Советский Союз. Последние годы жизни - читать онлайн книгу. Автор: Рой Медведев cтр.№ 133

Дверь приехавшей группе открыл больной старик – тесть Б. Пуго. «У нас несчастье, – сказал он. – Проходите». Министр лежал в верхней одежде на своей кровати, из его виска шла кровь. У другой кровати сидела его жена. У нее было пулевое ранение также на голове, но она была еще жива, – умерла в больнице, не приходя в сознание. Предсмертные записки они оставили оба. Борис Пуго просил прощения у родных. «Я излишне доверился людям, – писал он. – Я честно прожил всю жизнь». Валентина Ивановна написала еще короче: «Я не могу больше жить. Не осуждайте нас. Позаботьтесь о дедушке. Мама». Следствие констатировало самоубийство. Похороны супругов Пуго прошли в Москве через два дня почти незаметно. Попрощаться с ними к моргу больницы приехали лишь несколько ветеранов, даже гробы было нести некому. Не было и никаких официальных соболезнований и некрологов.

В день похорон Б.К. Пуго и его жены, в субботу, 24 августа, в своем служебном кабинете в доме № 1 Московского Кремля покончил с собой 68-летний Сергей Федорович Ахромеев, маршал и Герой Советского Союза, занимавший тогда пост помощника Президента СССР по военным делам. У Ахромеева не было под рукой оружия, но он уже не мог и не хотел ждать. Он повесился, использовав скрученную вдвое нейлоновую веревку от занавесей, один конец которой он прикрепил к массивной медной ручке высокой кремлевской оконной рамы. В субботу в приемной маршала не было секретаря, и его тело обнаружил только поздно вечером офицер из кремлевской комендатуры, который должен был обойти все вверенные ему помещения. Покойный был в полной военной форме со знаками отличия. Были немедленно вызваны следователи из военной прокуратуры с видеокамерой. В кабинете не было беспорядка, сейфы были закрыты. На столе маршала лежало шесть записок, написанных от руки. Две из них – для родных и близких. Одна из записок была адресована армейским коллегам с просьбой помочь семье и родным в организации похорон. Еще одна записка – с просьбой отдать долги в кремлевской столовой, и деньги лежали рядом. Отдельно лежала записка с объяснением его поступка. «Я не могу жить, когда моя Родина погибает и разрушается все то, что я считал смыслом моей жизни. Мой возраст и вся моя жизнь дают мне право уйти. Я боролся до последнего».

Ахромеев не был членом ГКЧП, он узнал о создании этого комитета лишь утром 19 августа, когда находился с женой Тамарой Васильевной и внуками на отдыхе в Сочи. Но он решил вернуться в Москву, оставив родных в санатории. В Кремле маршал был уже вечером 19 августа, и в 22 часа он встретился с вице-президентом Г. Янаевым. Ахромеев сказал, что он поддерживает Обращение ГКЧП и готов помогать. Ночь он провел на своей даче, где жила его младшая дочь со своей семьей. Весь день 20 августа Ахромеев работал в Кремле и в здании Министерства обороны, собирая информацию о военно-политической обстановке в стране. Ночевал он в своем кабинете – на раскладушке. Отсюда он звонил своим дочерям и жене в Сочи.

Поражение ГКЧП определилось 21 августа, но Ахромеев понял это еще раньше. 22 августа он узнал о возвращении Горбачева, об аресте министра обороны Д. Язова. С Горбачевым Ахромеев не встречался. Он начал готовить свое письмо Горбачеву, а также текст выступления на сессии Верховного Совета, которая была намечена на 26 августа. В его записной книжке, которую потом отдали родным, было на этот счет много записей. «Почему я приехал в Москву из Сочи? Никто меня не вызывал. Я был уверен, что эта авантюра потерпит поражение, а приехав в Москву, лично убедился в этом. Но с 1990 г. наша страна идет к гибели. Горбачев дорог, но Отечество дороже! Пусть в истории хоть останется след – против гибели такого великого государства протестовали!» По свидетельству дочерей маршала Натальи и Татьяны, вечером 23 августа их отец не выглядел подавленным. Все собрались за ужином, купили большую дыню, обсуждали последние события. Маршал отправился в Кремль в 9 часов утра, обещал вечером погулять с внучками. Уже из Кремля говорил с Татьяной о встрече матери, она возвращалась в Москву в 3 часа дня. Но уже через час после этого разговора Ахромеев был мертв. Как можно судить по запискам, маршал думал о самоубийстве уже 23 августа, но были какие-то колебания. Но именно вечером 23 августа Б. Ельцин подписал в присутствии Горбачева указ о приостановлении деятельности КПСС в Российской Федерации. Поздно вечером в этот же день и в ночь на 24 августа происходил захват манифестантами зданий ЦК КПСС на Старой площади. Эпизоды этих событий можно было видеть по телевидению, а Ахромеев мог знать и больше. Некоторые из друзей Сергея Федоровича считали, что именно запрет КПСС и поведение Горбачева стали последней каплей – слишком необычным для военного был избранный им способ самоубийства.

Маршал Ахромеев был достойным военачальником и пользовался большим уважением в армии и в партии. Он начал войну в 1941 г. помощником командира взвода морской пехоты, а завершил ее командиром батальона. В 1979 – 1988 гг. он был первым заместителем начальника, а потом и начальником Генерального штаба и первым заместителем министра обороны СССР. Он руководил планированием военных операций в Афганистане на всех этапах, включая и вывод войск. На переговорах о сокращении вооружений Ахромеев был главным экспертом, и Горбачев признавал, что без Ахромеева эти переговоры были бы менее успешными. Маршал тяжело переживал ту антиармейскую кампанию, которую вела значительная часть прессы в 1989 – 1990 гг., не встречая противодействия у Горбачева. Ахромеев часто выступал по этому поводу на заседаниях Съезда народных депутатов и Верховного Совета СССР. Несколько раз и я беседовал с Ахромеевым на эти темы в его кабинете. Маршал был обескуражен поведением Президента СССР, который перестал давать своему советнику и помощнику какие-либо поручения и постоянно откладывал решение ряда важных армейских проблем, которые Ахромеев считал неотложными. В конце концов Ахромеев подал еще в июне 1991 г. прошение об отставке, но Горбачев медлил и с решением этого вопроса. В своем кабинете Ахромеев давал волю эмоциям, которые в другой обстановке он сдерживал.

О самоубийстве маршала телевидение сообщило вечером 25 августа. Немного подробнее сообщалось уже в газетах 26 августа, но со ссылкой на Генеральную прокуратуру СССР. В коротком извещении говорилось, что идет следствие. Никакого некролога не было и после 26 августа. Ни президент страны, ни новый министр обороны СССР маршал авиации Евгений Шапошников не выразили по поводу смерти Ахромеева никаких публичных соболезнований. Наибольшее внимание к судьбе маршала проявил американский адмирал Уильям Д. Кроув (У. Крау), который во времена Р. Рейгана занимал пост председателя Комитета начальников штабов США, – в Америке это высший пост для профессиональных военных. У. Кроув провел много времени с Ахромеевым на разного рода переговорах по военным вопросам и проникся к нему глубоким уважением. Адмирал несколько раз пытался дозвониться до родных Ахромеева в Москву, но неудачно. В конце концов он попросил знакомых ему американских журналистов в Москве разыскать в советской столице жену и дочерей покойного маршала и выразить им соболезнование. Он попросил также возложить от его имени венок на могилу своего коллеги. Именно адмирал У. Кроув написал первый большой некролог, посвященный памяти маршала С.Ф. Ахромеева и опубликованный в сентябре 1991 г. в американском журнале «Тайм». «Маршал Сергей Ахромеев, – писал адмирал из США, – был моим другом. Его самоубийство – это трагедия, отражающая конвульсии, которые сотрясают Советский Союз. Он был коммунистом, патриотом и солдатом. И я полагаю, что именно так сказал бы он о себе сам. При всем своем великом патриотизме и преданности партии Ахромеев был современным человеком, который понимал, что многое в его стране было ошибкой и многое должно быть изменено, если Советский Союз намерен и впредь оставаться великой державой. Он прилагал большие усилия, чтобы снизить напряженность между вооруженными силами наших двух стран. В 1987 г. маршал Ахромеев впервые посетил Вашингтон. Он приехал вместе с Горбачевым на подписание Договора об уничтожении ракет средней и меньшей дальности. Я пригласил его в Пентагон. Когда спустя два дня он приехал на завтрак, он был один. Начальник советского Генерального штаба вступил в лагерь противника без охраны и свиты помощников. Это была впечатляющая демонстрация уверенности в себе. В 1989 г. он сказал мне, что недооценил глубину неудовлетворенности в его стране. Несмотря на его желание перемен, он не предвидел, куда приведут реформы в будущем. Год назад мы опять встретились в Москве. «Не вы разрушили Коммунистическую партию, – сказал он мне. – Это сделали мы сами. И пока это происходило, мое сердце разрывалось тысячу раз в день. Испытываешь гнетущее чувство, когда тебе говорят, что все, ради чего ты работал и боролся 50 лет, неверно», – продолжал он. Он был предан идеалам коммунизма и очень гордился тем, что все, что у него было, ненамного превосходило то, что он носил на себе. Его узкие представления о капитализме были причиной нашего самого жаркого спора. В конце концов, он не смог примирить свои противоречивые убеждения с тем, что захлестывало его. Это не умаляет его вклада в контроль за вооружениями, в создание более конструктивных советско-американских отношений и в уменьшение напряженности, сковывавшей наши страны 45 лет. Это был человек чести». Статья в «Тайм» сопровождалась фотографией – маршал Ахромеев и адмирал Кроув стоят рядом на военных учениях, наблюдая за воздушным десантом. Это были самые масштабные военные учения в 80-е гг., которые проводились в США с 6 по 10 июля 1988 г. и охватывали территорию нескольких штатов: Северной Каролины, Техаса, Южной Дакоты. Были показаны действия крупных подразделений сухопутных войск, ВВС и ВМС США и их взаимодействие. Как профессиональный военный С. Ахромеев был восхищен, но как патриот удручен. В Советском Союзе он уже не мог показать американским профессионалам подобной картины. В нашей армии уже начался процесс глубокой «перестройки». Для военной организации, для оборонной промышленности и для всей экономики она обернулась не прогрессом, а деградацией. Об этом, хотя и не полностью, Ахромеев успел написать в 1991 г. небольшую книгу, совместно со своим другом дипломатом Георгием Корниенко. Их книга «Глазами маршала и дипломата» вышла в свет в 1992 г., и на титульном листе имя маршала было обведено траурной рамкой.