Кто и куда ведет Россию? От харизмы до маразма - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Фортунатов cтр.№ 26

Екатерина II нанесла по церковной экономике мощнейший удар. Монастырские крестьяне (около миллиона душ) в результате проведенной секуляризации (1764) стали называться экономическими. Какую-то их часть императрица раздала своим любовникам. Остальные перешли в разряд государственных крестьян. Финансирование церкви, а соответственно и штатное расписание (количество ставок священнослужителей) было сокращено в 5 раз. Резко сократилось число монастырей и действующих храмов. Заброшенные храмы, которые стали приходить в негодность, православный народ стал по кирпичику разбирать. Против действий Екатерины II практически никто из священнослужителей не посмел возражать. Сама Екатерина Алексеевна была человеком веротерпимым и для своего времени далеко «продвинутым». Она стала разрешать браки между христианами, даже если они принадлежали к разным христианским конфессиям. Матушку-государыню мало беспокоили монастырские шушуканья по поводу ее нововведений. Но именно при Екатерине II духовенство стало первой социальной группой, которая по достижении определенного возраста получала пенсии в установленном порядке.

Крутые российские правители игнорировали нормы канонического права, регулировавшие семейно-брачные отношения. Иван IV женился семь раз при максимальной «норме», позволявшей три попытки. Петр I отправил первую жену Евдокию Лопухину в монастырь, а с лифляндской крестьянкой Мартой Скавронской жил «блудно» до 1712 г., когда состоялось венчание. Александр II держал под одной крышей Зимнего дворца официальную семью и еще одну семью, что официальным законодательством квалифицировалось как «блуд».

Николай II позиционировал себя как очень религиозный человек. В его правление произошла канонизация нескольких новых святых. Церковь представляла собой мощную организацию. Официально к 1914 г. в Российской империи было 117 млн православных христиан, которые проживали в 67 епархиях. Управление церковной жизнью осуществляли 130 епископов. 50 тыс. священников и диаконов служили в 48 тыс. приходских храмах. В ведении церкви находилось 35 тыс. начальных школ и 58 семинарий. В более чем тысяче монастырей находилось почти 95 тыс. монашествующих. В последнее предреволюционное десятилетие в стране открылось больше монастырей, чем за любое предыдущее столетие.

Но никаких существенных изменений в жизни церкви ни после 1861 г., ни после революции 1905–1907 гг. не происходило. Церковь оставалась в ведении обер-прокурора и синодальной бюрократии, хотя в церковную жизнь проникал новый дух времени, намечались серьезные противоречия между рядовыми священнослужителями и епископатом.

«Царь оставался глух к голосу Церкви… Царь и его окружение предпочитали жить сказками о непоколебимости Церкви и ее опоры в народе, откладывать церковные реформы на „самый конец“. А конец наступил неожиданно, быстро и бесповоротно!

…Не имея канонического главы (патриарха) и традиционной соборной структуры, которая обеспечивала бы двустороннюю связь центра с периферией, Церковь вступила в революцию разъединенной, а с отречением царя – формального земного главы Церкви – и обезглавленной. В условиях общего распада государственности Церковь осталась без инфраструктуры, и каждому было ясно, что виной тому монархический абсолютизм», – констатировал независимый от РПЦ и КПСС зарубежный исследователь. [40]

Так закончилась пресловутая «симфония» между светской и церковной властью, которая с самого начала, с 988 г. была ничем иным, как «цезарепапизмом». Это была система, возникшая еще в Византии, где императоры из династии Исавров полтора столетия (VIII–IX вв.) давили на духовенство до тех пор, пока церковная власть не была полностью подчинена светской. Этот период в истории Византии называют иконоборческим. Исавры разработали свои претензии к церкви, воспользовавшись в качестве примера мусульманским запретом на какие бы то ни было изображения богов. Иконы стали оцениваться, как проявление непомерных амбиций церкви, которая взялась определять, как выглядел Иисус Христос и другие. Иконы рубили, сжигали. В условиях затеянного иконоборчества Исавры отобрали у церкви большую часть земель, что и было главной целью кампании. К моменту принятия христианства Владимиром I в Византии уже как бы воцарилась «симфония». На самом деле императоры жестко контролировали церковь, которая им раболепно прислуживала.

В западной Европе складывалась другая система отношений – «папизм». В XI–XIII вв. высшим авторитетом был папа. Одному из германских императоров пришлось, выражая свою покорность папе, стоять на коленях перед замком папы в Каноссе в ожидании милости. Так появилось выражение «путь в Каноссу».

В Московском государстве бывший крестьянский сын Никита Минов, патриарх Никон при царе Алексее Михайловиче (1645–1676), на которого он первоначально имел большое влияние, пытался поставить церковь выше светской власти. Патриарх Никон приложил много усилий для того, чтобы обосновать свой принцип – «священство выше царства». И тем самым выписал приговор и себе и всей Русской православной церкви. Никон забыл, что живет в России, которая прошла через ордынское иго и в которой может быть только один повелитель. Если говорить современным языком, Никон «зарвался», «пустился во все тяжкие». Он заявил, что слагает с себя обязанности патриарха, и думал, что Алексей Михайлович будет на коленях умолять его вернуться.

Однако, как говорит русская пословица, «дружба дружбой, а табачок врозь». Крестьянскому сыну, решившему уподобиться Папе Римскому, не просто указали на место, а дали хорошего пинка. Непродолжительные игры в «симфонию» закончились через несколько десятилетий, когда сын Алексея Михайловича Петр Алексеевич создал Синод вместо патриаршества.

Ленин рассматривал любую религию и любую церковную организацию как конкурирующие идеологию и политическую партию, влияние которых должно быть сведено к нулю. На место «симфонии» для Русской православной церкви пришла страшная какофония: в течение 1918–1920-х гг. были убиты по меньшей мере двадцать восемь епископов, тысячи священников были посажены в тюрьмы или также убиты. Число мирян, заплативших жизнью за защиту интересов Церкви или просто за веру, по некоторым данным, составило 12 тыс. человек. [41]

Сталин в условиях Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. ослабил давление на церковь, рассчитывая использовать ее в своей большой международной игре. В отношении Русской православной церкви был установлен жесткий контроль. По некоторым данным, больше половины священнослужителей были осведомителями КГБ. Высшее духовенство позволяло себе некоторые шалости. Говорили, что в бытность одного из патриархов на Поместном соборе сначала целовали руку «матушке» (а у Патриарха не может быть матушки!), а потом уже патриарху.

С началом «перестройки» и «реформ» слабая, неудачная и мало авторитетная власть обратилась за поддержкой к Церкви, у которой появился исторический шанс. Этим шансом смог в полной мере воспользоваться Патриарх Алексий II. В 1986 г. Управляющий делами Московской патриархии и постоянный член Священного Синода Алексий (А. М. Ридигер) обратился с письмом к Генеральному секретарю ЦК КПСС М. С. Горбачеву с предложением перестроить отношения РПЦ с обществом и государством. Многие в тогдашних партийных верхах считали демарш инициативного Алексия недопустимым самовольством. Его из Москвы перевели на пост митрополита Ленинградского и Новгородского. Предполагалось, что удаление из Москвы затруднит возможное избрание Алексия патриархом вместо болевшего Патриарха Пимена. Однако Алексий вскоре стал народным депутатом СССР (1989), а затем и Патриархом Московским и всея Руси (1990).