Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Горбунов cтр.№ 51

В связи с отъездом в другой конец огромной страны у них возникло много проблем. Но основная проблема – как работать на новом месте, в специфических сибирских условиях, какими методами пользоваться в контрразведывательной деятельности, что взять на вооружение из опыта прошлого. Причем взять на вооружение и применять так, чтобы исключить возможность ошибок и провалов в борьбе против японской разведки. А эту разведку и в Москве, и в Иркутске считали сильной, опытной, профессиональной, с большим стажем борьбы еще со старой Россией. Поэтому в борьбе с будущим серьезным противником нужно было использовать все то, что было накоплено ОГПУ в 1920-е годы и в начале 1930-х годов.

Какой же информацией они могли воспользоваться в своей повседневной работе в Иркутске?

Довольно полная осведомленность имелась об органах японской разведки в Маньчжурии, их структуре и руководящих сотрудниках, например, таких, как начальник военной миссии в Харбине полковник Камацубара, бывший военный атташе Японии в Москве и будущий генерал-лейтенант и командир 23-й пехотной дивизии, разгромленной на Халхин-Голе в августе 1939 года. Или сменивший его Канда Масатанэ, начальник военной миссии в городе Маньчжурия, капитан Обара и другие. Были собраны точные сведения о лидерах и активистах белой эмиграции в Маньчжурии, сотрудничавших с японской разведкой и совмещавших разведывательную и диверсионную деятельность с попытками одновременно проводить и контрреволюционную работу среди населения Сибири и Дальнего Востока. В Иркутске обладали подробной информацией о генерале Шильникове, полковнике казачьих войск Кобылкине, бывшем начальнике контрразведки атамана Семенова Сипайло, лидере русской фашистской партии Родзаевском и многих других. Располагали чекисты и фотокопиями японских документальных материалов. Вся эта информация была тщательно изучена Гудзем и Агаянцем. Перед отъездом в Иркутск Артузов познакомил их с самыми последними документами японской разведки, которыми он располагал к тому времени. Такая обширная информация помогла разрабатывать результативные комбинация против японской разведки в Маньчжурии.

В один из морозных январских дней 1932 года Транссибирский экспресс подошел к перрону иркутского вокзала. Телеграмма об отъезде была послана, и чекистов встречали. После необходимых хлопот об устройстве и жилье первая встреча с начальником Особого отдела. Беседа была дружеской, теплой. Вспомнили Москву, товарищей, с которыми работали в центральном аппарате. Сразу же был решен вопрос о работе в Иркутске. После тщательных размышлений и взвешивания всех «за» и «против» Гудзю с учетом его опыта работы было предложено возглавить отделение по борьбе со шпионажем, а Агаянцу – отделение по борьбе с контрреволюцией.

Работа Гудзя в этом отделении была творческой, интересной, во многой самостоятельной. Можно было в полной мере проявить свои знания и опыт, накопленные за девять лет работы в Москве. Привлекала и сложность работы. Противник – японская разведка – был сильным, опытным, но со своими недостатками, которые нужно было использовать. База шпионажа и диверсий, созданная после оккупации Маньчжурии, способствовала активизации его деятельности против Забайкальского района, являвшегося одним из основных направлений во всех стратегических планах японского генштаба. На главных направлениях разведка всегда идет впереди армии, так что можно было помериться силами с серьезным противником. Привлекала и большая самостоятельность в работе. В то время начальник контрразведывательного отделения подчинялся только начальнику Особого отдела и Полпреду. Выбор был сделан, и в дальнейшем Борис Игнатьевич ни разу не пожалел об этом за время двухлетней работы в Восточной Сибири.

Когда принимались дела отделения, то Борисов обратил внимание Гудзя на тоненькую папку. На обложке надпись: «Мечтатели». В папке всего несколько документов. Это была легендированная разработка, имевшая зацепку с выходом на зарубежные белогвардейские организации, действовавшие в Харбине. Борисов считал эту разработку перспективной.

В папке лежали несколько листков, на которых была зафиксирована разработанная под руководством Борисова легенда «Мечтатели». Вот краткое содержание идеи, которая была положена в основу создания «контрреволюционной организации» в Забайкалье, по воспоминаниям Гудзя.

В Иркутске изредка встречаются интеллигентные люди, внешне обыкновенные советские служащие, нормально выполняющие возложение на них обязанности. Среди них Кобылкин – бывший полковник казачьих войск, офицер колчаковской армии, сражавшийся с красными. Его младший брат Иннокентий, есаул белой армии, ушел в Маньчжурию. Старший Кобылкин тоже имел такую возможность, но не использовал ее, полагая, что советская власть не надолго, надо будет как-то пережить временный успех красных, а потом видно будет, куда кривая вывезет.

Было решено начать переписку с братом, сначала сугубо личного характера и невинного содержания, но переправлять эти письма в Маньчжурию через проводника почтового вагона экспресса Москва – Маньчжурия, чтобы избежать цензуры и сразу же показать маньчжурскому адресату свои возможности. Постепенно в письмах должны появляться отдельные фразы и мысли, указывающие на тяжесть жизни в советских условиях, на то, что общения с «близкими по духу» затруднены, хотя все же происходят, и эти люди с полуслова понимают друг друга. В письмах должен постепенно проявиться интерес к жизни старых друзей, ушедших в Маньчжурию, и желание обменяться подлинными мыслями. В письмах должно было отразиться, конечно не сразу, и некоторое улучшение материального положения, и что с властью дело обстоит не просто, часть интеллигенции стоит на стороне Советов, но многие терпят через силу.

В разработанной легенде была отражена мысль о том, что старая интеллигенция замкнулась в своем недовольстве и по-прежнему напугана и всего боится. Смакует молча неудачи власти в строительстве народного хозяйства и если может, то не помогает, саботирует, но это опасно – доносчиков хоть пруд пруди, люди друг другу не доверяют. И все же есть люди, которые не теряли надежду на возврат старых порядков. Появилась молодежь, вместе со своими отцами-кулаками недовольная коллективизацией и раскулачиванием. Эта молодежь бурлит, есть смельчаки, готовые на дело, но они разбросаны по глухим местам Забайкалья.

Такая разработка легенды учитывала реальную обстановку, сложившуюся в Восточно-Сибирском крае: трудности и перегибы при коллективизации, большая прослойка зажиточного забайкальского казачества, множество недовольных советской властью колчаковских и семеновских офицеров, имевших родственные связи в Маньчжурии. Работа над письмами должна была быть вдумчивой и осторожной. Особых иллюзий не создавать, но дать понять эмигрантам, что есть еще огонек среди ближних. И если они об этом расскажут японцам, то те могут заинтересоваться такой связью и пойти на ее развитие. На это при составлении легенды и рассчитывали.

Эта легенда должна была обрасти людьми. И теми, кого можно было включить в «контрреволюционную организацию», и теми, кто помогал бы чекистам, оставаясь в тени. Люди не должны были вызывать ни малейших сомнений: ни у руководящих деятелей белогвардейских организаций в Маньчжурии, ни у их хозяев из японских военных миссий. Подбором таких людей и развертыванием мероприятий, по легенде, с учетом меняющейся оперативной обстановки и должен был заняться новый начальник иностранного отделения Особого отдела, приехавший в Иркутск в начале 1932 года.