Геополитика постмодерна - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дугин cтр.№ 75

Тематика Африки и помощи странам Черного континента в борьбе со СПИДом, эпидемиями, голодом, насилием и коррупцией, несмотря на свою периферийность, все же имеет определенную стратегическую подоплеку. Все дело в том, что гуманитарная и социальная помощь со стороны стран Запада является сплошь и рядом формой неоколониального контроля, осуществляющегося через скупку африканских постколониальных элит. «Сверхцель» этой помощи — доступ к природным ресурсам, особенно к нефти, страсти вокруг которой все более накаляются.

Сегодня вся четче здесь вырисовываются противоречия между американо-английскими интересами в Африке и политикой континентальной Европы, озвучиваемой Парижем. «Сомневающихся с Востока» (т. е. Ширака) планировалось убедить социальной патетикой. Чтобы Шираку пришлось оправдываться: мол, его критика английского плана для Африки не является следствием «европейского эгоизма» и «французского национализма», опасающегося конкуренции дешевых африканских продуктов питания.

«Сомневающиеся с Запада», США, ставили под сомнение английскую озабоченность проблемами климата. Напомню, что отказ от подписания Киотского протокола — это не личная позиция Буша, но единодушное голосование сената. В США существует полный консенсус относительно этого вида «экстерналитиз»: природу губить можно и нужно. Этот вывод прямо вытекает из либеральной экономической теории, где разумным и полезным признается только то, что приносит краткосрочную выгоду. Европейское сообщество придерживается прямо противоположной точки зрения на этот счет, давно превратив экологическую проблематику в одну из важнейших составляющих современной европейской идентичности.

Саммит в Глениглзе замышлялся как великобританский бенефис. Лондон хотел сделать заявку на новый стиль, который рекомендуется перенять и остальным. Смысл его — в преимущественном обсуждении «второстепенных» задач («экстерналитиз») гуманитарного и экологического характера. И вместе с тем это означает балансирование между Вашингтоном и Парижем, между атлантизмом и евроконтинентализмом.

Если саммит «большой восьмерки» и не был сорван технически, то презентация «нового английского стиля» уж точно не состоялась. Террористам удалось добиться того, чего не смогли сделать антиглобалисты.

Антиглобалисты в интересном положении

Антиглобалисты, приехавшие в Англию для традиционных акций протеста против «заговора» неоколониальных держав, оказались в довольно сложном положении. Традиционным тезисом их борьбы с «богатым Севером» и его лидерами является укор в том, что они полностью игнорируют проблему «бедного Юга» и «экологии». На этой волне в ряды антиглобалистов вливаются вполне благопристойные и далекие от экстремизма люди, видя в этой критике здравый смысл и справедливое негодование. Но вот в Глениглсе сами «глобалисты» ставят в центре внимания «экстерналитиз» — «бедную и больную Африку» и «климатические катастрофы».

А в результате терактов в метро волей-неволей напрашивается отождествление красочной агрессии анархистов из движения «No Global» с реальным масштабом террора в подземках и автобусах Лондона. Я полагаю, что с этого момента антиглобалистское движение пойдет на спад. Наиболее убежденные его апологеты радикализируются, а более умеренные отшатнутся.

О спорт, ты — мир

На олимпийском вопросе следует остановиться немного подробнее. Спорт становится также политическим инструментом. Выбор МОКом в Сингапуре Англии местом проведения Олимпийских игр 2012 года был политическим решением. Отсев претендентов показывал, какая страна будет в центре внимания в ближайшем будущем. И выбор Англии точно соответствовал ориентации на «новый английский стиль» в мировой политике. Мы предсказывали именно такое решение МОКа — по крайней мере было очевидно, что потуги Москвы в этом вопросе тщетны. Мы повторимся: да, Олимпиаду надо заслужить. Великобритания ее заслужила. Но какой ценой?

Кто стоит за спиной «Аль-Каиды»?

Терроризм не является самостоятельным явлением, это лишь последняя стадия ожесточенной борьбы, самая страшная, наглядная и жестокая. Истоки террора нельзя упрощенно сводить к существованию особого психологического типа — злодея, маньяка и фанатика — или к идеологиям религиозно-экстремистского толка. Корни терроризма очень глубоки и ведут к самым различным, подчас противоположным явлениям. Если следовать генералу Клаузевицу, «война — это продолжение политики»; террор же в таком случае — это продолжение войны, чаще всего той тайной войны, которая ведется подспудно и дает о себе знать лишь в чудовищных картинах свершившегося теракта.

У каждого теракта есть политическое послание. И мы, по справедливому замечанию Гилада Ацмона, должны расшифровать его. Причем у каждого теракта это послание особое, связанное с конкретностью места и времени.

В нашем политическом языке последнее время прочно утвердилось понятие «международный терроризм». Причем с исламским лицом. С одной стороны, есть все основания для подобного обобщения. Но с другой — наблюдается странная закономерность. Это понятие вброшено в мировое общественное мнение именно тогда, когда американцы вплотную приступили к строительству однополярного мира. В таком мире есть только одно мировое правительство — в Вашингтоне, и национальные интересы Америки простираются на территорию всей планеты, как объявлено в современной стратегической доктрине США. Отсюда и присвоенное американцами право на одностороннее вторжение в суверенные государства, если Вашингтон посчитает, что что-то в них угрожает безопасности США.

Тут-то и появляется «международный терроризм» как образ главного врага однополярности. В двухполюсном мире враги были разные: для Запада это был советский лагерь, для советского — западный. Но после окончания «холодной войны» потребовался новый враг. Он должен был быть глобальным, но в то же время не привязанным ни к одной конкретной стране, территории. Это давало основание американцам рассматривать свои вооруженные силы и вооруженные силы своих союзников — в первую очередь, англичан — как «мировую полицию». Для такой «мировой полиции» не существовало границ и суверенных государств. Борьба с «международным терроризмом» позволяла пренебречь этими формальностями.

События в Ираке показали, как работает такая схема. Суверенное государство обвиняется — голословно — в связях с международным терроризмом, и это становится предлогом для вторжения.

«Международный терроризм» не просто удобное, но совершенно необходимое явление для тех, кто стремится выстроить американскую планетарную империю. Чтобы американцы воспринимались как носители «универсального добра», должно существовать «универсальное зло».

Такие выводы у многих противников однополярного мира породили подозрения в том, что «международный терроризм» имеет инструментальный характер. Или даже что это есть элемент циничной и страшной пиар-стратегии США по установлению мирового господства. Намеки на это звучали и в самой Америке — особенно в период предвыборной компании. Например, в нашумевшем фильме Майкла Мура «Фаренгейт 9/11». Доказательств этому, конечно, не найти. Но в то же время и у Вашингтона нет никаких доказательств, подтверждающих причастность Саддама Хусейна к «Аль-Каиде». Исполнение терактов редко осуществляется его прямыми заказчиками — как правило, вся операция разделяется на несколько фаз, и непосредственные исполнители сплошь и рядом не догадываются о реальных целях авторов этих кровавых преступлений. Поэтому люди с фанатичным пассионарным темпераментом легко становятся жертвами холодной игры тех сил, к которым они сами не испытывают никаких симпатий или даже считают своими врагами.