Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Горбунов cтр.№ 67

А «Кротов» работал, и работал успешно. В Полпредстве держали в руках оригиналы секретнейших японских документов. Именно оригиналы, а не записанные источником по памяти содержание документа. К тому же, используя такого опытного специалиста, как «Павел», можно было в большинстве случаев проверить подлинность документов. И это очень высоко ценили в Москве. «Кротова» берегли и о его безопасности постоянно напоминали резиденту. Вот только один пример. Руководство резидентурой осуществлялось с помощью рекомендаций. В Москве внимательно анализировали не только получаемые из Токио фотокопии документов, которые оценивали очень высоко, но и отчеты резидента о повседневной работе и встречах с «Кротовым». На основании этого анализа составлялись рекомендации, которые затем отправляли в Токио. В одной из таких рекомендаций ИНО о работе с «Кротовым» говорилось: «… о том, что он является основным агентом Вашей резидентуры, мы говорили во время Вашего пребывания здесь. Использовать его в качестве наводчика для новых вербовок запрещаем. Следует нацеливать его на получение именно документальных материалов, т. к. они особенно ценны для нас… Конечно, следует учесть все трудности документальной работы и максимально облегчить К. эту работу путем назначения удобных для него явок, технических средств».

Но от «Кротова» поступала не только ценная военная информация. Большое значение имели передаваемые им сводки наблюдения жандармерии и полиции за сотрудниками советского посольства. Из этих сводок было видно, за кем из сотрудников ведется наблюдение, кого из них подозревают в шпионаже против Японии. Как правило, подозреваемые оперативно выводились из-под удара, а связанная с ними агентура или консервировалась, или переводилась на нелегальную связь.

В июне 1934 года Артузов совмещал две должности: начальника ИНО и заместителя начальника Разведупра. Свой доклад о состоянии агентурной работы Разведупра, адресованный Сталину и наркому обороны Ворошилову, он подписал 23 июня. В этом докладе, анализируя состояние агентурной работы военной разведки, он уделил внимание в первую очередь Японии. Оценивая условия агентурной работы в этой стране, по опыту ИНО и Разведупра, он писал: «Ведение агентурной работы в Японии из стен наших официальных представительств настолько чревато опасностью, что от этого надо отказаться». Очевидно, он имел в виду и опыт работы ИНО, и опыт работы Разведупра и учитывал мнение некоторых руководящих работников ИНО. Следующий абзац доклада Сталину был посвящен «Кротову».

«К настоящему моменту – по линии ИНО ОГПУ – получено сообщение от нашего агента о работе японской жандармерии по раскрытию советского шпионажа в Японии. Агент в своем донесении перечислил лиц, за которыми жандармы наблюдают, подозревая их в шпионаже в пользу СССР. Среди этих лиц мною обнаружены двое, действительно связанные с нашим военным резидентом, служащим в аппарате нашего военного атташе. По моему приказанию связь с этими лицами прекращена. Два ценных агента нашего посольского резидента (один служит в штабе полка, другой – в штабе дивизии) должны быть переключены на нелегальную связь».

В июне 1934-го у ИНО в Токио был только один агент – «Кротов». Именно он и давал сводки о наблюдении жандармерии. Уже одна такая информация, о которой начальник ИНО счел нужным сообщить на самый «верх», показывала ценность этого источника.

Конечно, и у нового резидента, и у его молодого помощника, особенно сразу после приезда, не все получалось. Были просчеты, ошибки и неудачи. Без этого не обходится работа, тем более в такой сложной, с обилием контрразведывательных органов, и специфической стране, как Япония. В мае 1934-го Косухин встретился в белоэмигрантом Андреевым и, очевидно, пытался завербовать его. Но тут вмешалась японская полиция, агентом которой был Андреев, и задержала Косухина во время встречи. Конфликт удалось погасить, и после вмешательства посольства Косухин был освобожден. Случай был редкий, и подробную шифровку тут же отправили в Москву. В столице события пошли по накатанной колее. Руководство ИНО 20 мая направило спецсообщение руководству ОГПУ с подробным описанием токийских событий. «Наверху» отреагировали мгновенно. В тот же день в ИНО был отправлен ответ, адресованный заместителю начальника ИНО Слуцкому и помощнику начальника ИНО Горожанину: «Косахову и Журбе немедленно запретите вести в Токио какую бы то ни было агентурную работу и недели через две отзовите в СССР. Дайте указание нашей резидентуре прекратить сношения с Андреевым». В тот же день Артузов ознакомился с ответом. Он был против отзыва двух сотрудников и ослабления состава резидентуры. Возможно, ему удалось договориться с Аграновым и доказать ему, что необходимости в срочной эвакуации нет. Может быть, именно этой договоренностью объясняется его резолюция Слуцкому на ответ Агранова: «Яков Саулович, при запрещении вести агентурную работу – полагаю, что отзывать не следует. При всех условиях нам надо там иметь человека для выполнения наших внутренних заданий (надзор и охрана от провокаций)». Косухин и Шебеко остались в Токио и продолжали работать. Но запрет на ведение агентурной работы оставался в силе. По воспоминаниям Гудзя, только через полгода ему удалось убедить Москву снять запрет и продолжить агентурную работу.

Конечно, деятельность резидента не ограничивалась только работой с «Кротовым», хотя подготовка и проведение встреч, получение, фотографирование и возвращение материала и его всесторонний анализ отнимали много времени. Но это была повседневная текущая работа резидента, для которой он и был послан в Токио. Но иногда при непредвиденных обстоятельствах приходилось заниматься и другими делами и участвовать в проведении, выражаясь современным языком, «операций влияния». Одна из таких операций проводилась в 1934 году и связана она была с деятельностью бывшего резидента «Павла».

Переговоры о продаже КВДД, которые велись в Токио, затягивались по вине японской стороны. Япония предлагала крайне низкую цену, абсолютно несоответствующую реальной стоимости этого крупнейшего транспортного предприятия. Переговоры зашли в тупик, а обстановка на месте (в Маньчжурии) обострилась до предела. Фактически переговоры были прерваны, и ни одна из сторон не хотела сделать первый шаг к возобновлению переговоров. Москва настаивала на том, чтобы наши дипломаты проявили максимум своих способностей для скорейшего завершения переговоров и в то же время обеспечили продажу по оптимально установленной цене. Алексеев сообщил Гудзю, что в интересах дела, затяжка которого чревата огромными потерями, он намерен использовать свое личное знакомство с одним чиновником японского МИДа, который якобы симпатизирует Советскому Союзу, но его смущает то, что он формально не может предпринять такую акцию без санкции советской части совместной комиссии по переговорам, а она на это не пойдет. Алексеев обратился к Гудзю с просьбой быть как бы соучастником его обращения к знакомому чиновнику, чтобы в случае удачи, то есть получения необходимой информации, сослаться на него как на источник сведений, полученных якобы от агента «X». Информатор сообщил, что если Советский Союз выйдет с предложением возобновить переговоры, то японская сторона выразит согласие и примет предложение Советской стороны о цене продажи КВЖД. После этого Советская сторона, отбросив соображения престижа, вышла с предложением о продолжении переговоров. Японская сторона ответила согласием, и переговоры были успешно завершены.