Сталин. Битва за хлеб. Книга 2. Технология невозможного - читать онлайн книгу. Автор: Елена Прудникова cтр.№ 22

И тут нельзя упускать деятельность еще одной организации. Называлась она Союз земельных собственников и сельских хозяев.

Союз земельных собственников существовал в России с ноября 1905 года. После поражения революции его деятельность сама собой прекратилась. Воссоздан он был в ноябре 1916 года, а после Февраля туда стали принимать и крестьян. Параллельно аналогичные союзы начали появляться и на местах. Вскоре это множество организаций оформилось во Всероссийский союз земельных собственников и сельских хозяев (ВСЗС), учредительный съезд которого состоялся все в том же мае 1917 года. Большинство участников съезда составляли крестьяне, имевшие по несколько десятков десятин земли и поневоле оказавшиеся по одну сторону баррикады с помещиками, ибо на их землю также покушались местные крестьянские комитеты.

В начале июля собрался второй съезд ВСЗС. Основной его темой была аграрная программа, по которой «собственники и хозяева» разделились и едва не раскололись. Каждый тянул в свою сторону. Крестьяне требовали отчуждения помещичьих земель, а помещики отстаивали незыблемость своих владений. В конце концов кое-как договорились: помещики кинули мужикам кусок в виде права на отчуждение необрабатываемых и арендуемых крестьянами земель. Вторая позиция лишала их изрядной доли дохода, но по этому вопросу с мужиками спорить не стоило — можно было потерять всё.

Зато по другому решению разногласий не возникло: кто получит эту землю? Съезд решил, что наделяться землей должны только те крестьяне, которые ведут частное хозяйство, и участки передаются им в собственность с правом наследования. Собственники договорились между собой, а общинникам не светило ничего.

После этого надеяться на мир в деревне было смешно.

* * *

Итак, в середине лета на местах начались прямые захваты, очень скоро естественным образом перешедшие в крестьянскую войну — поджоги, разгромы имений, убийства.

Начал Тамбов — знаменитое в смысле крестьянских войн место. 7 сентября в селе Сычевка Козловского уезда люди кулака Романова, арендовавшего помещичье имение, ранили двух крестьян, которые зашли на помещичье поле. Ответ последовал незамедлительно: имение было сожжено, Романов убит.

И покатилось. Через неделю восстание охватило 14 волостей Тамбовской губернии, были разгромлены 54 имения. В ближайшие два месяца в губернии состоялось 193 выступления крестьян, из них 136 сопровождались погромами и захватами. Вскоре пылали уже 79 уездов, и пожар продолжал распространяться. Только в трех губерниях Поволжья — Саратовской, Симбирской и Казанской — за два месяца произошло 570 выступлений.

Правительство попыталось, по рецепту 1905 года, применить против восставших военную силу. Однако, чтобы применить эту силу, её надо иметь. Армия набиралась из той же крестьянской бедноты, и одному Богу известно, что передумали и перечувствовали солдаты, участвовавшие в столыпинском усмирении, какие сны им снились в душных казарменных ночах и что они рассказывали новобранцам. Факт тот, что солдаты отказывались стрелять в народ, а часто и переходили на сторону восставших.

Относительно надежны были только кавалерийские полки — в основном казаки, которые сами опасались за свою землю (на них наседали иногородние, требовавшие равных с казаками наделов) и потому могли понять чувства собственников. Но казачьи поля находились на Дону, где уже формировалась к тому времени Донская республика, так что станичникам было не до русских дел.

О том, до какой степени даже эсеры не понимали происходящего, говорит проект, который 11 октября внес на рассмотрение правительства министр земледелия Маслов. Он совершенно искренне считал: для того чтобы умиротворить крестьян, достаточно издать законы, которые регулировали бы земельные отношения. Причем вопрос о ликвидации частной собственности на землю он даже не ставил; крестьяне должны были арендовать частновладельческие земли; скот и инвентарь также оставались у владельца и не могли использоваться без его разрешения. По сути, это было продолжение столь ненавистной крестьянам столыпинской реформы. Впрочем, масловский проект всё равно не был принят. Жаль. Если бы его одобрили, эсеры стали бы агитировать в его пользу и тем подорвали тем самым свою репутацию на селе, что уберегло бы будущую Советскую республику от многих бед, связанных с данной партией. Правда, вскоре в отношениях власти к народу произошел решительный сдвиг. Временный Совет республики (был и такой орган) в ультимативном порядке потребовал от правительства немедленного решения вопроса о мире и передачи земель земельным комитетам. По сути, это был вотум недоверия Временному правительству (который Керенский тут же послал по известному адресу). Один недостаток имелся у данного решительного проекта: он был выдвинут 24 октября 1917 года. Согласитесь, немножко поздно: к тому времени другая сила заявила о намерении взять власть к завтрашнему дню…

Да что тут предлагать? А то пишут, пишут… Голова пухнет. Взять все, да и поделить…

Михаил Булгаков. Собачье сердце

Ещё раз: самая большая ошибка — это судить о большевиках по тому, что они говорили. Говорить они могли все, что угодно, но советское правительство никогда в угоду теоретическим воззрениям не пёрло поперёк логики событий, проявляя просто потрясающий здравый смысл.

Мелкокрестьянский рай отнюдь не являлся идеалом большевиков — это были народнические и отчасти эсеровские заблуждения. Большевики стояли за крупное хозяйство на земле, организованное по типу завода, и практически сразу начали попытки создания подобных хозяйств — совхозов и коммун. А Декрет о земле шел в прямо противоположном направлении. И тут впору еще раз вспомнить слова Ленина в 1922 году — что многие первые декреты советской власти принимались отнюдь не для исполнения, а, говоря современным языком, чтобы продемонстрировать негодность выбранной популистской модели. За десять лет негодность Декрета о земле продемонстрировали так, что дальше некуда. Во всех положениях: при войне и при мире, в варианте военно-коммунистическом и нэповском, с государственной поддержкой и без неё.

Но пока что стояла осень семнадцатого года, и ситуация предполагала простой выбор: либо правительство узаконит своим решением уже вовсю идущие захваты земель, либо попытается им противостоять — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но зачем противостоять? Права помещиков, Церкви и императорской фамилии большевиков абсолютно не волновали, а повсеместный переход на совхозы в 1918 году они не планировали. Им было легко сделать выбор, которого на самом-то деле и не существовало. И деревня ответила им мандатом доверия.

11 ноября собрался Чрезвычайный съезд крестьянских депутатов. Заседал он две недели, всю дорогу пополняясь. До последнего дня продолжали прибывать делегаты, причем не только от сельских Советов, но и от образованных в армии разнокалиберных крестьянских комитетов — были и такие. Через неделю после начала партийный состав 330 собравшихся к тому времени делегатов был следующий: 195 левых эсеров, 65 прочих эсеров и лишь 37 большевиков. Однако Декрет о земле, приватизировавший программу, в свое время составленную эсерами по крестьянским наказам, сделал свое дело: съезд поддержал решения Второго съезда Советов. Первым из них, напомним, был совершенно бесспорный в глазах всего народа Декрет о мире, вторым — столь же бесспорный в глазах крестьян Декрет о земле, а вот третьим — создание большевистского Совнаркома. Какие бы подводные течения ни бродили в левоэсеровской партии, открыто оспаривать первые два декрета они не рискнули, а признав их, признали и Совнарком.