Иной Сталин - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Жуков cтр.№ 15

Казалось, прямой долг большевиков требовал от ЦК ВКП(б), исполкома Коминтерна незамедлительно выступить в поддержку братьев по классу, первыми в Европе после 1923 г. сделавших попытку начать пролетарскую революцию. Однако никаких обращений, заявлений, воззваний, даже просто слов моральной поддержки так и не появилось. В СССР все ограничилось публикацией никак не отражавших позицию советского руководства телеграмм ТАСС о развитии событий в Австрии с обязательной ссылкой на телеграфные агентства Чехословакии, Швейцарии, даже Германии. Правда, появлялись они на первых полосах газет, да еще под подчеркнуто антифашистскими по смыслу шапками: «Бои между рабочими и фашистами в Австрии», «Вооруженная борьба австрийских рабочих против фашизма», «Рабочие Австрии героически продолжают вооруженную борьбу против фашизма», «Рабочие кварталы Вены в огне и крови» [1] . Центральный орган ЦК ВКП(б) «Правда» сопроводил информацию двумя комментариями Карла Радека. В первом, «Венский набат», в номере от 15 февраля, когда бои уже затихли, он оптимистически утверждал: «Пролетариат переходит в контрнаступление. Австрийское восстание, чем бы оно ни кончилось, является авангардным боем…» Во втором же, увидевшем свет гораздо позднее, 26 февраля, — «Бои за австрийский плацдарм», Радек уже забыл о проблемах мировой революции и разбирал политическую ситуацию, складывавшуюся в Центральной Европе. Ну а в «Известиях», помимо информации, дали серию репортажей Ильи Эренбурга «Гражданская война в Австрии». Правда, лишь месяц спустя, в первой половине марта [2] .

Общим для всех материалов, опубликованных советской прессой в связи с боями в австрийских городах, стало преднамеренное акцентирование внимания читателей на том, что выступление рабочих организовал Шуцбунд, а поражение было вызвано предательством вождей социал-демократии. Участие и роль коммунистов в боях сознательно замалчивались.

Столь осторожно пройдя между Сциллой и Харибдой большой политики, узкое руководство смогло вернуться к решению самой важной для себя задачи — подготовки партии и страны к радикальной смене курса. Для этого оно попыталось весьма своеобразно укрепить все еще весьма непрочное единство в ВКП(б), консолидировав наиболее активных членов ее, продолжавших мыслить в рамках идейных взглядов былых фракций и оппозиционных групп. Постаралось сделать безусловными союзниками тех, кто в глубине души оставался сторонником давних лидеров: Троцкого, Зиновьева, Бухарина, «безвожденцев» — левых, но отказавшихся слепо следовать за одним из двух былых вождей. Выразились же действия по единению в традиционных, вполне приемлемых для обеих сторон кадровых решениях, назначениях подвергшихся ранее опале людей на посты, которые если и не возвращали во власть — вроде бы лишь пока, то безусловно приближали к ней.

Начались такие назначения в самом конце 1933 г., дабы наиболее склонные к конформизму видные оппозиционеры — левые Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, Е. А. Преображенский, К. Б. Радек; правые Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, М. П. Томский — смогли выступить с покаянно-панегирическими речами на XVII съезде партии, признав окончательную правоту Сталина и верность предложенного им генерального курса [3] .

Поздней осенью 1933 г. возвратили в Москву из второй ссылки Зиновьева и Каменева. В декабре их восстановили в партии и одновременно предоставили ответственную работу. Зиновьева утвердили членом редколлегии теоретического органа партии журнала «Большевик», а Каменева — директором книжного издательства «Academia» и по совместительству директором Института мировой литературы и только что созданного Литературного института [4] .

Еще раньше, в середине 1932 г., подыскали вполне приемлемую должность и для одного из самых активных сторонников Троцкого, Радека, который после восстановления в рядах ВКП(б) в 1930 г. прозябал в редакции газеты «Известия». Его назначили заведующим созданного специально под него Бюро международной информации (БМИ) в структуре Культпропа. А 19 мая 1934 г., отнюдь не по забывчивости, ПБ вторично приняло решение о БМИ, повысив его статус — теперь БМИ действовало при ЦК [5] .

Столь же радикально узкое руководство изменило и судьбу Бухарина, вынужденного с конца 1929 г. довольствоваться чуждой его знаниям и интересам работой в ВСНХ-НКТП. По предложению Сталина решением ПБ от 20 февраля 1934 г. его назначили ответственным редактором второй по значимости в стране газеты-официоза «Известия» [6] . А вскоре, 13 марта, последовало решение и по Н. А. Угланову, еще одному из лидеров правого уклона, в 1924–1928 гг. являвшемуся 1-м секретарем МК, в 1926–1929 гг. — кандидатом в члены ПБ. Его не только исключили из партии по делу Рютина, но и выслали из столицы: сначала в Астрахань, а затем в Тобольск. Но прощение Угланова было, в отличие от Бухарина, далеко не полным. Его лишь восстановили «в рядах ВКП(б) — отменив перерыв пребывания вне партии с 9.Х.32 по 10.III.34», и потому предложили «Обь-Иртышскому обкому ВКП(б) выдать т. Угланову партбилет» [7] .

В еще более сложном положении оказался Х. Г. Раковский, в прошлом весьма активный и убежденный троцкист, возглавлявший правительство УССР в 1919–1923 гг., а затем находившийся в почетной ссылке полпредом СССР в Великобритании и Франции. Из Новосибирской области, уже настоящей ссылки, он 5 марта (весьма возможно, узнав о переменах в положении Зиновьева, Каменева и Бухарина) направил в ПБ просьбу о восстановлении его в партии. Поначалу, 13 марта, узкое руководство отклонило ее, но изменило свое решение, получив 17 марта еще одно письмо Раковского следующего содержания: «ЦК ВКП(б) заверяю, что полностью и целиком разделяю генеральную линию партии, категорически исключаю всякую мысль оставить за собой какие-либо лазейки и бесповоротно порываю с контрреволюционным троцкизмом. Если мне разрешили бы выехать в Москву, я придал бы моему заявлению ту форму и содержание, которое бы целиком удовлетворило ПБ ЦК ВКП(б)». Такое откровенно уничижительное послание тут же получило одобрительную резолюцию Сталина: «По-моему, можно разрешить Раковскому приезд в Москву» [8] .

18 апреля в «Правде» на второй и третьей полосах полуторным подвалом было опубликовано «Заявление X. Раковского в Центральный комитет ВКП(б)». В нем содержалось все, что так остро необходимо было узкому руководству. «В течение почти семи лет, — писал Раковский, — я боролся с генеральной линией, боролся страстно, самообольщаясь тем, что мои взгляды правильны. Теперь мое заблуждение для меня ясно». 22 апреля ПБ предложило КПК рассмотреть вопрос о партийной принадлежности Х. Г. Раковского [9] . Несколько позже его назначили начальником управления учебных заведений Наркомздрава РСФСР.