Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая - читать онлайн книгу. Автор: Ричард МакГрегор cтр.№ 19

Для гальванизации системы требовался кризис. К счастью для Чжу, он оказался под рукой в первый же год его премьерства. Азиатская финансовая катастрофа, начавшаяся в середине 1997 г., крепко ударила по китайской экономике и ее скрипучим финансовым институтам. К 1998 г. свыше половины — а если точнее, порядка 57 % — всех займов, выданных Промышленно-коммерческим банком Китая, крупнейшим кредитором страны, оказались безвозвратными. Что же касается банковской системы в целом, то среди кредитов, выданных до 2000 г, доля безнадежных долгов составила 45 %. Наследие многих лет неумелого, а зачастую и коррумпированного менеджмента государственных банков перестало быть бременем для одного лишь Минфина: сейчас это была смертельная угроза для всей экономики.

Покамест система лежала в кризисе, Чжу тихонько достал ленинскую монтировку, чтобы с ее помощью подчинить банки своей воле. Великий централизатор Чжу убедил Политбюро учредить две высшие партийные комиссии для возвращения децентрализованной экономической системы под контроль Пекина. В конце 1990-х гг. эти комиссии, в обоих случаях возглавляемые членами Политбюро, взяли на себя управление финансовой системой всей страны посредством очень простого механизма. Пекинский партийный аппарат в тандеме с Орготделом ЦК КПК отодвинул в сторону региональных «шишек», вернув центру право назначать и увольнять старшее руководство банков и госпредприятий в любой точке КНР. Региональным банковским филиалам, которые отказывались подписываться под программой Политбюро, грозило закрытие. Стратегия Чжу вызывала в памяти пусть грубоватую, но верную поговорку, бытовавшую в годы войны во Вьетнаме насчет «понуждения к миру» вьетконговских деревень силами американских военных. Одним словом, партия решила, что банковских менеджеров надо с самого начала ухватить за причинное место. Не исключено, что после этого они наконец поймут, что к чему.

На поверхности государственная регуляторная система оставалась целостной. Местные банки и региональные надзорные власти выглядели непотревоженными. Но только со стороны, потому что в недрах системы Политбюро создало настоящее параллельное пространство, «могучий, но вместе с тем почти невидимый партийный механизм контроля за финансовым руководством». Ни Чжу, ни Политбюро не озаботились приданием легитимного статуса этим всемогущим партийным комиссиям за счет проведения каких-либо законопроектов через парламент. Не было и официального сообщения об их формировании. Впрочем, тот факт, что обе комиссии не имели правового базиса, не играл никакой роли. Поддержки Политбюро и прямой угрозы увольнения провинциальных банковских руководителей оказалось более чем достаточно, чтобы встряхнуть местных чиновников и заставить их подписаться на план Пекина по обеспечению экономической базы КПК.

В мае 2001 г. гонконговское «Фар истерн экономик ревью» («Дальневосточное экономическое обозрение») указало на досадный факт, что управляющий Центробанка не вошел в финансовую комиссию ЦК. Реакция последовала незамедлительно. Публикация прямо намекала, что теневой партийный механизм полностью узурпировал функции Центробанка. Партия быстренько ввела тогдашнего управляющего в состав комиссии, однако не стала корректировать масштабы ее всеобъемлющей власти. Отчетливо понимая щекотливость темы, Отдел пропаганды ЦК КПК приказал местным СМИ воздержаться от обсуждения работы комиссий, не говоря уже о разглашении их состава. Первые более-менее серьезные репортажи о двух могущественных партийных органах, контролирующих работу банковской системы, появились в китайской прессе лишь пять лет спустя, в 2003 г., когда работа была по большей части сделана.

Может показаться странным, что партия с такой поспешностью отреагировала на одну-единственную публикацию в региональном журнале, вдобавок англоязычном. Однако начиная с того момента, когда Пекин решил реструктурировать госпредприятия и продать отдельные их части на зарубежных фондовых рынках, партия намеренно принижала свою роль в этих операциях, прятала ее от собственного народа и остального мира.

Лощеные инвест-банкиры из «Меррилл Линч» оказались в совсем другом мире, с инспекционной поездкой посетив «Шанхайскую нефтехимическую корпорацию» в 1992 г. Это предприятие, построенное на мягком насыпном грунте в заливе Ханчжоу, обеспечивало существование 40 тысяч рабочих вместе с семьями. Бытовая инфраструктура включала жилье, школы, магазины, поликлиники; выплачивались пенсионные пособия. «У них было все; не хватало разве что похоронного бюро, — сказал один из консультантов, занимавшийся вопросами биржевого размещения акций этой корпорации в 1993 г. — Имелся даже свой полицейский участок, который функционировал под юрисдикцией как МВД, так и самого предприятия». Своего рода автономная экономическая экосистема, «Шанхайский нефтехим» был традиционным госпредприятием до самого последнего болтика.

Когда Пекин решил реструктурировать компании вроде «ШНХ Корп.» — которая на тот момент была девятым по счету крупнейшим предприятием Китая, — и продать часть акций за рубежом, он столкнулся с необходимостью принять массу сложнейших, судьбоносных решений. Как быть со всеми социальными услугами, которые доселе обеспечивались этими компаниями: здравоохранением, школьным образованием, пенсионным обеспечением? Что делать с многотысячной армией лишних рабочих: просто выкинуть их за ворота или же выплачивать пособия из средств, вырученных при продаже акций за границей? Сумеют ли компании внедрить у себя жесткие требования аудита, предписанные иностранными биржами? Удовлетворят ли они тщательным проверкам, которые проводят менеджеры зарубежных инвестиционных фондов? И самый щекотливый вопрос: каким образом прикажете объяснять роль внутренних парторганизаций, которые годами заправляли делами предприятий без каких-либо пут вроде корпоративной отчетности, норм и требований, предъявляемых к системе управления?

Те самые качества, которые в 1993 г. делали «Шанхайский нефтехим» маловероятным кандидатом для мобилизации капитала на Нью-Йоркской или Гонконгской фондовых биржах, оказались идеальными для переделки госсектора, на которую нацелилось китайское руководство. Продавая часть акций предприятия за рубежом, партия по сути дела рекрутировала союзников для предстоящего слома системы. После увольнения тысяч рабочих и раскрытия финансовой отчетности «ШНХ Корп.» партия смогла бы заявить, что иностранцы тоже приложили руку к этой ситуации. Но когда речь заходила о раскрытии роли партии, которая напрямую контролировала предприятие, все, кто был связан со сделкой, замыкались в молчании. Впоследствии та же самая битва разыгрывалась много раз на протяжении многих лет с одним и тем же результатом.

«С самого начала поднимался вопрос: что нам раскрывать насчет КПК? Разве не компартия заправляет всеми делами? Над этим мы бились очень долгое время», — вспоминает один из консультантов по сделке с «Шанхайским нефтехимом». Еще один специалист выразился более откровенно: «Сейчас ситуация изменилась, но в ту пору никто не сомневался, что партия и есть кукловод, который дергает за ниточки всех событий в обществе и компании. Единственной силой была вертикаль власти, которая и принимала решения».

Рекламный проспект «Шанхайского нефтехима», разработанный с участием гонконгского отделения «Меррилл Линч» и их юридических консультантов и аудиторов, толщиной напоминал телефонную книгу доинтернетовской эры. Документ трещал по швам от обилия подробнейших сведений о производственных линиях, потребляемых ресурсах, имущественной собственности и численности работников. Риски, характерные для предприятия, находящегося во владении государства и функционирующего в обстановке, где властвуют как рыночные, так и могущественные силы, капризные бюрократы, были выложены на всеобщее обозрение. Однако, если не считать простой декларации, что парочка управленцев в совете директоров занимает партийные посты, проспект полным молчанием обошел роль единственной наиболее важной директивной силы, действующей на предприятии.