Прыжок волка. Очерки политической истории Чечни от Хазарского каганата до наших дней - читать онлайн книгу. Автор: Герман Садулаев cтр.№ 27

В этом коротком отрывке дважды говорится о вреде курения и пьянства. Платформа шейха была скорее морально-религиозная, чем политическая: однако религиозное спасение он видел в смертной борьбе за веру, что и проповедовал. Чеченцы вначале сильно вдохновились призывами Ушурмы, обратились к строгому следованию заповедям ислама, шли воевать. Особенно помогали первые победы, которые показывали вроде бы благоволение Всевышнего к святому шейху и его начинаниям.

Бог его знает, зачем Ушурма решил повести чеченцев на Кизляр. Чеченцы-то понятно, почему пошли: хотелось пограбить богатый город. Но Всевышний не дал благословения на разбой, и удача отвернулась от шейха: поход провалился. А вслед за удачей отвернулись от Мансура и чеченцы. Вскоре он в отчаянии говорил: «Со мной остались всего девять чеченцев! Где вы? Придите ко мне, я обещаю вам новые чудеса и новые победы, а иначе я подвергну себя сожжению на глазах у всех!»

Никто не слушал. Нет пророка в своем отечестве. Вера – хорошо. Но земля и богатства кизлярских купцов… Шейх Мансур ушел к черкесам, которые приняли его с восторгом и несколько лет под его водительством воевали с Россией. Потом, конечно, все проиграли, а Россия всех победила. Но вот еще цитата, из повести Льва Толстого «Хаджи-Мурат». Устами Хан-Магомы говорится так:

Святой был не Шамиль, а Мансур. Это был настоящий святой. Когда он был имамом, весь народ был другой. Он ездил по аулам, и народ выходил к нему, целовал полы его черкески, и каялся в грехах, и клялся не делать дурного. Старики говорили: тогда все люди жили, как святые, – не курили, не пили, не пропускали молитвы, обиды прощали друг другу, даже кровь прощали. Тогда деньги и вещи, как находили, привязывали на шесты и ставили на дорогах. Тогда и Бог давал успеха народу во всем, а не так, как теперь.

Нет, пожалуй, среди русских генералов, воевавших на Кавказе, фигуры столь известной и столь же противоречивой. Патриот, герой России – или вандал, кровавый деспот? Более века прошло после того, как закончился земной путь Ермолова, но страсти не утихают. Катализатором страстей служат обычно памятники генералу Ермолову. «Посмертная биография» Ермолова, продолжающего свою службу царю и отечеству на постаментах, заслуживает отдельного упоминания.

Ермолов считается основателем города Грозного. В 1880-х гг. у землянки, где жил генерал при закладке крепости, был сооружен скромный памятник – бронзовый бюст на четырехгранном каменном постаменте. После революции 1917 г. горцы уничтожили памятник. Советская власть, однако, впоследствии снова поставила памятник Ермолову. И даже во времена СССР, при всесильном КГБ, Ермолова постоянно взрывали. После обретения «независимости» чеченцы, конечно, памятник убрали. Но в 2008 г. в городе Минеральные Воды Ставропольского края по решению городской думы в сквере «Надежда», переименованном в сквер Ермолова, установили памятник с надписью «Главнокомандующему на Кавказе, генералу А.П. Ермолову». И доныне он «сражается» с горцами, которые периодически обливают статую краской, наносят обидные надписи и всячески оскверняют.

Интересная жизнь была у человека. И, главное, «продолжается» после смерти. Как всегда, когда мнения слишком противоречивы, обратимся к справке из БСЭ:

Ермолов Алексей Петрович [24.5 (4.6).1777, Москва, – 11 (23).4.1861, там же, похоронен в Орле], русский военный и государственный деятель, генерал от инфантерии (1818) и от артиллерии (1837). Родился в семье офицера, учился в Московском университетском благородном пансионе. В 10 лет записан в Преображенский полк и с 1791 служил в армии в чине капитана. Участвовал в войне с Польшей (1794) и Персидском походе 1796. В 1798, как один из участников Смоленского офицерского политического кружка, арестован и сослан «на вечное житьё» в Кострому, в 1801 возвращен из ссылки. Во время войн 1805–07 с Францией проявил храбрость и выдающиеся способности артиллерийского начальника. Во время Отечественной войны 1812 с 1 (13) июля был начальником штаба 1-й Западной армии, сыграл значительную роль в сражениях при Валутиной Горе, Бородино и Малоярославце; под Бородином лично водил войска в атаку. После Бородинского сражения был начальником штаба объединенных армий. Во время заграничных походов 1813–14 начальник артиллерии союзных армий, командовал дивизией и корпусом, отличился при Кульме. С 1816 командир Отдельного Грузинского (позже Кавказского) корпуса, главнокомандующий в Грузии и одновременно чрезвычайный и полномочный посол в Иране. Возглавляя военную и гражданскую власть на Кавказе, проводил жестокую колониальную политику, руководил завоеванием Северного Кавказа. Вместе с тем, будучи сторонником суворовских методов обучения и воспитания войск, был оппозиционен аракчеевскому режиму, выделялся властным и независимым характером. Пользовался репутацией прогрессивного деятеля, и декабристы даже намечали его в состав Временного революционного правительства. За связь с декабристами в марте 1827 отозван Николаем I с Кавказа, а в ноябре 1827 уволен в отставку. В 1855 во время Крымской войны избран начальником государственного ополчения в 7 губерниях, но принял эту должность по Московской губернии.

Говорят, что Алексей Петрович был нелестного мнения о горцах, считал, что те понимают только язык силы, не пренебрегал и варварскими методами «коллективной ответственности», разорял целые аулы и районы за малейшее проявление непокорности. Твердой рукой устанавливал власть России на Кавказе. Похоже, что генерал не был добрым человеком. И все же не стоит демонизировать Ермолова сверх меры, тем более – сражаться с его бюстами и скульптурами. Вспомним, что после Ермолова война на Кавказе длилась еще несколько десятилетий, и последующие воинские начальники тоже не в белых перчатках работали; да и горцы были не агнцы.

Хмурой и неприветливой осенью 1839 г. в горную Чечню со стороны Дагестана пришли оборванные, голодные и изможденные путники – всего около 20 мужчин, с ними женщины, дети, несколько лошадей, усталых, как и люди, пара ишаков с пустыми хурджинами – ни еды, ни казны, ни боеприпасов. Это все, что оставалось от имамата. Вел отряд, как Моисей евреев в Землю обетованную, Шамиль Гимринский, сын Доного – третий имам Дагестана, ныне всего лишь несчастный беглец, преследуемый российскими войсками и своими сородичами, вставшими на сторону врагов. Несколькими днями до этого Шамиль и кучка его уцелевших сторонников едва сумели ускользнуть из аула Ахульго, своей крепости и столицы. Под Ахульго войско имама потерпело сокрушительное поражение от русских. Аул, превращенный имамом в высокогорную и, казалось, неприступную крепость, пал под обстрелами артиллерии и натиском пехоты противника. Мюриды Шамиля почти все полегли под развалинами Ахульго; погибли и местные жители, поддержавшие имама. Имам потерял своих соратников, родственников, всю свою силу и славу. На дне ущелья Койсу непогребенными остались тела его молодой жены и младенца-сына. Дагестан, видя поражение имама, склонился на сторону русского царя. Соплеменники-гимринцы первые предали своего имама. Шамхал Тарковский праздновал победу. Все было кончено, и не было никакой надежды для Шамиля Гимринского, сына Доного, третьего имама Дагестана, когда он бежал в свой доныне странно ассоциированный, никогда толком ему не подчинявшийся вилайет – в Чечню.