Антисталинская подлость - читать онлайн книгу. Автор: Гровер Ферр cтр.№ 101

Балаян продолжает:

«1 февраля 1939 года прокурор СССР А. Я. Вышинский доложил И. В. Сталину и В. М. Молотову, что Главной военной прокуратурой по просьбе секретаря Вологодского обкома выявлены факты особо опасных преступлений, совершенных рядом сотрудников Вологодского УНКВД. Как было установлено, фальсификаторы уголовных дел составляли подложные протоколы допросов обвиняемых, якобы сознавшихся в совершении тягчайших государственных преступлений… Сфабрикованные таким образом дела были переданы на тройку при УНКВД по Вологодской области, и более ста человек были расстреляны… Во время допросов доходили до изуверства, применяя к допрашиваемым всевозможные пытки. Дошло до того, что во время допросов этими лицами четверо допрашиваемых были убиты». [503]

«Данное дело о тягчайшем преступлении против соцзаконности слушалось на закрытом заседании Военного трибунала ][354 Ленинградского военного округа в присутствии узкого состава оперативных работников Вологодского управления НКВД и вологодской прокуратуры. Обвиняемые Власов, Лебедев и Роскуряков как инициаторы и организаторы данных вопиющих преступлений были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу, а остальные семь их подельников — к длительным срокам лишения свободы. И таких вот власовых, лебедевых и роскуряковых было по всей стране 11 842 репрессированных негодяя, которых даже в пору безоглядного горбачевского всепрощенчества пресловутая комиссия Александра Яковлева не сочла возможным реабилитировать. На совести именно этих фальсификаторов уголовных дел, обвиненных в необоснованных массовых арестах, применении незаконных методов следствия, которым даже полвека спустя было отказано в реабилитации по Указу Верховного Совета Союза ССР от 16 января 1989 года,— лежит ответственность за те самые „тысячи и тысячи невинно репрессированных“, которых Хрущев, а затем и его выдвиженец и выученик Горбачев благополучно „навесили“ на покойного И. В. Сталина». [504]

Янсен и Петров пишут о другом из таких фальсификаторов — А. И. Успенском, который с января 1938 года стал правой рукой Хрущева в проведении репрессий на Украине:

«Утверждение, что руководители местных управлений НКВД молчаливо сопротивлялись Ежову и что Ежов лишь под угрозой ареста вынуждал их проводить массовые операции, противоречит показаниям другого участника конференции — начальника Оренбургского УНКВД А. И. Успенского (полученные от него во время следствия в апреле 1939 года). По его словам, они „пытались опередить друг друга с отчетами о гигантском количестве арестованных“. Конечно, Успенский ошибался, когда говорил о взятых под арест, поскольку на конференции речь шла о квотах на будущие аресты в каждой из областей. По утверждению Успенского, в ежовской инструкции значилось: „Бей, уничтожай без разбора“; Успенский цитирует слова Ежова, сказанные по поводу уничтожения врагов, что „какое-то число невинных будет тоже истреблено“ но это „неизбежно“. В двух других источниках приводится похожая формулировка: Ежов объявил, что „если в ходе ][355 операции будет расстреляна лишняя тысяча, большой беды в том не будет“.

Во время конференции (НКВД 16 июля 1937 года.— Г.Ф.) Ежов и Фриновский беседовали с каждым из приехавших начальников УНКВД, обсуждая запрашиваемые ими квоты на аресты и казни и инструктируя их по поводу мероприятий, связанных с подготовкой и проведением операции. Миронов проинформировал Ежова о „правотроцкистском блоке“, раскрытом в руководстве Западно-Сибирского края. Когда он сказал о неубедительности улик против некоторых из задержанных, Ежов возразил: „Ты почему не арестовываешь их? Мы не собираемся работать для тебя, сажать их в тюрьму, затем рассортировывать, отделяя тех, против кого нет улик. Действуй смелее, я уже неоднократно говорил тебе“. Он добавил, что с согласия Миронова в некоторых случаях начальники отделов могут применять „физические меры воздействия“. Когда Успенский спросил Ежова, что делать с 70-летним арестантом, тот отдал приказ расстрелять его…

Успенский был удивлен и встревожен его (Ежова.— Г.Ф.) пьяными разговорами за столом. Во время поездки (по Украине.— Г. Ф.) Ежов непрерывно пил, хвастаясь Успенскому, что держит Политбюро „в руках“ и может делать буквально все, арестовать любого, включая самих членов Политбюро». [505]

Алексей Наседкин, б. начальник Смоленского УНКВД, с мая 1938 года — нарком внутренних дел БССР, описывал происходящее на конференции НКВД в январе 1938 года следующим образом:

«Ежов одобрял деятельность тех руководителей НКВД, которые приводили „астрономические“ цифры на репрессированных, такие, как, например, начальник Западно-Сибирского УНКВД, отчитавшийся об аресте 55 000 чел., Дмитриев из Свердловской области — о 40 000, Берман из Белоруссии — о 60 000, Успенский из Оренбурга — о 40 000, Люшков с Дальнего Востока — о 70 000, Реденс из Московской области — о 50 000. [506] Каждый из руководителей НКВД Украины назвал от 30 000 до 40 000 арестованных. Заслушав цифры, Ежов в своих заключительных замечаниях похвалил всех „отличивших][356ся“ и объявил, что эксцессы, несомненно, случались то здесь, то там, например, в Куйбышеве, где по указаниям Постышева Журавлев пересажал весь партийный актив области. Но тотчас добавил, что „в таких масштабных операциях ошибки неизбежны“». [507]

«Банда Берии»

Р. Тэрстон подробно пишет о том, как Хрущев исказил то, что случилось в действительности, когда Берия стал во главе НКВД:

«Хрущев тогда утверждал, что органы свободно практиковали пытки, и при Берии их масштабы даже возросли. Нельзя считать, что само такое утверждение заслуживает доверия, поскольку одна из целей хрущевского доклада состояла в том, чтобы изобразить Берию как заклятого врага и политического противника, показавшего себя с наихудшей стороны после смерти Сталина.

Представление Берии в отрицательном свете… стало результатом неправомерно отброшенных свидетельств из первых рук о том, что случилось, когда он пришел на смену Ежову. Согласно комментариям смоленского адвоката Бориса Меньшагина, Берия „сразу продемонстрировал удивительный либерализм“. Аресты „упали практически до нуля“, как отмечал местный житель Александр Вейссберг… взамен началось проведение новой и улучшенной политики. В 1939—1941 годах политические репрессии резко пошли на спад…

В конце 1938 года заключенным в тюрьмах и лагерях вернули имевшиеся при Ягоде и отнятые при Ежове права на обладание книгами, на шахматы и другие игры… Теперь следователи стали обращаться вежливо на „вы“ вместо снисходительно-фамильярного „ты“… Вопреки хрущевским заявлениям, пытки вновь стали исключением… Р. В. Иванов-Разумник, Мария Иоффе, Абдурахман Авторханов, как и ряд других заключенных, отметили, что физические методы — там, где они еще существовали,— прекратили применяться после того, как Берия взял „органы“ под свой контроль.][357