1953 год. Смертельные игры - читать онлайн книгу. Автор: Елена Прудникова cтр.№ 74

Давайте задумаемся: а что еще должен был сделать Абакумов, получив письмо и указание Сталина его проверить? Да проще простого: встретиться с самой Тимашук! Не обязательно лично - но по ходу проверки ее встреча с кем-то из МГБ должна была состояться непременно. Возможно, работал по этому делу как раз тот самый Суханов. И логично было использовать для проверки (кроме прочих источников, разумеется) и саму Тимашук. В этом случае она, вполне естественным образом, писала бы отчеты в МГБ.

Итак, 7 сентября Тимашук перевели во второразрядную клинику. До сих пор она реагировала на все происходящее незамедлительно, и теперь тоже написала рапорт в МГБ. А 15 сентября она вдруг отправляет еще одно письмо, где тщательнейшим образом излагает историю на Валдае, действия свои и Егорова, и просит о помощи. Адресовано письмо... Кузнецову! И вот вопрос: почему именно ему? Если продолжать жаловаться, логичнее было бы писать Абакумову, Мехлису, в конце концов, даже Сталину. Но почему Кузнецову? Потому что он был начальником Управления кадров? Первое письмо Тимашук вообще собиралась адресовать «на деревню дедушке», то есть просто в ЦК, а тут вдруг такое точное знание, к кому следует обращаться. Быстрая, однако, эволюция!

...В хронике 31 августа есть один неясный момент. Известно, что на вскрытии присутствовали Кузнецов, Попков и Вознесенский. До сих пор предполагалось, что они прилетели вместе с Егоровым. Но в книге Брента и Наумова я наткнулась на упоминание, которое все меняет. Оказывается, Вознесенский приехал на Валдай, когда Жданов был еще жив. Зачем? Может быть, их связывали особо теплые отношения, и Вознесенский, узнав о тяжелом состоянии Жданова, примчался проститься? Может, конечно, и так...

Однако Хрущев все на том же заседании партактива в Ленинграде снова изронил золотое слово: «Очень многие члены Политбюро не уважали Вознесенского за то, что он был хвастлив, груб, к подчиненным людям относился по-хамски». Мог скромный и деликатный Жданов испытывать симпатию к такому человеку? Едва ли...

И сразу возникает еще один вопрос: а это точно, что Кузнецов с Попковым появились там уже после смерти Жданова?

И третий вопрос: имел ли Кузнецов основания не хотеть, чтобы к этому визиту было привлечено особое внимание? Если нет- значит, нет. А если да, то у нас развивается совершенно замечательная интрига.

...Давайте подумаем: что знал и чего не знал Кузнецов о скандале в Лечсанупре? Во многом это зависит от того, в каких отношениях он был со Ждановым и его семьей. Если в хороших, то супруга Жданова, уж верно, рассказала бы ему про споры вокруг диагноза. Если в плохих - нет. Кузнецов должен был знать, что существовала какая-то жалоба, что Егоров собирал совещание, которое признало его правоту, после чего инцидент был исчерпан.

Едва ли Кузнецов вникал в существо конфликта, возможно, даже не знал, что жалоба была адресована в МГБ.

И тут он получает письмо Тимашук, где та подробнейшим образом рассказывает о ходе конфликта.

Док. 10.5. «28/VIII с/г по распоряжению начальника Лечебно-Санитарного Управления Кремля, я была вызвана и доставлена на самолете к больному А. А. Жданову для снятия электрокардиограммы (ЭКГ) в 3 ч.

В 12 час. этого же дня мною была сделана ЭКГ, которая сигнализировала о том, что А. А. Жданов перенес инфаркт миокарда, о чем я немедленно доложила консультантам академику В. Н. Виноградову, проф. Егорову П. И., проф. Василенко В. X. и д-ру Майорову Г. И.

Проф. Егоров и д-р Майоров заявили, что у больного никакого инфаркта нет, а имеются функциональные расстройства сердечной деятельности на почве склероза и гипертонической болезни и категорически предложили мне в анализе электрокардиограммы не указывать на инфаркт миокарда, т. е. так, как это сделала д-р Карпай на предыдущих электрокардиограммах.

Зная прежние электрокардиограммы тов. Жданова А. А. до 1947г., на которых были указания на небольшие изменения миокарда, последняя ЭКГ меня крайне взволновала, опасение о здоровье тов. Жданова усугубилось еще и тем, что для него не был создан особо строгий постельный режим, который необходим для больного, перенесшего инфаркт миокарда, ему продолжали делать общий массаж, разрешали прогулки по парку, просмотр кинокартин и пр.

29/VIII после вставания с постели у больного Жданова А. А. повторился тяжелый сердечный приступ болей, и я вторично была вызвана из Москвы в Валдай. Электрокардиограмму в этот день делать не разрешили, но проф. Егоров П. И. в категорической форме предложил переписать мое заключение от 28/VIII' и не указывать в нем на инфаркт миокарда, между тем ЭКГ явно указывала на органические изменения в миокарде, главным образом, на передней стенке левого желудочка и межжелудочковой перегородки сердца на почве свежего инфаркта миокарда. Показания ЭКГ явно не совпадали с диагнозом "функционального расстройства".

Это поставило меня в весьма тяжелое положение. Я тогда приняла решение передать свое заключение в письменной форме Н. С. Власик через майора Белова А. М. - прикрепленного к А. А. Жданову - его личная охрана.

Игнорируя объективные данные ЭКГ от 28/VIII и ранее сделанные еще в июле с/г в динамике, больному было разрешено вставать с постели, постепенно усиливая физические движения, что было записано в истории болезни.

29/VIII больной встал и пошел в уборную, где у него вновь повторился тяжелый приступ сердечной недостаточности с последующим острым отеком легких, резким расширением сердца, что и привело больного к преждевременной смерти.

Результаты вскрытия, данные консультации по ЭКГ профессора Незлина В. Е. и др. полностью совпали с выводами моей электрокардиограммы от 28/VIII-48 г. о наличии инфаркта миокарда.

4/IX-1948 г. начальник ЛечСанупра Кремля проф. Егоров П. И. вызвал меня к себе в кабинет и в присутствии глав, врача больницы В. Я. Брайцева заявил: "Что я Вам сделал плохого? На каком основании Вы пишете на меня документы. Я коммунист, и мне доверяют партия и правительство и министр здравоохранения, а потому Ваш документ мне возвратили. Это потому, что мне верят, а вот Вы, какая-то Гимашук, не верите мне и всем высокопоставленным консультантам с мировым именем и пишете на нас жалобы. Мы с Вами работать не можем, Вы не наш человек! Вы опасны не только для лечащих врачей и консультантов, но и для больного, в семье которого произвели переполох. Сделайте из всего сказанного оргвыводы. Я Вас отпускаю домой, идите и подумайте!"

Я категорически заявляю, что ни с кем из семьи тов. А. /А. Жданова я не говорила ни слова о ходе лечения его.

6/IX-48 г. начальник ЛечСанупра Кремля созвал совещание в составе академ. Виноградова В.Н., проф. Василенко В. X., д-ра Майорова Г. И., патологоанатома Федорова и меня. На этом совещании Егоров заявил присутствующим о том, что собрал всех для того, чтобы сделать окончательные выводы о причине смерти А. А. Жданова и научить, как надо вести себя в подобных случаях. На этом совещании пр. Егоров еще раз упомянул о моей "жалобе" на всех здесь присутствующих и открыл дискуссию по поводу расхождения диагнозов, стараясь всячески дискредитировать меня как врача, нанося мне оскорбления, называя меня "чужим опасным человеком".