипучем, рассохшемся стуле и обливаясь потом от духоты, я понимаю, насколько тяжело будет старикам пережить это лето.

— Вчера утром недоглядели, проспали, и в открытые окна дым налетел, — жаловался Голованов. — Дышать было нечем…

Увлекся системой кровообращения советский инженер Голованов не от хорошей жизни. Умирал от инсульта его тесть-врач, умирал тяжело, страдая от пролежней, и вот тогда-то Иван Иванович и задумался о роли крови и подводящей кровь системы в человеческом организме. В этой книге будет достаточно подобного рода людей — которые ринулись покорять вершины не от хорошей жизни, а потому что приперло. Это очень характерно для смелой советской интеллигенции — вторгаться в незнакомые области и копать, копать новую область знания с упорством неофита и багажом смежной науки, чтобы потом обнаружить нечто необычное и… убить остаток жизни на доказывание очевидного и бесконечные поношения.

— Когда я со своими знаниями гидравлики начал читать медицинские книжки о работе сердца, то сразу понял: существующая теория сердца полностью неверна, — раскладывает передо мной графики Голованов.

Надо сказать, что в эпоху, когда жили титаны, о коих я писал выше, — в далеком и великом XIX веке, — эти самые титаны, врачи-физики писали целые трактаты, в которых пытались выстроить теорию работы сердца.

— Вот один из них, — Голованов протягивает мне тяжеленький том. — Тут шестьсот страниц, сплошные формулы, интегралы, дифференциалы. И все это уже устарело, поскольку базовая посылка оказалась неверна: с тех пор появились новые данные о человеческом организме, которые весь этот труд перечеркивают…

А в XX веке у людей как-то пропал интерес к написанию книжек с интегралами о человеческом организме. Наука о человеке ушла в сторону химии и ее производной — фармацевтики. А физика осталась где-то на обочине. В стороне. А зря!

Читатель, напряженно внимая автору и стараясь уловить его мысль, может не выдержать: да в чем же тут прикол? Сердце — простейшая вещь, обычный насос для перекачки крови! Даже если в теории есть какие-то мелкие нестыковки, какая нужда их исправлять, ведь сердце — не ракета, которую надо построить и запустить. Оно уже существует и прекрасно работает — вне зависимости от того, есть у нас общая теория сердца или нет.