Здравствуй, оружие! Презумпция здравого смысла - читать онлайн книгу. Автор: Александр Никонов cтр.№ 74

Иррациональные страхи полностью выключают логику. Но поскольку объяснять оппонентам на словах свои страхи как-то нужно, возникает, например, миф о национальном менталитете. Причем, что любопытно, мифы-менталитеты получаются у всех разные – в зависимости от политических и прочих воззрений. Одни говорят о природном вольнолюбии и нетерпеливости русского народа, которые восходят к Новгородской республике. Мол, русский человек испокон веков был вольнолюбив и демократичен... От других мы слышим о природной покорности, терпеливости и соборности русского народа, каковые качества возникли из-за холодного климата и рискованного земледелия. И вообще, мы азиаты, а вся Россия – царская вотчина, вот откуда наша природная покорность.

Вот, например, известный посконно-имперский патриот и по совместительству большой красный писатель земли Русской товарищ Проханов полагает так: «Что касается долготерпения – русскому народу достался кусок самой страшной, самой тяжелой территории, набитой льдами, болотами, лесами, неудобицами, суглинками, супесями, и труды на этой земле требовали огромного терпения – среди полярных ночей, короткого лета, среди страшных работ».

Вот так вот – засеивал несчастный русский человек среди полярных ночей тундру и превращался в коллективного Сизифа.

– То, что ты сеял, – продолжает Проханов, – оно взращивалось не немедленно, нужно было долго ждать, пока эта земля или твой труд принесут плоды. Поэтому терпение русского народа – это терпение народа, попавшего в условия жесточайшего выживания, жесточайших условий существования. Это всегда от народа требует терпения, стоицизма, довольствования малым и пренебрежения к достатку, гедонизму. Что другие народы воспринимают как беду и невозможность жить, для русских – обыденность. Русский солдат самый неприхотливый, русский крестьянин и его стол – самый простой. Поэтому долготерпение русского народа связано, в первую очередь, с огромными трудами, с терпением выращивания своего мира, своего дома, своей семьи. Это первое.

Второе. Русский народ очень терпелив к начальству – к жестокому воеводе, своенравному помещику. Вообще – к начальнику. Его труд должен был совершаться только в коллективе, только в армаде, только в дружине, только в артели, ватаге. И над этой ватагой всегда стоял вождь, князь, господин, атаман. И каким бы он ни был своевольным самодуром, его нужно было терпеть, потому что он был организатор и вдохновитель всех побед. Это генетическое, общинное, соборное ощущение русского человека. Он не боготворит начальство – без начала никуда. Это второе.

Третье. Русский человек – он глубинно религиозен. Он связывает свое благо метафизически не с этой юдолью, а с Царствием Небесным. Он ждет чуда, ждет блаженства, ждет благодарности за свою земную юдоль в другой жизни. Поэтому он в этой жизни генетически не бунтует, он ждет награды в Царствии Небесном.

...Так считает товарищ Проханов, мой коллега и мой со-народник. Он полагает, будто я, как русский человек, дюже терпелив, боготворю начальство и генетически связываю свое благо с Царствием Небесным. Но я резок и тороплив, начальство всегда похлопывал по плечу и ни в бога, ни в черта не верю. И в моем кругу полно таких, как я. Кто же тогда терпелив и боговерующ? Может быть, какой-то другой русский народ? Может быть, русских народов много? Может быть, даже столько, сколько людей?

Русский народ «генетически не бунтует» говорит товарищ Проханов, забывший о Пугачеве и «русском бунте, бессмысленном и беспощадном». Русский народ терпелив… А знаете, что я услышал в Молдавии?

– Мы, молдаване, люди терпеливые, нам можно доверить оружие. Как нас только не мучает наше правительство, мы все терпим. Другой бы народ давно взбунтовался. Вот русские, например. Русские – народ нетерпеливый, чуть что не по ним, сразу начинают бунтовать и скидывают начальство. А мы – такие рохли, такие спокойные...

Эти слова о долготерпении молдавского народа были сказаны через пару недель после того, как терпеливый молдавский народ громил в центре города здание парламента, жег машины и выбрасывал мебель из окон.

А вот выдержки из латвийской газеты о национальном латышском характере: «...Мы слишком привыкли обвинять в своих бедах других. Нет смысла перечислять причины: и зимой у нас слишком холодно, и летом слишком дождливо».

Вам, конечно, памятны миниатюры Задорнова о всяких смешных приколах, которые он видел в разных странах: «Американцы – ну, тупы-ы-ые», а приколы о русских начинаются заходной фразой: «Только у нас, в России, могут.» Писателю такие пассажи простительны, они нужны ему только как конструктивный элемент для построения рассказа. Непростительны подобные пассажи для политиков, поскольку это чистые мифологемы, не несущие никакой смысловой нагрузки.

– Мы же такой народ – на свою жизнь и здоровье плевать всегда хотели, нас не заставишь ремнем безопасности пристегиваться. И вообще у нас ужасно машины водят, – неоднократно слышал я в России.

– Ужасно у нас в городе ездят, нигде в мире так не ездят, – печалясь, говорил мне в Риге водитель, который вез меня в оружейный магазин.

– Нас, молдаван, ничто не заставит пристегиваться ремнями. Мы ужасно безалаберный народ, – говорили мне в Молдавии.

А на следующий день после этих слов начали действовать драконовские штрафы за непристегнутый ремень, и случилось чудо: весь Кишинев ехал пристегнутым.

Азия и еврокультура – они ведь чертовски далеки друг от друга, не правда ли? Чистенькие европейские городки и харкающие на тротуар и бросающие объедки на пол в ресторане китайцы. Азиатчина!.. Однако стоило в Сингапуре ввести огромные штрафы за бросание мусора на тротуар и плевание жвачки, как азиатский менталитет в мгновение ока волшебным образом изменился.

Менталитет – фикция. Точнее, туман, который может развеяться от одного порыва финансового ветра. Помните слепого профессора Ракитова, который приводил пример с волшебным изменением немецкого менталитета административным путем? То же самое он говорит и по поводу русского национального менталитета:

– Никакой соборности, никакого коллективизма не было в русской культуре – это мифология, о чем еще Бердяев писал в книге «Русская идея» со ссылкой на Аксакова: «Славянофилы за идеал считали прошлое русской истории, которого никогда не было». Они полагали, что русский народ соборен от природы. Смешно. Если бы соборность была «от природы», она бы не рухнула так быстро. Но как только пали цепи, которые эту соборность устраивали, ничего от природной русской соборности не осталось.

А вот что пишет историк Татьяна Бобровникова по поводу изменения национального менталитета на примере Древнего Рима: «В ужасных муках погибала Республика и рождалось новое общество – Империя. То была эпоха перелома. Если понимать под революцией резкую ломку всего прежнего государственного строя, всего привычного образа жизни, то это была революция. Действительно, при Империи изменилось все: государственный строй, общество, даже система ценностей. До этого римлянин выше всего ценил политическую свободу и гражданские права, смысл жизни видел в республиканской политической деятельности, а подчинение царю считалось худшим из грехов. Сейчас же люди стали послушными государственными чиновниками. Изменился, таким образом, сам тип римлянина, как изменился тип француза после Великой революции 1789 года».