Сталин. Тайны власти - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Жуков cтр.№ 103

Центральным комитетам входивших в него компартий «для информации» было направлено письмо от 27 марта с явным желанием заручиться одобрением. Единодушные резолюции в поддержку Москвы вскоре, как и предполагалось, начали поступать в Белград, придав тем самым двусторонней полемике широкий международный характер. Это подтолкнуло, в чем трудно сомневаться, Югославию к непродуманному шагу, усугубившему ситуацию, — демонстративному игнорированию ею соглашения с СССР от 11 февраля. Причем дважды: в связи с попыткой США, Великобритании и Франции пересмотреть Парижский мирный договор и передать Свободную территорию Триест под управление одной Италии и в связи с должным насторожить заявлением США о нежелании поддерживать Грецию в ее стремлении изменить в свою пользу границу с Албанией, использовав вооруженные силы.

Подобного рода «компромат» — любые подлинные и надуманные ошибки югославского руководства тщательно выявлялись, бережно копились услужливым и предусмотрительным Сусловым с помощью сотрудников подчиненного ему международного отдела и регулярно приобретали форму «записок», направляемых членам ПБ ВКП(б). Они помогли Сталину осознать, что проблема назрела и ее необходимо рассмотреть на совещании Информбюро не позднее первой половины июня. Именно такое предложение содержало новое, от 4 мая, письмо Сталина восьми компартиям—в Варшаву, Прагу, Будапешт, Бухарест, Софию, Белград, Париж и Рим.

Несмотря на категорическое возражение КПЮ, 19 июня совещание все же открылось, на этот раз под Бухарестом. ВКП(б) на нем представляли не только Жданов и Маленков, но еще и Суслов, вполне заслуживший наконец столь высокое поручение. Два дня ушло на двусторонние консультации, согласование общей позиции и ожидание, скорее всего, невозможной, но весьма желательной капитуляции КПЮ, приезда ее делегации в румынскую столицу. Только по истечении срока, отведенного Белграду — 21 июня, работа совещания началась. Разумеется, с доклада Жданова, построенного на основе положений писем от 27 марта и 4 мая, а также тенденциозно излагавшихся действий югославской компартии, в том числе и решений ее апрельского пленума. Широко использовались давно забытые приемы шельмования, формулировки типа «Всю ответственность за создавшееся положение несут Тито, Кардель, Джилас и Ранкович. Их методы — из арсенала троцкизма» с неизбежными при подобном подходе выводами: «Своими антипартийными и антисоветскими взглядами, несовместимыми с марксизмом-ленинизмом … руководители КПЮ противопоставили себя коммунистическим партиям, входящим в Информбюро… ЦК КПЮ ставит себя и Югославскую компартию вне семьи братских компартий…»

Все участники прений — Якуб Берман (ПРП), Матиаш Ракоши (ВКП), Жак Дюкло (ФКП), Трайчо Костов (БРП), Рудольф Сланский (КПЧ), Пальмиро Тольятти (ИКП), Василе Лука (РРП) — не просто поддержали отлучение товарищей по движению, но и внесли свою лепту в обвинение Белграда во всех смертных грехах. А 23 июня совещание приняло ту самую резолюцию, ради которой его и созвали, — «О положении в Коммунистической партии Югославии», не только повторившую оценку, уже высказанную от имени ВКП(б) Ждановым и решение об исключении КПЮ из Информбюро, но и содержавшую новое, недвусмысленно сформулированное возможное будущее вмешательство СССР в дела любых компартий:

«Информбюро не сомневается, что в недрах Компартии Югославии имеется достаточно здоровых элементов, верных марксизму-ленинизму, верных интернационалистическим традициям Югославской компартии, верных единому социалистическому фронту. Задача этих здоровых сил КПЮ состоит в том, чтобы заставить нынешних руководителей открыто и честно признать свои ошибки и поправить их, порвав с национализмом, вернуться к интернационализму и всемерно укреплять единый социалистический фронт против империализма или, если нынешние руководители КПЮ окажутся не способными на это, сменить их и выдвинуть новое, интернационалистическое руководство КПЮ.

Информбюро не сомневается, что Компартия Югославии сумеет выполнить эту почетную задачу» .

При анализе возникновения и развития советско-югославского конфликта на его первом этапе заслуживает самого пристального внимания не только его подлинная цель, но и многие другие аспекты. То, что Сталин при решительных действиях стремился отойти на второй план, прикрываясь именем Молотова, что он превратил межпартийные по форме разногласия в подчеркнуто межгосударственные, позаботился о том, чтобы в резолюции Информбюро фигурировали весьма важные для его жесткого внешнеполитического курса новые по содержанию формулировки: «единый социалистический фронт», скрывавший за собою Восточный, советский блок, «интернационализм», означавший в возникшей ситуации полное подчинение каждой страны, входившей в блок, общим интересам, выражавшимся исключительно Советским Союзом, «национализм», под которым теперь следовало понимать отступление от общеблоковых позиций, игнорирование их.

Столь серьезная, значительная жертва, как Югославия, требовала, судя по всему, равноценного ответного хода со стороны Запада, который компенсировал бы потерю, уравнял позиционное положение в Европе в условиях пока еще не принявшего необратимую форму противоборства США и СССР. А единственно возможным для Москвы встречным шагом бывших союзников мог стать их отказ от контроля над своими зонами оккупации Берлина. Потому-то именно в канун того самого дня, когда второе совещание Информбюро завершило свою работу отлучением Югославской компартии, Кремль начал вторую радикальную внешнеполитическую акцию, призванную либо подтолкнуть Вашингтон, Лондон и Париж, либо вынудить их принять ожидаемое решение. 22 июня командующий советскими оккупационными войсками в Германии маршал Соколовский уведомил своих коллег, генералов Клея, Робертсона и Кенига, об установлении блокады Западного Берлина.

Узкое руководство пошло на то, что не только выглядело вполне оправданным и обоснованным, но и к чему его практически подталкивали сепаратные действия США, Великобритании и Франции. Как уже отмечалось выше, пятая сессия СМИД, призванная согласовать условия мирного договора с Германией, закончилась ничем. Возможно, Москва и смирилась бы с очередной неудачей дипломатов, с новой задержкой решения важнейшего для нее внешнеполитического вопроса, уповая на разрешение рано или поздно проблемы и дожидаясь следующей встречи министров иностранных дел четырех держав. Но Москва никак не могла согласиться с тем, что произошло через два месяца.

20 февраля 1948 г. собравшиеся в Лондоне главы внешнеполитических ведомств США, Великобритании и Франции, подчеркнуто игнорируя интересы СССР и его неоспоримое право участвовать в решении германского вопроса, пришли к необычному соглашению. Они одобрили экономическое присоединение Саарской области к Франции, а также учли пожелание Бельгии, Нидерландов и Люксембурга более активно влиять на разрешение германской проблемы. Но на этом Вашингтон, Лондон и Париж не остановились. Последовали рекомендации, сразу получившие название «лондонских», — о распространении плана Маршалла на три западные зоны оккупации Германии; о необходимости предоставить немецкому народу возможность создать юридическую основу — конституцию — для свободной и демократической формы правления и достижения единства страны о передаче немцам в самое ближайшее время полной ответственности за управление страной и ограничении в этих целях до минимума прав оккупационной администрации.