Заговор Горбачева и Ельцина. Кто стоял за хозяевами Кремля? - читать онлайн книгу. Автор: Александр Костин cтр.№ 159

С уходом десантников генерала Лебедя, штурма Белого дома не последовало, хотя напряжение час от часу нарастало, поскольку служба охраны президента России располагала полной информацией о действиях военных.

Продолжим цитирование А. Коржакова:

«Самой страшной оказалась вторая ночь (с 20 на 21 августа. — А. К.). Приходили офицеры КГБ, предупреждали нас о грядущем штурме по телефону. Даже с «Альфой» мы поддерживали связь. Бойцы группы сообщили, что сидят в полной готовности и ждут приказа.

Накануне я рассказал президенту о предложении американцев (о возможности предоставления президенту политического убежища. — А. К.).

— Борис Николаевич, если что-то произойдет, я вас разбужу. У нас два пути. Либо спуститься в подвал и выдержать несколько дней осады. Потом мы там сами, без посторонней помощи погибнем. Либо поедем в американское посольство. В нем можно скрываться долго и всему миру рассказывать о событиях в России.

Ельцин выслушал мои доводы и произнес только одно слово:

— Хорошо.

Я его ответ истолковал так: как решите, так и поступим» [400] .

В ту ночь они приготовились к последнему и решающему бою. Даже человеку несведущему в военной науке было ясно, что любое сопротивление бессмысленно.

Первым не выдержали нервы у предсовмина Силаева. Он распустил по домам работников аппарата и трагическим тоном объявил Ельцину, что пусть лучше его возьмут дома, чем он погибнет в кровавой мешанине. «Сегодня ночью с нами будет покончено, — воскликнул отважный премьер. — Прощайте!»

Это малодушие Ельцин припомнит Силаеву очень скоро: уже через месяц его отправят в отставку… [401]

Решающую ночь Борис Николаевич провел в своем кабинете. На случай штурма был разработан план его срочной эвакуации в американское посольство, расположенное неподалеку. Американцы даже специально держали открытыми задние ворота, но Ельцин в последний момент от спасения отказался.

Когда раздались первые выстрелы, президент крепко спал прямо в одежде. Он даже ничего не успел понять, как Коржаков растолкал его и, спустив на лифте в гараж, посадил в машину.

«И тут Ельцин спрашивает:

— Подождите, а куда мы едем?

Видимо, только сейчас он окончательно проснулся.

— Как куда? — удивился я. — Американское посольство. Двести метров, и мы там.

— Какое посольство?!

— Борис Николаевич, я же вам вчера докладывал, что у нас есть два пути: или к американцам, или в свой собственный подвал. Больше некуда.

— Нет, никакого посольства не надо, поехали обратно.

— Ну вы же сами согласились с предложением американцев, они ждут, уже баррикаду разгородили!!!

— Возвращаемся назад, — твердо заявил Ельцин» [402] .

Максимум, в чем удалось его убедить, так это спуститься в бомбоубежище, где и провел он всю ночь до рассвета, снимая стресс излюбленным своим методом.

Пресс-секретарь президента Павел Вощанов признавался позднее, что именно в ту ночь окончательно принял для себя решение уйти в отставку.

«Люди искренне решили защищать демократию, своего президента. Сидели на ступенях, жгли костры. А там был накрыт стол, и Борис Николаевич с ближайшим окружением «расслаблялись», ожидая разрешения ситуации. Когда я увидел это — мне не по себе стало…» [403]

Впрочем, у Ельцина имелась уважительная причина. Он «расслаблялся», веря, что это — последнее в его жизни застолье.

И то, что остался он в Белом доме накануне обещанного штурма, поступок — надо признать — довольно отчаянный. Впрочем, другого пути у Ельцина попросту не оставалось. Если б в ту ночь он дрогнул и сбежал в американское посольство, бросив десятки тысяч своих сторонников на произвол судьбы, его политическая карьера на этом и закончилась бы. Продолжая революционные аналогии, в истории страны Ельцин навсегда остался бы вторым Керенским — только что без женского платья, хотя тот же Коржаков и предлагал загримировать его, приклеив парик и усы: «Я, кстати, недавно разбирал свои вещи и неожиданно нашел эти исторические усы с париком. Почти как новенькие.

Эту идею с гримом я почерпнул когда-то из фильмов про Ленина. Подумал: вдруг нам тоже придется уходить от слежки. У знакомых артистов взял театральный набор. У меня были с собой 34 парика и всевозможные накладные усы: висящие, торчащие. Но Ельцин их ни разу так и не примерил» [404] .

Б. Ельцин и сам упоминает об этом театральном реквизите: «Почти все, находившиеся в Белом доме, понимали, что по логике вещей, штурм должен быть. Штурм был просто необходим этим проклятым путчистам…

Поэтому охрана собиралась спасать Президента. Я знал, что Коржаков придумывает один вариант за другим и отрабатывает каждый, пытаясь найти самый нужный… Например, я узнал, что он заказал для меня в гримерной театра на Таганке бороду, парик, усы…

…И внутри, и вокруг Белого дома у многих нервы не выдерживали. А кто-то просто не умел себя вести в подобной ситуации или не знал — как нужно. Были истерики. Было довольно много пьяных… Вообще любая толпа — вещь обоюдоострая. Мы пытались ею управлять, но не все ведь было нам подвластно. Я это понимал, и каждая минута ожидания давила на меня, как стопудовая гиря» [405] .

Так, сидя за накрытым, ломившимся от коньячно-водочных бутылок, столом коротали эту последнюю ночь в Белом доме Ельцин со своими приближенными. Там, кстати, сидел Юрий Лужков со своей беременной женой.

Пропустили по рюмочке-другой. Вскоре от этого разомлел Гавриил Попов, пришлось дюжим молодцам подымать его наверх. А уборщица жаловалась, что с трудом отмыла помещение после визита Гавриила Харитоновича.

В Кремле обстановка была похожей. Не зря ведь руки дрожали у Янаева на пресс-конференции. И не только у него. Нервы не выдерживали, и гэкачеписты принимали «наркомовскую норму». Тем более что между ними начался раздор. Поздно вечером 19 августа Бакланов сел писать заявление Янаеву. В связи с неспособностью ГКЧП стабилизировать ситуацию в стране он считал свое дальнейшее участие в его работе нецелесообразным. Не дописав заявление до конца, пошел к Янаеву объясняться лично.

Не в своей тарелке чувствовал себя Язов, но к бутылке не прибегал, держался внешне спокойно, уверенно. На его стол ложились все новые и новые доклады из частей, округов.