Между Сциллой и Харибдой. Последний выбор Цивилизации - читать онлайн книгу. Автор: Александр Никонов cтр.№ 38

Видали, чего эти либералы хотят? Самим чтоб выбирать себе ценностную базу, не оглядываясь на Вождя, Священника, Политрука, Традицию! Ишь чего удумали! Деды наши пареную репу жрали и вы небось не подавитеся! Защитим нашу мораль!..

Как защитим?

А так, как и было предложено хитромудрым докладчиком: «отказаться от примата законов и переходить на принципы морали… Разумеется, это будет трудно, поскольку мораль сильно „размазана“ за последние двадцать лет… Создавать на евразийском пространстве единый экономический и финансовый кластер, объединенный единой ценностной базой и подкрепленный пониманием ее приоритета над формальными законами…»

Вот такое вот отчаянное до дури предложение, перечеркивающее тысячелетнюю историю и хоть формально и опирающееся на христианство, но, по сути, опрокидывающее цивилизацию в дохристианские и даже доримские времена. К черту римское право! Будем жить, как уголовники, — по понятиям! А ежели спор какой возникнет — руку отрубить или просто язык болтуну отрезать, — так у батюшки местного проконсультируемся. Он священное писание получше нас знает! А на нем и основывается наша мораль…

Страшно, ей-богу, делается, от того, во что готовы сбросить цивилизацию традиционалисты и фундаменталисты, которые темной нечистью корчатся на свету современности и свободы.

Какая злая фрустрация! Как жестоко их колбасит! Следующий шаг — обвязаться поясом шахида и айда взрывать неверных, разрушающих привычный ход вещей своим жутким развратом…

Вот что пишет об этом Сергей Капица:

«В эпоху демографической революции масштаб существенных социальных изменений, происходящих в течение жизни человека, стал столь значительным, что ни общество в целом, ни отдельная личность не успевают приспосабливаться к стрессам от перемен миропорядка… Поскольку переход имеет фундаментальный характер, связанный в первую очередь с прохождением предела скорости роста системы, он также отражается в явлениях культуры и в сознании, сопровождаясь распадом и кризисом ценностей, которые складывались веками и формировались как моральные нормы общества, закрепленные верой и традицией социального опыта».

Уходят веками формировавшиеся крестьянские ценности…

Знаете, что мне напоминают крестьяне, точнее, «деревенщики»? Электроны! Для физиков было большим удивлением, когда выяснилось, что все электроны во Вселенной абсолютно идентичны. Они не имеют индивидуальности! Все на одно лицо. Словно это один объект или проекция некоего одного объекта. Это было непривычно, поскольку и физики, и нефизики знали, что даже камушков двух похожих не найти. Да что там камушки! Два шарика для подшипников, вышедшие из станка друг за другом — неидентичны. Один отличается от другого — пусть даже на доли микрона. Хотя бы потому, что станок в процессе производства n-го шарика был изношен чуть менее, чем при производстве шарика n+1. Избежать неидентичности в мире макрообъектов невозможно, но можно попытаться ее уменьшить, чем и занимаются инженеры с технологами, придумывая допуски в плюс и в минус.

Физики и сами были макрообъектами, они привыкли к миру макрообъектов, и потому абсолютная идентичность всех электронов во Вселенной их удивила. Хотя, если вдуматься, полная идентичность гораздо естественнее, поскольку являет собой более простое (менее разнообразное) состояние материи.

Если посмотреть хронологически, то сначала в мире появились электроны, а также протоны и нейтроны, слепившиеся из кварков вскоре после Большого взрыва. А потом уже, через сотни миллионов лет, возникли всякие камушки. Элементарные частицы идентичны, и основных частиц всего три — протон, электрон и нейтрон. Один электрон от другого не отличишь, равно как один нейтрон или протон от другого нейтрона или протона. Но из этих трех одинаковых частиц складывается без малого сотня химических элементов. А из химических элементов — сотни миллионов самых разных молекул. А из последних — уже миллиарды миллиардов предметов нашего мира.

Это закон эволюции: в открытых системах происходит усложнение с ростом внутреннего разнообразия.

Электроны неразличимы. Камушки имеют индивидуальность. Люди тем более. Несмотря на то что все мы принадлежим к одному виду, нас отличают друг от друга тысячи признаков — длина носа, рост, расположение сосудов под кожей, отпечатки пальцев, рисунок радужной оболочки глаза, цвет волос и т. д.

То же самое прослеживается и в области ментально-интеллектуальной — рост разнообразия. Поначалу природные ареалы с разными географическими и климатическими условиями диктовали каждый свой способ выживания, формируя народности. Где-то приходилось для пропитания вырубать крахмалистую сердцевину из пальм, где-то бить моржа, где-то сеять маис, где-то рис. Так постепенно окукливались народности и этносы со своими обычаями. Они были разными. Но внутри одного народа все или почти все (за исключением управленческих элит) люди занимались обычным трудом по добыче пропитания в условиях данного ареала. Попросту говоря, были крестьянами.

Однотипный труд выравнивал единообразную ментальную площадку. Понятно, что я рисую несколько упрощенную, обобщенную картину, но от этого она не становится менее верной в используемом масштабе приближения.

Ментально все крестьяне — как электроны. Их всех можно накрыть одной идеологией и моралью. Недаром же слово «крестьянин» произошло от слова «христианин». Но вот дальнейший виток социальной эволюции приводит к коагуляции людей в города и усложнению родов деятельности. В городе, даже античном, уже сотни профессий. Разделение труда разделяет ментально. И чем дальше, тем больше. Поэтому и происходит то, о чем я писал ранее, — людское многоцветье современного города уже невозможно накрыть одной идеологической сетью.

Это и называется распадом морали. Точнее, ее диверсификацией. Какие-то общие, базирующиеся на животности опоры сохраняются (сексуальность, любовь к своим детям, эмпатичность и проч.), но все наносное — в виде обычаев, социальных привычек, религиозных догматов, пустых табу, общественных предрассудков — интенсивно растворяется в активной городской среде. Ветер современности безжалостно уносит деревенскую шелуху и отсыхающие струпья Традиции.

Даже религиям, которые по самой сути своей зиждятся на догматах, приходится меняться. Они вынуждены приспосабливаться к изменяющемуся человеческому субстрату. Именно это активное конкурентное житие в рынке, приспосабливаемость религий к современным условиям и позволили американским церквям настолько снизить градус своей вредоносной активности, что социальный организм США приспособился существовать с религиозным вирусом. Адаптировался. Симбиотическим это существование назвать, наверное, все-таки нельзя, скорее паразитическим, поскольку невредность еще не означает полезности.

Но вернемся к Капице. Верно угадав причины раздрая и напряженности в современном мире, он прозорливо замечает:

«…Как во всякой сложной системе, наивный редукционизм и причинно-следственный анализ с простыми механизмами выхода из кризиса не только не объясняют природу перехода, но и препятствуют его преодолению, поскольку прямые внешние ресурсные меры оказываются малоэффективными. Поэтому так необходимо фундаментальное понимание природы и масштаба всего происходящего в эпоху крутых перемен».