Заговор графа Милорадовича - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Брюханов cтр.№ 138

Константин Павлович реагировал весьма резво, отправив 22 декабря ответное письмо: «Я с живейшим интересом и серьезнейшим вниманием прочел сообщение о петербургских событиях, которое Вам угодно было прислать мне; после того, как я трижды прочел его, мое внимание сосредоточилось на одном замечательном обстоятельстве, поразившем мой ум, а именно на том, что список арестованных заключает в себе лишь фамилии лиц, до того неизвестных, до того незначительных самих по себе и по тому влиянию, которое они могли оказывать, что я смотрю на них только как на передовых охотников, или застрельщиков, дельцы которой остались скрытыми на время, чтобы по этому событию судить о своей силе и о том, на что они могут рассчитывать.

Они виновны в качестве добровольных охотников, или застрельщиков, и в отношении их не может быть пощады, потому что в подобных вещах нельзя допустить увлечений, но равным образом нужно разыскивать подстрекателей и руководителей и, безусловно, найти их путем признания со стороны арестованных. Никаких остановок до тех пор, пока не будет найдена исходящая точка всех этих происков, — вот мое мнение, такое, каким оно представляется моему уму…» — в последнем цесаревичу не откажешь, равно как и в том, что сам он не имел прямого отношения к организации происшедшей трагедии. Однако, его надежды вывести на чистую воду настоящих виновных остались только мечтаниями — Николай поступил совсем по-другому.

Гигантская куча трупов, сооруженная в центре столицы (чисто фигурально, конечно), и небольшая кучка на полях Украины перевернули всю политическую ситуацию. Вместо хитроумной имитации верности присяге получилась недвусмысленная демонстрация неприглядного политического злодейства. Оставить такое преступление безнаказанным было невозможно — и никакие ссылки на верность присяге Константину и на якобы неведение о действительном состоянии дел в императорской фамилии уже помочь не могли. Теперь, казалось бы, руководители заговора должны были ответить по заслугам. И, однако, такого ответа по существу также не произошло.

Что касается позиции, занятой подследственными, то она диктовалась ярко выраженным стремлением к спасению. Теперь уже многолетний прежний заговор выглядел меньшим злодеянием, чем совершенное множество убийств, и позволял снизить удельный вес личной вины вождей 14 декабря, растворив ее в громких словесных преступлениях их прежних соратников по заговору. Именно по инициативе руководителей мятежа на следствии разверзлись потоки самообвинений в преступной заговорщицкой деятельности, продолжавшейся долгие годы, а в первые ряды преступников вышли трепачи типа Якушкина и Якубовича, превратившиеся в завзятых злодеев! При этом существеннейшим образом были смещены акценты в оценке того, что же действительно произошло, и оказались плотно скрыты настоящие злодеяния, приведшие к кровопролитию!

Почему же вождям декабристов удалось навязать такую линию и следствию, и суду? Потому что они нашли заинтересованного сообщника, не принадлежащего к их числу.

Сам Николай I принимал участие в следствии. Скрытые мотивы его поведения так и остались скрытыми, но отметим то, что лежало на поверхности и бросилось в глаза современникам — включая резко осуждавшим его Герцену и Огареву.

Натерпевшись страхов накануне и в самый день 14 декабря, царь не обнаружил душевного благородства для лояльного и просто приличного отношения к поверженным противникам: кричал на арестованных, угрожал, топал ногами и т. д. — словом, вел себя именно так, как вел бы себя всегда раньше с подчиненными офицерами, если бы не встречал неприкрытого сопротивления. Получается, что ребенок дорвался, наконец, до любимой, но запретной игры!

Доходило до сцен курьезных и почти смешных, если бы они не были трагически серьезны. Огарев пересказывает эпизод столкновения императора с Якушкиным, сознавшимся в давнем намерении к убийству Александра I, но отказавшегося от дальнейших подробных показаний: ««Да знаешь ли, перед кем ты стоишь? — закричал государь. — За то, что ты государю не говоришь правды, если бы и я тебя помиловал, то на том свете Бог тебя не простит». — «Да ведь я в будущую жизнь не верю», — отвечал спокойно Якушкин. — «Вон отсюда этого мерзавца», — закричал Николай», — и т. д. Всем своим поведением Николай задал тон разбирательству и осуждению.

Разумеется, Николая никак не могла обмануть почти детская уловка, к которой прибегли руководители мятежа, пытаясь распространить ответственность на массу совершенно невинных людей. Но лично Николая вполне устроила такая подмена одного преступления другим: разбираться в тончайших интригах и хитроумных обманах, приведших к массовому кровопролитию, и мотивах всех виновных и подозреваемых — это означало бы необходимость и разобраться во всех возникших обстоятельствах, т. е. осветить всю картину, нарисованную нами выше, и пролить свет на еще более неприятные факты, о которых мы расскажем ниже. При этом нельзя было бы обойтись без разоблачения хитроумных действий, совершенных умершим Александром I, далеко не безупречного поведения его братьев Константина и Николая и самого факта государственного переворота, совершенного Милорадовичем 27 ноября.

Декабристы были виновны в происшедшем, но не они одни, и тем более не они должны были быть главными подозреваемыми, как совершенно справедливо отметил Константин Павлович. Но если бы дали этим подследственным волю в свободных объяснениях случившегося, то они стали бы все валить на Милорадовича, на Константина, на покойного императора и на него самого — Николая I; такие претензии действительно фактически наличествовали в мотивировках поступков декабристов прямо накануне восстания и в их позднейших мемуарах.

Очень же важным было то, что вся ситуация, приведшая к самой возможности мятежа, была в далеко не последней степени следствием трусости и никчемности наследника престола, позволившего 27 ноября 1825 года совершить Милорадовичу явное насилие над собой и над всей Россией. Вот этого-то никак не желал допустить Николай I!

В свою очередь, это прекрасно поняли лидеры декабристов. Состоялось что-то вроде безмолвного соглашения: декабристы не заостряли внимания следствия на неприглядных моментах поведения царя и его родственников, а он в свою очередь не давил на выяснение и уточнение индивидуальной вины непосредственных инициаторов и руководителей восстания. Погибший Милорадович и вовсе стал неприкасаем для обвинений с обеих сторон.

Зато рычащий и кричащий император сразу смолкал, как только подследственные начинали притягивать к делу посторонних людей, а последние, стараясь уйти от обвинений, в свою очередь открывали все новые и новые подробности давно прошедших разговоров.

Сам Николай мотивировал свою линию следующим образом: «Моя решимость была, с начала самого, — не искать виновных, но дать каждому оговоренному возможность смыть с себя пятно подозрения. Так и исполнялось свято. Всякое лицо, на которое было одно показание, без явного участия в происшествии, под нашими глазами совершившемся, призывалось к допросу; отрицание его или недостаток улик были достаточны к немедленному его освобождению. /…/