История Руси и русского слова. Опыт беспристрастного исследования - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Кожинов cтр.№ 55

Орет в поле ратай, понукивает,

Сошка у ратая поскрипывает…

Орет в поле ратай, понукивает,

С края в край бороздки пометывает;

В край он уедет – другого не видать…

Вместе с тем по просьбе Вольги (опасающегося «разбойников»):

– Ай же, оратай-оратаюшко,

Поедем со мною во товарищах, —

Микула без всяких споров отправляется в путь, то есть речь в былине идет о согласном взаимодействии столь разных героев. И едва ли будет натяжкой видеть в этой стороне содержания былины эпическое воссоздание соотношения варяжского и славянского «составов» Руси.

Правда, основная тяжесть смысла былины в другом – в утверждении безграничной мощи пахаря, в котором воплощена как бы мощь самой возделываемой им земли, и все тридцать молодцев «дружинушки храброй» Вольги даже

…не могут сошки с земельки повыдернути, —

сошки, которую Микула легко «повыдернул» одной рукой. И это, конечно, тоже эпическое осознание исторического соотношения варяжских воителей-нарядников и пахарей-славян. Но Вольга говорит Микуле:

– Божья ти помочь, оратаюшко!

Орать, да пахать, да крестьянствовать —

и, при всем высшем утверждении Микулы как основной и несравненной мощи эпического мира, былина тем не менее запечатлела и прочное сотрудничество, взаимодействие двух этнических сип. А именно это призвано в конечном счете сделать и современное историческое осознание соотношения варягов и славянских племен.

В былинном мире эти различные силы уже объединены в цельном понятии «Русь», «русский» – между тем как во многих источниках, восходящих к IX – первой половине Х века, «русью» называются главным образом варяги, сопоставляемые (или даже противопоставляемые) со «славянами». Здесь невозможно (да и не необходимо) рассматривать в целом эту очень сложную лингвистически-историко-этнографическую проблему, вокруг которой уже два столетия идут споры; для нас существенно то, что в былинах, сформировавшихся к XI веку, эти различные силы уже слиты воедино в образе-понятии «Русь».

Нельзя не коснуться – хотя бы в самых общих чертах – вопроса о происхождении названия «Русь». Существуют две крайние, всецело противоречащие друг другу точки зрения: согласно первой, «русью» первоначально (и в течение достаточно длительного времени) назывались пришедшие «из-за моря» шведы, согласно второй, это название, напротив, возникло в среде восточнославянских племен и затем уже отчасти «перешло» на игравших значительную роль в создании русской государственности пришельцев из Скандинавии.

Первая точка зрения исходит прежде всего из того факта, что в финском языке «русью» («routsi») называются шведы. Притом необходимо учитывать, что шведы приходили в восточнославянские земли, в частности, через финскую территорию (то есть финны «узнали» их раньше, чем славяне), а кроме того в северной части этих земель славянские племена жили в теснейшем единении с финскими (напомню, что в создании северорусской государственности чудь и весь участвовали совместно со словенами и кривичами). Отсюда следует вывод, что славянские племена усвоили от финских племен наименование пришельцев из Швеции и в течение определенного периода называли «русью» именно и только этих пришельцев. Позднее, когда последние как бы растворились в славянском населении, их наименование стало названием самого этого населения.

Эта история названия «Русь» – еще один повод для резких возражений заостренно патриотически настроенных публицистов и историков, усматривающих в таком объяснении истоков имени «Русь» некое беспрецедентное «принижение» своего славянского народа. Между тем перед нами довольно «типичная» история названия народа и страны. Так, тот романский народ, который ныне все знают под именем французов, получил сие название от германского племени франков, завоевавшего этот народ в конце V-VI века и взявшего в свои руки всю власть в стране, а в конце концов ассимилированного преобладающим романским населением. Не исключено, что те или иные французы сокрушались по поводу того, что они и их страна называются по имени чуждых и поработивших коренное население завоевателей. Но совершенно ясно, что у нас, русских, гораздо меньше оснований сокрушаться, нежели у французов. Ибо если имя «Франция» действительно произошло от названия чужого племени, то история названия «Русь» имеете совсем иной характер.

В давние времена были тщетные попытки разыскать в древней Скандинавии племя «русь», якобы переселившееся в восточнославянские земли. Однако бесспорно установлено, что то самое финское «routsi», из которого выводят «Русь», происходит от древнешведского слова, означавшего «гребцы», «плавание на гребных судах» или, по другим сведениям, «дружину» (особого противоречия здесь нет, так как шведские «дружины» двигались именно на гребных судах). Дело в том, что шведы, соприкасавшиеся с финскими племенами, являли собой именно дружины на гребных судах и называли себя именно так, а в финском языке это, так сказать, «профессиональное» название стало означать шведов вообще.

Из этого следует, что имя «Русь» происходит вовсе не от имени чужого – шведского – племени, а от названия двигающейся по воде дружины. В финский язык «routsi» вошло в древнейшие времена как название шведов, но нет сведений о том, что оно имело подобное значение в языке славянских племен.

Это убедительно показано в новейшем превосходном (хотя и не во всем бесспорном) исследовании О. Н. Трубачева «К истокам Руси (наблюдения лингвиста)» М., 1993. Он говорит о знаменитом князе Руси Рюрике: "Курьезно то, что датчанин Рерик не имел ничего общего как раз со Швецией… Так что датчанство Рерика-Рюрика сильно колеблет шведский комплекс вопроса о Руси" (с. 48). И в самом деле: если бы слово «русь» означало в устах славян именно шведов, каким образом оно стало бы обозначением представителей другого народа, к которому принадлежали Рюрик и его сподвижники?

В представлениях тех историков, которые склонны полагать, что словом «русь» вначале назывались шведы, считаются очень важными сведения так называемых «Бертинских анналов», где сообщено, что в 839 году к германскому императору прибыли люди, «которые говорили, что их, то есть их народ, зовут Рос… Тщательно расследовав… император узнал, что они принадлежат к народности шведской» .

Еще в 1876 году влиятельный немецкий филолог и историк Вильгельм Томсен прочитал в Оксфордском университете лекцию «Начало русского государства» (в 1891 году изданную в России), где, в частности, на основе процитированного источника утверждал, что «русь» IX века – это шведы. О. Н. Трубачев, напоминая об этой сыгравшей очень значительную роль в истории вопроса лекции, обращает внимание на тот факт, что ведь, напротив, "германский император… как раз никакой связи между именем народа… рос и свеонами-шведами не видел, ибо, как признает и сам Томсен, «Русью они (скандинавы – О. Т.) звались только на Востоке» (с. 44-45), – то есть в восточнославянских землях.

Таким образом, находившиеся среди восточных славян шведы уже в 830-х годах считали себя принадлежащими к «народу Рос», а не шведами. И в последнее время достаточно прочно утвердилось представление, согласно которому «русью» в восточнославянских землях первоначально называлась определенная часть их населения, а именно та часть, которая сыграла основную роль в создании и развитии государственности. В эту часть входили люди, принадлежавшие к различным племенам (в том числе, без сомнения, и шведским), но осознававшие себя единой силой, даже как бы единым «народом» (что и проявилось в рассказе «Бертинских анналов»). Характерно, что в летописи нередко употребляется словосочетание «вся русь», подразумевающее, очевидно, собирание воедино различных племенных «элементов» этой самой «руси».