Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Полторанин cтр.№ 81

Не сразу я догадался, что трюк с заявлением — театральная постановка. Неплохо продуманная, в том числе, и психологически. Еще два дня назад дешевый шантаж, попытка взять «на испуг» только подзадорили бы депутатов. Но съезд уже занимался другими вопросам — заявление правительства о коллективной самоотставке застало его врасплох. Депутаты перекипели, всю злость свою выплеснули с трибуны.

Теперь им сказали, что с жесткостью в постановлении перебрали, чем довели правительство до политического самоубийства. А сформировать в спешке хороший состав нового правительства — не получится. Надо искать компромисс. И съезд проголосовал за подготовленную его вождями декларацию, позволившую правительству игнорировать ранее принятое постановление.

Правительство и курс реформ были сохранены. Ельцин потирал руки.

Я не забыл о том, что он просил ему помогать. И понимал — помогать можно по-разному. Лучше всего было выбрать такую позицию, когда ты должен привлекать независимых толковых специалистов к выработке экономической политики. Возможно, их авторитетное мнение способно поколебать уверенность упрямого Ельцина в том, что он затевает. Тогда была недоступна и четверть нынешней информации — оставалось смотреть на поведение президента некрасовскими глазами: «Мужик что бык: втемяшится в башку какая блажь…»Еще в декабре 91-го (в январе намечалась либерализация ЦБ) я упросил бригаду ученых — Валерия Чурилова, соперничавшего на первом съезде с Хасбулатовым при выборе Ельциным себе главного зама, профессора Владимира Бакштановского и Юрия Медведева, с которым подружился в АПН — провести деловую прогноз-игру. Игрой она только называлась, а в принципе — это моделирование последствий тех или иных решений государственных органов. Прогнозированием бригада занималась не первый год, точность ее предсказаний была очень высокой.

Сначала мы должны были достичь единства в понимании целей реформ — для чего они необходимы обществу. Не для того же, чтобы обогащать одних за счет ограбления остальных. Тогда это не реформы, а бандитский налет на страну. Тогда «реформаторы» ставят себя вне закона.

Единства достигли.

Благотворные реформы — это поиск и установка баланса в разбалансированном государстве. Это создание равновесия между интересами центра и интересами регионов, между интересами фирм, предприятий, акционерных компаний и интересами всей экономики, между интересами личности и интересами общества, государства. Перекосы в какую-то сторону, тем более, преднамеренные, из корыстных побуждений «балансеров» только способствуют негативным процессам.

В студиях телекомплекса «Останкино» мы собрали больше сотни ученых, директоров, инженеров, экономистов, банкиров из разных регионов России. И поручили им смоделировать ситуации на конкретных примерах, если: отпустить цены до приватизации, провести обвальное или поэтапное разгосударствление собственности; государство полностью уйдет из экономики или останется по убывающей регулятором перестроечных процессов и т. д.

Люди работали двое суток: анализировали, считали, прикидывали последствия для своих регионов, для страны в целом. И выдавали рекомендации. Большая группа телеоператоров снимала все это действо на пленку.

После урезания длиннот и монтажа получился материал для просмотра на четыре часа. Предсказано было все, что потом обрушилось на Россию. Но главное, участники Игры предлагали пути — как безболезненнее для народа сменить экономическую политику. Доброкачественные реформы — это приобретения для большинства, а не потери. Если наоборот, тогда мы имеем дело с контрреволюцией.

Кассеты я принес к Ельцину — у него выпрашивал деньги на Игру. И предложил организовать в ближайший из вечеров коллективный просмотр материала правительством.

— А что они у вас там наговорили? — поинтересовался президент.

Я начал рассказывать. Он слушал минут десять, потом сказал:

— Сплошная чернота. Передайте кассеты Бурбулису — пусть они определятся с Гайдаром.

Бурбулис был первым вице-премьером и материалом заинтересовался. Но, переговорив с Егором Тимуровичем, остыл. И засунул пленки куда-то подальше. Больше я их не видел. Просмотра не было — сколько ни напоминал.

Равнодушное отношение к судьбе России — теперь привычное состояние нашего общества. Ельцину с Путиным удалось-таки вынуть из нации стержень меньше чем за одно поколение. Не без огрома-а-адной помощи подручного московско-питерского бомонда.

А тогда люди поверили в добрые намерения новой власти, еще не догадывались о ее истинных целях и активно несли в кабинеты чиновников свои предложения по обустройству России. Поскольку у «розовых мальчиков» ходоки получали от ворот поворот, они шли к тем, кто имел прямой выход на Ельцина.

Мне пришлось даже зачислить в штаб министерства аналитика — лауреата Ленинской премии. С ним мы отбирали, на наш взгляд, ценные предложения, обобщали их и выводы излагали в записках президенту. С записками я направлялся к Ельцину. Он читал, затем авторучкой выводил угловатым почерком поручение: «Е.Т. Гайдару. Прошу рассмотреть». Все записки исчезали бесследно, как самолеты в Бермудском треугольнике — не попадали в струю.

7

Последней моей настырной попыткой помочь реформатору-президенту была поездка в Японию. Ее предложил мне сам Ельцин — что-то таинственное для него крылось в той силе, которая подняла за короткое время бедную островную страну до уровня великих экономических держав. Все-таки оставалось в Борисе Николаевиче русская зависть к успехам соседей.

Япония после 45-го года начинала с нуля. Американцы сожгли напалмом ее города, включая Токио (все они были деревянными), и отказались предоставить помощь по плану Маршалла. А у страны — ни полезных ископаемых, кроме небольших запасов каменного угля, ни земли для сельхозобработки: 85 процентов территории занимают горы. В этих горах, вырыв себе миллионы нор-пещер, и ютилась вся нация после поражения в войне.

Оставалось только собирать на склонах траву для еды, да и та после атомных ударов по Хиросиме и Нагасаки была заражена радиацией во многих местах. Выпуск промышленной продукции составлял всего 28 процентов от довоенного уровня.

Не сравнить стартовые позиции ельцинской России с Японией — у Федерации была фора лет в пятьдесят. Объединяли нас только гипертрофированная военная индустрия (разрушенная у самураев американскими бомбардировками) и оккупационная администрация. Там — официально назначенная и признанная западным миром команда генерала Макартура, действовавшая на правах победителя, здесь — замаскированная структура Бнай Брита под псевдонимом Международный валютный фонд, диктовавшая политику реформ через представителей — аборигенов.

Японцы часто используют понятие «ошибки рынка». Свободному рынку вообще сопутствуют серьезные кризисы. А в транзитной, переходной экономике, где регуляционные рычаги старой системы демонтируются, а прочная новая институциональная база не создана, — образуется опасный провал, безвластье механизмов развития. И сразу снимать конвой государства с режима перестройки экономических процессов — самоубийственный шаг.